Алена Залуцкая — человек, оживляющий глину

Алена Залуцкая — человек, оживляющий глину

В детстве мы все любили камни и черепки. В камнях завораживала структура: самые желанные были с прожилками и дырочками, но они первыми выскальзывали из рук и терялись навсегда — других таких не сыщешь. Камень, исполненный природной красоты, — редкость, воплощение идеи единичного. Но было и нечто намного более ценное…

На безликих черепках, найденных на Юге, навсегда остались следы пальцев гончара. Невероятное ощущение — прикасаться к творению рук давно исчезнувшего человека и пытаться угадать стоящее за осколками целое — некогда разбитый сосуд. Подобно морским камешкам, эти черепки «звучали» по-разному, но интересны они были только как части целого, фрагменты утраченной формы. Керамика, сделанная рукой художника, производила очень яркое впечатление: в ней была уникальная материальность, свойственная творениям природы, и ремесленная рукотворность, но, кроме того, в каждом предмете было и нечто невещественное — казалось, что они подобны ребусам, содержащим скрытое сообщение.

Теперь я понимаю — те детские впечатления относились к самой сути вещей: в керамике, как, пожалуй, ни в одной другой области прикладного искусства, теснейшим образом связаны материал, ремесло и образ, тот самый трудноописуемый остаток, ради которого все и делается. Вершину этой триады — смысл — невозможно воплотить без чувства материала и ремесленного умения (как красиво звучит по-сербски, уметник — художник, тот, кто умеет, обладает мастерством).

Удивительно то, что смыслы могут порождаться рефлексией по поводу материала, и такая керамика вдохновляется протеичностью самой глины, земли, бесконечной длительностью геологических процессов, давлением, цикличностью нагрева и остывания; она повествует о минеральном и органическом, о гибели и возрождении. Ремесло, универсальный в своих высших формах язык живого народного искусства и изощренное умение мастеров прошлого, оставшееся в истории, — также неиссякаемые источники образов для вдумчивого художника.

Керамика — вечное искусство, вернее, даже так: вечная материя, соединенная с человеком изначальной связью. Земля, случайно попавшая в костер и обратившаяся в камень, позволила человеку постичь один из главных аспектов жизни — творение, создание ex nihilo. Благодаря глине человек стал тем, кого древние греки называли демиургом — творцом осязаемых образов мира.

Клейкая и податливая природа «красной земли» противоположна природе камня, не прощающего в работе ошибок: твердость камня определяет окончательность придаваемых ему образов, а протеическая природа глины позволяет ей стерпеть многое и вернуться в изначальное состояние, пока ее не коснулся огонь.

Глина в самых различных культурах — своеобразный двойник человека, его тень, субстанция его тела; Адам — «красная земля», первочеловек, плоть которого — одухотворенная охра. Любой кувшин из миллионов, слепленных на Земле, имеет губу, горло, ручки, тулово, и простой гончар работает со стихиями, священными для всех культур, он соприкасается с тем, что очищает, — с водой, огнем и землей…

* * *

До изобретения гончарного круга в традиционных сообществах с глиной чаще всего работали женщины — символическая близость к земле и связь с огнем превращали их в первых керамистов. Замешивание глины, лепка, обжиг горшка и приготовление еды — поразительно схожие процессы, а сама суть примитивной технологии лепки сосудов («жгутом») связывает древнюю керамику с ткачеством и плетением — также женскими занятиями. Но для человека архаичной культуры женственная суть керамики еще и в сходстве процессов лепки и деторождения, а смерть, гибель — напротив, разрушение «скудельного сосуда», превращение его в груду черепков.

Работа керамиста (в основе — инстинктивная и спонтанная) дает возможность материалу до конца раскрыть свои свойства, но в высших своих проявлениях она связана с глубокой рефлексией и эмоциональным интеллектом, поскольку именно они позволяют вырасти и сформироваться главному — образу. Баланс и гармония особенно важны для керамиста, ведь все, что он делает — от формования на гончарном круге до подбора глазурей — это поиск равновесия; керамика не выносит крайностей насилия и страха, и мало какой материал настолько обнажает перед зрителем суть творца.

В наше время, когда индустриально тиражируются безличные объекты, в керамике находят воплощение неповторимые образы интимного, личностного искусства, которые сложно водрузить на коммерческий пьедестал, — и самые захватывающие вещи получаются, когда удается сделать изначально бесформенный материал средством выражения индивидуального присутствия!

Речь идет не о лирике прямого высказывания, а скорее о некоем «прибавочном элементе», раздвигающем границы общепринятого, о глубоко личном опыте созерцания и размышления, о своего рода медитации и эксперименте, — возможно, этот опыт можно описать как путешествие, ведь он развертывается во времени и связан с образами движения, роста и преодоления препятствий.

* * *

Искусство керамики — тяжелый труд, но, видимо под влиянием бессознательных культурных паттернов, в нем до сих пор мощно проявляют себя именно женщины.

Алена Залуцкая связала с этим нелегким ремеслом всю жизнь и своими постоянными поисками вывела новосибирскую керамику на принципиально новый уровень.

 

То, что кажется нам красивым в природе, есть следствия подчиняющейся математическим законам динамики самой природы, ее материализованное движение, становящееся то кристаллом, то ветвью. Художники обращаются к миру явлений как к камертону, поверяя строгим мерилом порядка свои хаотические видения. Удивительно, но сохранять материальные следы своей работы могут только две силы — человек и природа. В первом случае это результат более или менее осознанного выбора, во втором — случайности. Геологические процессы на протяжении миллионов лет создают аморфный пластичный материал — глину, продукт распада материнской породы, но человек способен преодолеть разрушительную работу времени и воссоздать твердь.

