Афганские песни

Афганские песни

(начало)

Афганистан — это не только часть биографии нашей страны, но и страницы моей жизни тоже. Во всяком случае, на бытовом уровне частенько в семье потом уже мы говорили о каких-то моментах нашей жизни: «до Афганистана», либо «после…»

В 1979 году в Афганистане произошла так называемая Апрельская революция, когда некие очень небольшие демократические силы, получившие большей частью образование на Западе, сместили главу государства — короля Дауда — и стали строить новую жизнь. Начали раздавать дехканам (крестьянам) землю, которую те прежде арендовали у землевладельцев. Но почему-то многие дехкане отказывались от такого жеста, считая установившийся с древних времен порядок естественным, как бы от Бога. Не все гладко было во взаимоотношениях двух группировок внутри совершивших переворот партий — Хальк (Народ) и Парчам (Знамя). Немало противников преобразований было брошено в тюрьмы.

В своем революционном раже активисты болезненно затронули и исламские традиции населения. Ну и как всегда, всемирно известные режиссеры всяких арабских и других цветных весен не обделяли своим вниманием потерявший стабильность регион непосредственно у наших границ. Они стали поставлять оружие противникам преобразований, присылать своих военных инструкторов, а также готовили боевиков на территории соседнего Пакистана.

Правительство Афганистана неоднократно обращалось к правительству нашей страны с просьбой ввести наши войска в Демократическую Республику Афганистан для поддержания стабильности завоеваний революции. Наше правительство каждый раз находило такой шаг нецелесообразным. Но, когда из неявных источников стало известно, что американцы готовятся войти в регион, было все-таки принято вынужденное решение из соображений геополитики ввести ограниченный контингент советских войск на территорию Афганистана. Подчеркну: по официальной просьбе правительства этой страны.

 

Сюда привел нас пролетарский долг,

Долг сердца и души. Раз другу трудно,

Мы покидаем праздничный свой дом,

Чтоб окунуться в боевые будни.

 

Афганистан — ближайший наш сосед —

Мы делим твои трудности по-братски.

Моя страна хлебнула много бед —

Нелегок долгий путь ее солдатский.

 

Гренада помнит молодых ребят —

Отцы там наши воевали вместе.

Мы продолжаем песнь интербригад,

Свободы мира продолжаем песню.

 

Настанет срок — вернемся мы домой,

Чтоб на своих любимых наглядеться,

Но каждый унесет в душе с собой

Частичку его раненного сердца.

 

В двадцатые годы, когда у нас шла еще Гражданская война, Советское правительство помогло Афганистану, возглавляемому тогда Амануллой-шахом, оружием для отражения очередной агрессии Англии. С тех пор в этой стране закон предписывал смертную казнь обидчикам советского человека — шурави.

 

Самые первые впечатления — когда открылись люки грузового самолета ИЛ-76, на котором мы прилетели, и в лицо ударил жар (пятьдесят градусов!) да с песчаным колющим ветром на аэродроме Баграм под Кабулом.

Столица страны Кабул, расположенный на берегу небольшой реки, как мы ее называли, Кабулки, большей частью прилеплен глинобитными домишками, напоминающими ласточкины гнезда, к склонам гор. На берегу речки режут скот для продажи мяса на базаре, как когда-то делали в Москве на берегу Чистых (а тогда Поганых) прудов, чтобы потом это продавать на соседней улице Мясницкой. Долинная часть Кабула занята скромными административными зданиями. В целом, ощущение пыльного захолустья и остановившегося в Средневековье времени.

Мальчишки-водоносы приносят от колодцев воду в кожаных кошелках для продажи. Прямо на тротуаре брадобрей до блеска скоблит черепушку какого-то абрека. Пахнет жареным: продают мелкорубленные потроха, завернутые вместе с травками в лаваш.

Мужчины ходят в белесых шароварах, в длинной рубахе навыпуск и непременно в жилетах. Головы у всех покрыты: у кого чалмой, у кого феской или тюбетейкой, а у кого суконной шапкой, напоминающей бескозырку. Это афганский национальный головной убор. Женщины одеты и вполне по-европейски, и в парандже, и в хиджабе.

А пацаны — кто в чем, и босиком. Дружелюбно здороваются: «Привет, агрессор!» Какой-то наш шутник, видимо, научил. Продают сигареты — и в пачках, и поштучно, — и, продав, у покупателя же «стреляют».

Почти в центре города на высоком каменистом холме с крутыми склонами находятся руины древней крепости, построенной еще воинами Александра Македонского, поскольку его многолетний завоевательный путь в Индию проходил именно здесь. Черные копатели (белых, то есть ученых, здесь попросту нет) находят немало артефактов былых эпох и свободно продают все это в своих антикварных лавочках. Можно и меч старинный приобрести, и щит со следами древней чеканки, и медные кумганы с узорной насечкой, и бронзовые ножи, и вполне пригодные еще для стрельбы мультуки, если их зарядить порохом. Продаются также изобильно украшения из полудрагоценных камней — граната, бирюзы, аметиста. И наконец, мечта советских женщин — дубленки овчинные и из ламы — в неограниченном количестве; целая улица дубленочных лавочек со специфическим запахом овчины и плохо выделанной кожи.

