Стихотворения
Стихотворения
Его родина – это тихий холмистый край, обнажающий свое горное сердце лишь в гранитных разломах, которые тонут в неясно вырисовывающихся безднах; это прекрасная долина Роженче, на юге которой «горы слетаются как мухи на сладкий пирог», а на севере и западе она переходит в поля, скудно поросшие березами и соснами; это Лужица – родина народных песен и загадок о деве Марии, что глядит из окна, и жажде, идущей зеленой тропой, родина сказки о «звучащей липе» и сказания о добром волшебнике Крабате.
Юрий Хэжка родился 22 июля 1917 г. в небольшом лужицком селении Горка, расположенном меж Будишином (Bautzen) и Каменцем (Kamenz), в семье каменолома и колодезника Миклавша Хэжки и дочери многодетного, малоземельного крестьянина Ханы Деленк, в последствие известной всему краю сказительницы.
В 1929 году поступил в восьмилетний конвикт при Пражской архиепископской гимназии, обучался в Пражском Карлов университете на курсах богемистики и германистики, параллельно изучая сорабистику (до 1933 года в Праге существовала первая в мире кафедра сорабистики).
Летом 1937 года Ю. Хэжка подготовил первый сборник стихотворений, который хотел назвать – «На пути к другой родине». Эта дошедшая до нас небольшая тетрадь с 23 текстами стала ядром новой лужицкой поэзии.
Осенью 1938 года Юрий подал прошение о предоставлении ему чешского гражданства, которое не успели рассмотреть. 15 марта 1939 г. фашисты оккупировали Чехословакию. Незадолго до Троицы после неоднократных обысков и допросов в гестапо Хэжка был арестован и заключен в Дрезденскую следственную тюрьму. 9 октября 1939 г. он был мобилизован.
В середине октября 1944 года Ю. Хэжка «дезертировал» из расположения части, намереваясь присоединиться к югославским партизанам, и погиб при невыясненных обстоятельствахв районе городов Кральево, Крушевац и Крагуевац.
Песня бродяги
Я бродил по белу свету
день и ночь, и день и ночь.
Ни приюта, ни привета
я не знал, гонимый прочь.
Путь мой труден был и долог,
на алмаза чудный свет
шел, плутая в сонных долах, –
от него спасенья нет.
Поднял я его – но кто-то
крикнул мне из темноты:
«Брось, дурак, оставь в покое
жалкие свои мечты!»
Спотыкаюсь о каменья,
сон в пути меня долит.
Но сквозь вечер, как знаменье,
ясный свет алмаз струит.
10.8.1936
Зелёная zet
Без эротических порывов,
вне череды забот
тебя любил я тихою любовью,
что связано с тобою, буква Zet:
простую зелень молодых берез,
речных затонов
и церковных башен,
зелень края
невиданных еще досель красот.
Прекрасны небеса,
там зелень райская
звенит беспечно,
вечно бьют ключи
зеленой радости
зеленой Zet.
2.3.1937
Когда?
Солнце и месяц –
прялки колеса,
что из кудели кровавой,
розы вечерней зари,
нить выпрядают,
нить времени и судьбы
с моими печалями,
когда же прервет Он
ваш яростный бег
вкруг грешной земли,
родины нашей,
оси колесной?
Вынесет песню свою колдовскую,
сталь сокрушит и холодное сердце,
пряжу просушит,
распялив гвоздями,
которыми сбита небесная крыша.
Слышу и вижу,
и снова в печали
вздох посылаю в горние дали.
27.3.1937
Ночь
Ночь темных и зловещих тайн подружка
ночь с черными как уголь волосами,
ночь в платье жалевом,
на нем сияют миллионы
золотых камней,
царит над нами.
Дыхание свободы,
метеор сквозь мрак
пронзил мои заботы;
и снова ночь,
и обнимает
нежность незнакомая тебя,
ты устоять не можешь –
надо, сердце робкое.
Голубоватый аметист –
печаль, поросшая
мхом забытья былого,
от счастья счастьем
грусть сухую топит.
28.3.1937
Фантазия
Я видел смерть,
она сидела у межи
на житном поле;
о новую, проворную косу
незрелые колосья бьются,
и не смолкает страдный звон:
Золинген, Золинген – я!
Порой встает и смотрит воровато –
нигде нет ничего.
Вздыхает, просит молодое жито,
она же славит звонкую косу,
которая одну лишь песню знает:
Золинген, Золинген,
Крупп!
26.4.1937
Вишня
Цветенье вишни белое,
еще не пробил час,
помедли, не спеши,
у смерти счастья нет,
нет времени.
Плодов не будет, нет;
так отчего же молодость твоя
не видит доле света,
и в саван рядится,
ты людям
как пророчица-криница? *
Что зеркало твое наговорило? –
смотри, здесь столько молодых
до времени на вечер потянулось –
покорных, беззащитных
перед твоей виной?
5.5.1937
* По поверьям криница может предсказать будущее, и в ее зеркале можно высмотреть, какая судьба ожидает тебя.
Над бездной отчаянья
На краю у мрачной бездны,
бездны моего отчаянья
поджидает дева Жива,
спать ночами не дает.
А утрами-вечерами
о любви красиво врет.
Долго ждали лучшей доли,
боле верить невозможно,
все, что с лужицкого поля
пожинаешь – ненадежно.
По пути крутому, мысли,
пролетите, день вчерашний
разыщите, расспросите,
как же проклятому люду
злую долю расхлебать.
Без пути ходить в долины –
как над бездной веселиться, распевать.
Видя сон, не ведать сна.
Сон не может оборваться.
Время солнцу подниматься,
утру дела наступать.
Чтобы кровным братом зваться,
время сербу подниматься
за желанную свободу,
встав из мертвых, умирать.
15.2.1938
Стародавняя ночь
Эта ночь темна и зла.
Сном пропитанная мгла.
Колобродят на погосте,
по деревне бродят гости –
души мертвых – несть числа.
Где пути-дороги нет –
стережет нас блудный свет.
Там, на топи, на болоте,
горький плач теней по плоти,
вопли, жалобы и бред.
Я войду в лесную сень,
пронесу, как ясный день,
солнце вечного огня,
тени мрачные гоня.
Долго, знать, неугомонным
скорбным звонам похоронным
оглашать еще леса, –
каждый вечер, бредя златом,
кружит над заклятым кладом
чья-то вера в небеса.
15.3.1938