Журнальный мир

Есть несколько дорожек, расходящихся от камня с надписью «Платонов». Можно влево свернуть и в тысячный раз написать о платоновском языке. Можно вправо свернуть и пустить слезу: «Жертва тоталитаризма». Можно прямо пойти и пересказать биографию. В этом смысле трудно высказаться о Платонове оригинально.

Однако Платоновым всерьез интересуются немногие. «Узок круг» этих поклонников, «далеки они от народа». Есть у Платонова рассказ «Юшка». Его в школе проходят. Этот рассказ и формирует у масс представление о Платонове. Если не произойдет чудо, то до самой смерти с Платоновым можно и не столкнуться. В массовом сознании Платонова нет.

Гигабайтами исследований о Платонове массы не интересуются. И это массам не в упрёк. (Автор сам «массы») Вообще, невозможно представить общество, состоящее из людей, которые все как один прочитали «Котлован». Зачем?

Сочиняя очередное эссе, автор обязан отвечать на вопрос: «Зачем?». Зачем писать о Платонове?

Настоящая статья задумана как реклама для того самого читателя, который Платонова не знает. Как бы попытка популяризации.

Дорогой читатель, Платонов из простой семьи. Его отец был машинистом, а мама – домохозяйкой. Она после Андрея родила еще девять мальчиков и девочек, поэтому сложно было не стать домохозяйкой. Платонов с раннего возраста сочинял стихи, а потом и прозу. Выходит так, что Платонов – это пример социальной мобильности. По задумке истории он должен был трудиться на каком-нибудь заводе, а вечерком читать газету.

Однако врождённая любовь к слову вытащила Платонова из воронки судьбы и сделала писателем. Всех прелестей писательской жизни он не испытал: трудился, как каторжный, на разных работах, подвергался неприятной критике и цензуре. В общем, совсем не граф А. Толстой. Но тексты-то остались. Во всём мире специалисты знают. И ценят сына машиниста поезда.

Еще, мой дорогой читатель, Платонов стал писателем благодаря революции. Вот начнут при тебе ругать революцию, а ты скажи: «Не было бы «платоновых», если бы не революция» и добавь: «Платонов – убеждённый коммунист. Маркса уважал, Ленина и частную собственность на средства производства ненавидел». Конечно, тебе, мой дорогой читатель, припомнят репрессии, но ты не смущайся. Скажи: «репрессии – не залог построения коммунизма». И Платонов как коммунист тоже так считал.

Когда станут при тебе, мой дорогой читатель, рассуждать о тяготах, с которыми сталкивается любой художник, то ты обрисуй все круги ада, по которым метался Андрей Платонов. Ведь он прожил, по-настоящему, мучительную жизнь. Это не какие-то там страстишки. Это страдания дантовской величины.

Круг первый – хула критиков. Они считали, что произведения Платонова недостаточно соцреалистичны. Правы были. Тому канону, который существовал в тридцатые годы, труды Платонова не соответствовали. Круг второй – мало печатали при жизни. Любому художнику больно, когда его детище не видит свет человеческих глаз. Большинство произведений Платонова опубликованы посмертно.

Круг третий – ненависть власти. Сталин считал повесть «Впрок» издевательской. На самом деле, есть в ней кое-что унизительное для любой власти вообще. И вот Сталин повесть обругал, сказал, что никакого коммунизма советский народ не построит, если прочтёт эту вещь. Повесть, естественно, запретили. Платонов стал «мальчиком для битья». С другой стороны, как же приятно осознавать: «я лично раздражаю Сталина»!

Круг четвертый – Платонов работал всю жизнь! До самой смерти трудился! Он так и не узнал блаженство отдыха. Бесконечный чёрный понедельник.

Круг пятый – потеря близких. Друзья Платонова, писатели Буданцев и Пильняк репрессированы. Позже сажают малолетнего сына Платонова, за которым, в общем-то, отец не уследил. Некогда было.

Круг шестой – война. В качестве военного корреспондент Платонов побывал почти на всех фронтах Великой Отечественной. Награждён.

Круг седьмой – смерть сына. От туберкулеза. Современники так вспоминают похороны сына Платонова: «С чёрным, как чугун, лицом стоял над сыном Платонов, неотрывно глядя на него, и вид у Андрея был такой нездешний, отрешённый, как если бы вместе с сыном уходила и его жизнь».

Круг восьмой – смерть. Сам Платонов, выхаживая сына, заразился туберкулёзом и умер. Непризнанный, непонятый, бедный. Он понимал, что умирает и ничего не мог с этим сделать. Весь талант, новаторство, почти религиозное отношение к слову, поглотила земля на армянском кладбище в Москве. «И решив скончаться, он лёг в кровать и заснул со счастьем равнодушия к жизни».

Круг девятый – боль за человека. Больше всего на свете Платонов любил человека. Он не мог выносить страданий, которые выпадают на долю людей: голод, война, унижение, болезнь, эксплуатация. Эти страдания больно переносить, если только их созерцать умеешь. Только творчество отчасти и врачевало эту его самую гнойную рану. «Не расти, девочка, затоскуешь!»

И вот когда, дорогой читатель, скажут тебе, мол, тот, да и тот страдали, ты ответь: «Как Платонов не страдал никто. Куда им до Платонова!»

Ещё, мой дорогой читатель, ты можешь говорить о Платонове как о художнике вообще. Ведь Платонов разработал собственный язык, который своей оригинальностью напоминает библейский. Раз революция во всём мире, то заново всё. И язык тоже. Платонов смотрел на вещи и явления так, будто у них нет названий, и он лично обязан их придумать. Это как у Гарсиа Маркеса: «Мир был ещё таким новым, что многие вещи не имели названия и на них приходилось показывать пальцем». Платонов-художник показывал на вещи и как будто воскрешал их. Читая его произведения, ты расширяешь рамки своих представлений. «Я мог выдумать что-нибудь вроде счастья, а от душевного смысла улучшилась бы производительность».

Необычный способ выстраивания слов в предложении создаёт из ничего, из пустоты, из двух-трёх фраз такой парадокс, который заставляет мозг пыхтеть, трудиться. Видеть свободнее. «Дети – время, созревающее в свежем теле».

Наконец, мой дорогой читатель, ты можешь прочесть основные труды Платонова: «Чевенгур», «Котлован», «Впрок» и какой-нибудь, хотя бы один, сборник рассказов. Все эти книги обогатят твой ум и натренируют болью твоё сердце. Ты поймешь, что казаться умным не нужно…

И вообще ничего не нужно! Кроме всматривания бесстрашно в мир, который становится новым каждый миг. Убеждён, лишь это что-то значит.

г. Белгород