Чувство счастья

Чувство счастья

Габриелян В. Я поступила в университет: сборник рассказов. — М.: Издательский дом «Ромм и сыновья», 2019

«Я поступила! Мне хотелось кричать об этом, бегать вокруг огромных корпусов ереванского университета и обнимать каждого встречного», — такие радостные чувства испытывает героиня Виктории Габриелян. В университете ее ждет обожаемая биология, дружба, любовь с первого взгляда…

Казалось бы, симпатичный и светлый рассказ о студенческой поре, и вдруг — внезапное: «…никто еще не знает, что через несколько лет мы начнем войну, развалим страну… Что жить мы будем в разных странах и даже на разных континентах». Вся семья героини после распада Союза эмигрирует из Армении. Лишь любимый двадцативосьмилетний муж останется на родине — «навсегда останется там, на старом кладбище в деревне Арынч», где «стоят древние хачкары, а пыльные серые могилы покрыты замшелыми базальтовыми камнями — вечными, как армянское горе».

Лучшие рассказы Виктории Габриелян — автобиографичны. Их героев читатель, без сомнения, воспримет как близких автору людей. Там, где писательница от личного опыта несколько отходит, энергия чувства слабее, но сюжетные линии историй все равно интересны, поскольку основаны опять же на личных наблюдениях.

Виктории Габриелян удалось не только воссоздать страницы памяти, но и ненавязчиво показать очень существенное малоисследованное явление — смену социальных и психологических приоритетов у эмигрантов. Констатирует писательница и смену представлений этических, поднимая этот вопрос в рассказе «Шпионские страсти»: «Если бы вы спросили моего деда — ветерана Великой Отечественной, то он однозначно назвал бы вашего отца предателем. И мой отец — полковник медслужбы, лечивший советских солдат в Афганистане, думаю, тоже сказал бы: предатель. <…> Задай вы свой вопрос моим дочери и зятю, — продолжала я, — то, во-первых, они бы спросили, кто такие власовцы, во-вторых, кто такие деникинцы. Для них все эти судьбы и человеческие трагедии, как для нас с вами — Варфоломеевская ночь. Шпионаж в их представлении, это когда воруют секреты корпораций».

Бывшее «свое» и бывшее «чужое» поменялись местами, изменяя и людей. Чаще всего перемена требовала сознательного усилия: «Она давно пыталась многое стереть из своей жизни, в том числе и привычку думать по-русски. Желала полностью раствориться в новой стране, языке и культуре. Удавалось плохо, но она старалась» («Закон бумеранга»). Память удается стереть только в том случае, если человек стар и смертельно болен: «Мама живет со мной и американским зятем в большом доме под Вашингтоном. Она давно потерялась в пространстве и во времени. Ее память коротка, как грибной дождик…»

Память самой рассказчицы — бесконечный дождь. Со страниц коротких рассказов встают и погибшие во время землетрясения в Ленинакане («Клубника»), и убитые во время Карабахского конфликта («Гандзасар»), и жертвы горбачевских реформ («Одиночество — сволочь»). Но, несмотря на трагические события, которых в рассказах очень много, в книге присутствует и юмор, ведь это вечная пара — армянская боль и армянский юмор. Порой рассказы Виктории Габриелян начинают напоминать прозу Сергея Довлатова («Магарыч», «Хорошим парням В. и А.» и др.). Нередки в рассказах и параллели с прекрасными советскими комедиями «Иван Васильевич меняет профессию», «Не горюй!»: ассоциативный процесс отсылает героиню обратно, в годы советской юности. И конечно, память рассказчицы невольно воссоздает бесценную картину того, что ставшие американцами герои рассказов потеряли: удивительную дружественность ереванских соседей, независимо от их национальности, искреннюю взаимопомощь, открытую эмоциональность, армянское гостеприимство и поражающее американцев бескорыстное хлебосольство: «Джефф шепотом по-английски спрашивал: “Мы должны им заплатить?” Я ужасалась: “Ты что?! Ты их обидишь”.

<…> Родственники пили и не верили:

И ты никогда их раньше не встречал?

Нет! Мало того — и Виктория не встречала!» («Гандзасар»).

Чемоданчик с инструментами врачей, мужа и жены (родителей главной героини книги), стоял всегда в прихожей квартиры, чтобы в любое время дня и ночи они могли мгновенно собраться и поспешить на помощь заболевшему, — это была не обязанность, а душевная потребность: помогать страждущему. А вот позиция другого медика: «Медицина — это большой бизнес!» Чемоданчик с инструментами — это еще советский Ереван, а медицина как бизнес — это уже штат Вирджиния.

Нет, автор никаких оценочных акцентов не расставляет, и, разумеется, не все так однозначно, везде есть люди, способные сострадать, но ей, как человеку очень наблюдательному, удается точно провести границу между мирами — потерянным и обретенным, и более того, возможно, случайно, с помощью дара психолога, вывести одну из главных формул, благодаря которой США — процветающая страна: героиня рассказа говорит мужу-американцу, что ядерная бомбардировка — это преступление против человечества, а «Джефф неизменно отвечает: “Если я не буду доверять правительству страны, в которой живу, и верить в правильность их решений, то, пойми, разрушится весь мир моих ценностей, морали и понятий. А зачем мне это нужно?”» («Гандзасар»). Невольно напрашивается сравнение с противоположным российским менталитетом…

Очень тонко пишет автор и о религии: «Грузинские студентки… с ликами мадонн, — вдруг сняли повязанные вокруг шеи шали и покрыли ими головы. И только потом вошли в храм». И героине рассказа «стало стыдно за свои непокрытые волосы, захотелось склонить голову, стать на колени перед прелестными голосами и ангельской музыкой» («Черная магия»).

Виктория Габриелян поставила перед собой сложную задачу, о которой говорит искренне и просто: «А я, устраиваясь в своем полукресле перед монитором, записываю историю нашей семьи, нашей страны и ваши истории, дорогие читатели». И ей действительно удалось рассказать о самых обыкновенных людях, «чьи жизни не изменили ни политику, ни экономику ни одной страны», а «идеи не стали революционными. Побывав в жерновах трех эпох, они выжили и даже счастливы».

Как выжили? Возможно, косвенный ответ в рассказе «Постскриптум» дает американский врач: «Тот, кто занимается медициной и при этом не верит в Бога — тот идиот. Сколько раз я видел людей в совершенно безнадежном состоянии, а они каким-то чудом выкарабкивались».

И чувство счастья — счастья обычной мирной жизни, витающее над страницами книги и смягчающее боль памяти о разрушенном прошлом, мне кажется, передается и читателям…