Журнальный мир

— Это не девка. Это — чертова кукла какая-то! — ворчала бабка Сережки Маклакова.

Она, бабка, увидела из окна, как дерутся в снежных сумерках два когда-то лучших друга: ее внук Сережка и Женька Никаноров. Выбежала на улицу, прямо в халате и в домашних тапочках, разняла мальчишек. У Женьки был подбит глаз, у Сережки из носа тоненькой струйкой сочилась кровь. А неподалеку, на лавочке, сидела Светка Смирнова. Сидела и смеялась своим большим, лягушачьим ртом. И бабка сразу все поняла: из-за нее, из-за Светки разодрались вчерашние друзья.

— Нашли тоже красавицу! Два дурака, — и поволокла Сережку за капюшон куртки в подъезд.

А Женька поплелся к Светке. Он был ее покорный раб, влюбленный и очень несчастный. Красавицей Светку назвать точно было нельзя: невысокая, с непослушными, встрепанными волосами, густыми бровями, маленьким вздернутым носом, скуластая и большеротая. Легко делала на качелях «солнышко», играла с мальчишками в футбол и была отчаянная и веселая. Женька ухаживал за ней старомодно и застенчиво. Светка вроде бы тоже благоволила к Женьке, и они даже пару раз целовались на последнем ряду в кино… В тот несчастный январский день Женька принес своей принцессе большое красное яблоко. Это яблоко мама заботливо положила ему в портфель, аккуратно завернув в папиросную бумагу. Женька был ее безусловно любимым единственным сыном… Мама хотела, чтобы Женька был наполнен позитивом и витаминами. А Женька вручил на переменке яблоко Смирновой. Светка обрадовалась и своим большим ртом сразу укусила нежный красный яблочный бок… А потом вдруг подошла к Сережке Маклакову и сказала:

— Маклаков, хочешь яблоко?

И Маклаков, лучший Женькин друг, от яблока не отказался. И Светка с Сережкой, смеясь, грызли на пару это драгоценное яблоко, а Женька от обиды и боли не мог вымолвить ни слова.

После уроков он позвал Сережку — поговорить по-мужски. И они дрались, и бабка, выбежав в халате прямо в снег, разнимала их и ругалась на Светку.

С Сережкой Женька через неделю помирился. А по Светке Смирновой страдал еще года два… Тогда он еще не знал, что всю жизнь будет его преследовать такой вот порочный женский типаж. Невысокая черноволосая женщина, с бровями вразлет, большеротая, самоуверенная и вульгарная. Чертова кукла…

Второй такой куклой в его жизни стала сокурсница Лиля. Женька влюбился в нее в первый учебный день, — она сама подсела к нему за парту и назвала свое необычное имя.

Женька с Лилей были неразлучны два года: готовились вместе к сессиям, катались на катке, взявшись за руки, и его первой женщиной стала именно Лиля — в новогоднюю ночь, на даче Женькиных родителей…. Женька хотел даже сразу жениться — так захвачен он был своей первой «взрослой» любовью. Мама Жени плакала: не такой она представляла свою будущую невестку. Но расстраивалась мама зря. Лиля не собиралась замуж за простого студента Женьку. После второго курса она уехала в Тель-Авив — там жил ее отец с новой женой.

— Понимаешь, Жека, — она звала Женьку Жекой, — здесь карьеры не сделаешь. Только за бугром…

— А как же я, как же наша любовь? — чуть не плакал Женька. — Я хочу, чтобы мы были вместе…

Лиля засмеялась, поднялась на цыпочки и поцеловала его куда-то в область подбородка. Она была совсем маленького росточка — метр пятьдесят семь. Собака в прыжке, сказала бы бабка Сережки Маклакова. Она так называла всех низкорослых.

Женился Женька уже ближе к тридцати. Его женой стала нежная русоволосая и голубоглазая Нина, дочка маминой лучшей подруги. Ниночка была настоящим сокровищем. Музыкальная школа, языки, манеры.

— Тургеневская девушка, — говорила с восторгом Женькина мама. Она обожала свою юную невестку…

Да и Женька понимал: Нина это самый настоящий ангел. Дома его всегда ждала улыбчивая, всегда ровная и приветливая женушка. Вкусный ужин. Через год родилась дочка — копия Женьки. В клетке чирикала канарейка, цвели на подоконнике герани. Женька был счастлив — головой. Любил и жену, и дочку. Но — не ёкало сердце, не падало глухо на пол, разбиваясь на миллионы осколков.

…Магазин с французской выпечкой «Парижская булочка» открылся на первом этаже Женькиного дома совсем недавно. Ниночка купила слойки: с абрикосом, с вишней и несладкие — с сыром. Женька ел, нахваливал. И как-то забежал в «Парижскую булочку» сам, хотя по магазинам никогда в жизни не ходил, благо заботливую маму сменила не менее заботливая жена…

Этот хищный, наглый взгляд он заприметил сразу. Продавщица выпечки в белой кокетливой наколке на голове была вульгарна и прекрасна. Большой рот, черные, чуть раскосые глаза. «Снежана», — прочитал на бейджике.

Ей совсем не подходило это имя. Черноволосая, полноватая, и даже, кажется, маленькие усики пробиваются над верхней губой, — какая же она Снежана?

— Мущщина! Чего берем? Сладкого захотелось? — Продавщица обращалась к Женьке.

Кровь бросилась ему в лицо. Голова сладко закружилась…

— Мне два… две… слойки с вишней… И с капустой еще…

— А клубники не хотите? Возьмите с клубникой, мущщина, не пожалеете. — Снежана смотрела на него в упор. Наглая, желанная, он уже ее любил и ненавидел одновременно. — Мущщина! Вы заходите, я буду скучаааать! — неслось вслед Женьке, уносящему теплые слойки.

Она все поняла: он будет заходить. Убегая от нежной, светлой и чистой, домашней Ниночки, от маленькой дочки. Она смеялась, потому что уже почувствовала свою власть.

«Чертова кукла», — шептал Женька, подставляя лицо падающему снегу. Снег. А она — Снежана. Женька был совершенно счастлив.