Литературному творческому объединению «Сте-Лит» весной исполнится два года. Чуть истории. Три стерлитамакских автора – Ольга Евстафьева, Валентина Кузнецова, Марина Калитенко, имея уже достаточный багаж стихов и прозы, искали единомышленников. Был март 2017 года. А 1 апреля в наш город приехала группа уфимских поэтов, и после концерта уфимцы предложили считать эту дату днем создания лито, которое мы назвали «Сте-Лит» – «Стерлитамак литературный». Постепенно о нас стали узнавать в городе, звонить, приходить на встречи в библиотеке молодежного «Креатив-Центра». Если на первой встрече было одиннадцать человек, в основном – поэтическая группа «Журавушка», то сейчас постоянных участников нашего лито около восьмидесяти.

Мы организуем мастер-классы в помощь поэтам и прозаикам. Проводим встречи с авторами Ишимбая и Уфы. Помогаем авторам-инвалидам. Принимаем участие в поэтических конкурсах и встречах в школах, Домах инвалидов, библиотеках. Активно сотрудничаем с журналом «Бельские просторы» и газетой «Истоки». Публиковались в альманахе «Феникс», издали два тематических выпуска газеты «Стерлитамак литературный», посвятили 100-летию образования РБ два тома антологии современных авторов города «Где поют ковыли», сборники поэзии и прозы «Акварели любви», «Зов души и сердца». Наши авторы издают свои книги и самиздатом.

Сегодня «Сте-Лит» – это любовь и служение русской литературе. «Сте-Лит» – это мы: студенты, школьники, учителя и медики, рабочие заводов, пенсионеры и отчаянные парни, работающие за полярным кругом. Мы живем в любимом нами городе, и нас объединяет любовь к поэзии, литературе, нашему краю и к добрым людям. Мы оставим нашим потомкам наше доброе СЛОВО, наши песни, стихи, сонеты, прозу, нашу любовь в наследие. Как сказал великий Владимир Маяковский, мы «планов наших любим громадьё…» и надеемся, что они сбудутся, а город наш станет литературным, ведь не зря же наши градостроители поставили в самом центре города на постаменте КНИГУ – источник знаний и культуры.

Ольга Евстафьева,

председатель лито «Сте-Лит»,

член РСП и совета БО РСП

Нэлла Андреева¹

Спасет ли мир красота

Со времён Достоевского ставят

Этот важный-преважный вопрос:

Почему красота не спасает?

Иногда нас несёт под откос!

Накопилось, знать, множество злобы,

И она верховодит во всём.

Поуменьшилось, может, её бы,

Если б «я» всяк умерил своё!  

Восхищаемся мы красотою,

Часто внешней – не той, что внутри.

Не проникнуть туда простотою,

Когда входы все отсечены. 

А душевные люди не строги.

От них веет всегда добротой.

Не как буки они, а как боги;  

Мудры тем, что привносят покой.

Но не вечный покой, а приятный,

Без навязанных нам чуждых пут,

Где дела и поступки прекрасны.

Они, может быть, мир наш спасут!

Светлана Баранова²

Любимому дедушке любимых внуков

Самый близкий и любимый

Человек мой дорогой.

Очень сильный и ранимый,

И простой, и не простой.

Тридцать лет с тобою рядом,

Но как будто лишь вчера,

Ты, меня окутав взглядом,

Говоришь любви слова.

Ты мой критик, ты мой тренер,

Мой стилист и мой судья.

Разве что-то я б сумела

В этой жизни без тебя?

Каюсь в том, что я порою

Не всегда была права.

Ты, как прежде, мой любимый,

Мне простишь мои слова.

Пусть летят часы, минуты,

И проносятся года.

Я с тобою, мой любимый,

Буду рядышком всегда.

Я хочу с тобою вместе

Жить еще хоть сотню лет.

Жаль, никто нам не подарит

В мир бессмертия билет.

* * *

Наконец у нас зима!

Стали белыми дома,

Крыши, улицы, дорожки,

И на лавке снег немножко.

Снег одел деревья в шубки,

Ёлке шаль он подарил.

А блестящие сосульки

Белым бархатом покрыл.