В этом смысле керамика Залуцкой просто поражает, и относиться к ней равнодушно невозможно — ее либо отвергают, либо обожают, потому что много вложено в нее страсти и душевных сил… Поражают эти работы, прежде всего, безоглядной смелостью — и в технологических приемах, и в образах, и в формообразовании; смелость — это главное! Лучшие образцы керамики Алены ощущаешь как взрыв материи, цвета и формы, они похожи на причудливые растения, исполинские организмы, космические тела. И не случайно дети — одни из самых преданных поклонников искусства Алены Залуцкой, в работах которой так много непосредственности и которые так далеки от выхолощенного концептуализма.

Но бесстрашие и напор — это не все; внимательный зритель может отметить и более глубокое качество этой керамики — утонченность.

Можно спорить о керамике бесконечно, такова природа искусства: оно всегда уязвимо для критики, но в работах Залуцкой техническая изощренность не выпячивается, она лежит под спудом, а главное — образ, и в этом Алена проявляет себя как художник старой школы, а не новомодный ремесленник. Стремление сохранить образ — симптом сознательного дистанцирования от мейнстрима в керамике, где сейчас доминирует подход, сводящий керамическое искусство к чисто формальной «химии», убивающей индивидуальное начало. У Алены же, наоборот, вся керамическая «материя» одушевлена ее личным присутствием, пропитана ее эманациями, но эти переживания и эмоции — не единственный источник, питающий искусство Залуцкой. Художник, его стиль, его высказывание — всегда результат общечеловеческой культуры и культивации чужого опыта; невозможно стать художником, будучи глухим к богатству предыдущих форм искусства и равнодушным к экспериментам предшественников…

Алена Залуцкая нередко переосмысляет образы, весьма далекие от керамики, для нее безличное народное искусство и изощренный формальный язык Кандинского — равнозначные поводы для индивидуальной рефлексии или нового высказывания, но это не совсем цитаты. В постмодернистской страсти к цитатам есть ироническое презрение к «прямому высказыванию», переживание по поводу исчерпанности языка искусства и пессимизм относительно его будущего, а главное, постмодернизм — реакция на коммерциализацию искусства, его тиражирование и обесценивание или, наоборот, на его переоцененность. Но всего этого в работах Залуцкой нет! А есть по-детски непосредственное восхищение, любовь и все, что составляет сильнейшие впечатления ее жизни: Магадан, Охотское море, фрески Ярославля, натюрморты Моранди, формальные опыты Кандинского, таджикские килимы и будни общежития Красноярского художественного института — все вплетается в некий пестрый ковер, в котором нет главного и второстепенного.

История — порождающий контекст, в нем есть сила, но не меньше и слабости. В самом деле, кажется, что все уже создано еще в Древнем Египте, что исчерпаны все темы и возможности художественных стилей, — но конец истории все никак не наступает.

Человек — константа прикладного искусства, а человеческое тело — одна из его неисчерпаемых тем. Несмотря на все процессы дегуманизации, пропорции человека все еще сопоставимы с вазами и чашами, но все чаще человеческое тело становится символом, энигмой, поводом для неоднозначного.

Обращение к языку и речи — одна из ключевых тем современного искусства. Очевидно, что границы и природа символического — в какой-то мере ключевой объект рефлексии и в современной керамике. Текстуальность, концептуальность современной керамики тем интереснее, что она сейчас как никогда погружена в поиск новых экспрессивных средств, выразительной техники. Но при этом богатство возможностей, плотность информации, доступность материалов и технологий часто таят в себе опасность: керамика может оказаться поглощенной хаосом самодостаточного материала, «белым шумом», скрывающим индивидуальность, она может стать набором банальных цитат, анахронизмом, в котором есть лишь повторение азов ремесла, вещью среди других безликих вещей или цирковым аттракционом.

Работы, в которых вкус, мастерство, отточенное годами упорного труда, доскональное знание материала — лишь средства для порождения высоких смыслов, сейчас чрезвычайно редки. Как сказал современный властитель дум, «мы живем во время победившей горизонтали», но есть исключения.

Алена Залуцкая создает свою керамику, смешивая утонченность и смелость, личное и общее, технологию и образность, культуру и непосредственное, «сырое» ощущение. Качество результата (того, что мы называем искусством) целиком зависит от чувства меры и баланса — и в работах Алены Залуцкой есть это ощущение найденного равновесия и распавшейся, как пазл, но собранной и вновь обретенной структуры.

Вопреки тому стерильному цифровому вакууму, в котором подвешено современное прикладное искусство, часто сработанное только ради эффектного фото в «Инстаграме», живая практика ремесла весьма драматична. Путь художника в наше время часто напоминает традиционные практики «духовного человека»: в нем есть и затворничество, и упорный труд ради достижения неизвестного результата, и отбрасывание «соблазнов».

Подобно кочевнику или члену суфийского братства, художник, стремящийся к самореализации, никогда не останавливается надолго, а его «стоянки» — кристаллизация и накопление определенного состояния, качества. Они нужны для того, чтобы бескомпромиссно задать вопрос себе самому — или поставить под вопрос возможности материала и незыблемость традиций. Темы у искусства все те же — природа, история, человек и его язык, меняются только вопросы и ответы…