Есть район вилл — для узкого круга горожан с богатой родословной. В центре города — правительственный дворец, бывший шахский, или королевский. За городом на высоком холме с серпантином подъездной дороги — загородный дворец.

Советское посольство размещено в одном из лучших мест Кабула, с большой и зеленой территорией. Но поскольку многие наши граждане работали и по линии строительства, и геологоразведки, и преподавателями в Кабульском университете, то для них был построен отдельно так называемый Советский городок, типа маленьких Кузьминок.

 

В Герат мы летели на стареньком грузовом АН-12, в грузовом отсеке, из-за приличной высоты ощущая нехватку кислорода.

Где-то за полгода до командировки я купил в букинистическом магазине пожелтевшую от времени книжицу под названием «Книга признаний Навои». Алишер Навои, величайший узбекский поэт, для узбеков столь же значим, как Пушкин — для России. Он первый вместо канонического персидского стал употреблять в поэзии узбекский язык, приблизил свое творчество к простому народу. Впрочем, купленная мною книга была прозой — описанием периода пребывания поэта в ссылке в городе Герат, который в те стародавние времена входил в состав Самаркандского царства.

Поэтому, когда я попал волею судьбы в Герат, многое показалось мне знакомым: за прошедшие шесть веков город практически не изменился. А книга Навои стала моим путеводителем.

В Герате же жил другой великий поэт Востока и глава дервишского ордена — Абдурахман Джами, которого Навои считал своим духовным учителем. Оба они похоронены на кладбище Герата. Могилы их почитаются, как священные. Мне очень хотелось поклониться их праху, но военная обстановка не позволила пройти в тот район.

Герат расположен на берегу реки Герируд, а это значит, что в долине ее можно вырастить замечательный урожай и злаковых, и бахчевых, и фруктовых. Мальчишки, продавая арбузы вдоль дорог, сидели на этих тридцатикилограммовых шарах, свесив ноги. Плоды граната были сладкими — я таких никогда больше не пробовал. В некоторых садах из-за дувала торчали высокие экзотические деревья с ветвями, плотно покрытыми ярко-желтыми ягодами, эти ветки напоминали початки кукурузы. Оказалось, что это облепиха — а у нас она чахлая и бледная…

Город состоит из отдельных и даже слегка отдаленных друг от друга районов — махалля, огороженных общей глинобитной стеной, за которой находятся частные земельные участки. И есть небольшая — в две перпендикулярные улицы — центральная часть — там сплошной базар и лавочки, а также большая и красивая мечеть на взгорке.

По мусульманскому календарю, в котором за начало летоисчисления берется дата бегства Пророка Магомета из Мекки в Медину — Хиджра — сейчас идет четырнадцатое столетие. Но вся социально-экономическая обстановка вполне соответствует четырнадцатому веку русского средневековья. Пашут на волах деревянной сохой, снопы хлеба молотят деревянными цепами…

Наши переводчики — таджики из Советского Союза с высшим образованием (по сути, таджики тот же народ и с тем же языком, что и афганцы) ахали над такой картиной, говоря, что ведь и их деды жили в свое время такой жизнью. Спасибо Советской власти за новую счастливую жизнь!

Герат — третий по величине город Афганистана, после Кабула и Кандагара. И в нем нет ни радио, ни телевидения, ни газет. Так что политику партии и правительства доносить в массы непросто. Местное население порой и не в курсе — кто там наверху у власти в стране. Некоторые уверены, что еще шах правит.

Опять же — типичная для средневековья феодальная раздробленность и междоусобные войны, которые идут уже давно и не прекратились после нашего ухода. Мы своим присутствием на время, может быть, сильнее поляризовали и сгруппировали различные противоборствующие стороны. Достаточно сказать, что только в Герате этих разношерстных группировок, воюющих между собой, было около восемнадцати. Ситуация напоминает сегодняшнюю сирийскую, где явно используется опыт наших военных времен Афганистана. Там очень много делалось, чтобы мирным путем переговоров склонить разрозненные формирования не воевать против правительственных войск.

 

Древний великий и гордый Герат!

Из-под чалмы куполов — строгий взгляд.

Здесь с ишаком своим верным бродил

Вечный насмешник — Ходжа Насреддин.

 

Звезды горят, словно песни любви

Те, что слагал здесь поэт Навои.

Древних дувалов пыльная тишь

Курит веков неподвижных гашиш.

 

Старый отшельник, Герат мой, проснись.

Ждет у порога рассветная жизнь.

Платит земля людям щедро за труд.

Слезы не должен глотать Герируд.

 

Город, сними темноты паранджу,

На красоту твою, дай, погляжу.

В тайных разбоях себе ты не рад,

Старый и скорбный Герат.

 

Продолжение следует…