Разукрашены витрины

Разноцветной мишурой.

И мороз свои картины

Краской пишет голубой.

Мандарины в магазины

Скоро с юга привезут.

И с подарками корзины

Нас у входа позовут.

И весь месяц суетиться

Будет в городе народ.

Потому что наступает

Лучший праздник – Новый год.

Назия Быданцева³

Ностальгия

Жила я на Вятке всего-то пять лет. А память на всю жизнь! Там Сашка мой родился. Поэтому мне все так дорого там. Я так и жила, все годы воспоминаниями о том времени, особенно после Ивана… Все ж в душе осталось, как будто было вчера, и не было прошедших тридцати лет.

Для меня приехать туда – все равно, что вернуться на три десятилетия лет назад. Всегда так хотелось встретиться со всеми, а многих нет, мужчин особенно… Раньше всегда думала: вот поедем, увидимся, а приезжали – и никак не получалось, то их дома нет – с кем жили в соседях, то сами торопились быстрей доехать до матери в район, уставали от дороги, так и не получилось посидеть, повспоминать, душу отвести.

В последний приезд, в июне 2012 года, получилось так, что мы уже возвращались домой от матери из Омутнинского района через Киров, и машина забарахлила. Я говорю сыну: «Наверное, на выезде есть уж автосервис». Доехали до Зонального, и нам показали: «Там, за милицейской общагой». Заехали – молодой парнишка навстречу, говорю: «Помоги, издалека приехали, жили тут раньше в общежитии». А он: «Мы тоже там жили». Я: «А чей же ты сын?» «Клепцова!» Я аж ахнула! «Так, – я говорю,– тебя видала – еще в пеленках ты был!» Вот так встреча получилась! Он звонит матери: «Мам, тут из Башкирии приехали!» Она уж в гости нас и позвала, пока ремонтировались, пообщались у них дома. Мои дети были рады такой встрече. Надо ж, кто думал, что через столько лет наши дети помогут друг другу!

Заходила в общагу, там все секции на ключ закрыты, зайти в свою не получилось. Все приватизировано! А раньше хоть куда езжай – везде на работу устроишься, знали, что в общагу уж точно поселишься, везде они были у предприятий. Проще все было…

Обошла вокруг: дома настроили, там, где частные избушки стояли, – уже высотки! И деревья выросли на аллейке у обрыва – там мы часто с детьми, с колясками гуляли. Сердце защемило! Был рабочий день – все спешат домой, к своей обычной жизни, и никому в мире нет дела до твоей боли душевной, страданий, что вот тут ходила когда-то молодой, красивой, здесь начинала жить. Кажется, все на месте – и дома, и общежитие, и старые тротуары, по которым наши дети первые шаги… И понимаешь, как безвозвратно время.

Сергей Василенко⁴

Корабль – жизнь

Я давно отчалил от причала,

Я давно поставил паруса…

Помню – чайка над волной кричала,

И от соли резало глаза…

Паруса звенели, точно струны,

Лёгкий бриз подталкивал в корму,

И, казалось, ниточка фортуны

Тянется к корвету моему…

Проходили рифы и воронки,

И канаты рвал девятый вал,

И фарватер был настолько тонким,

Когда шли мы ночью между скал…

А потом опять – холодный ветер,

Горизонт в седеющей дали…

Сколько островов в пути я встретил,

Только не нашёл своей земли…

Паруса давно ремонта просят,

И ракушек слой мешает плыть,

И компас немножечко заносит…

И моё здоровьишко шалит…

Мне давно пора к родному дому,

Мне к родному берегу пора…

Только где тот берег, мне знакомый?

Тот причал, где брошу якоря?..

Ветром надуло

Вы когда-нибудь слушали ветер?

Но не в городе – среди домов…

А в деревне – в тиши, в зимний вечер –

«Песня вьюги» февральских ветров…

Когда он постучится порывом,

А потом засвистит под коньком

И затихнет на взлете с надрывом,

Поскребет, как котеночек, в дом…

Пошумит, отдохнет, полегчает,

Отойдет, что-то вспомнит опять!

Снова песни свои начинает!

Просто требует что-то понять!

Он свободен – на то он и ветер!

Куда дует – туда и бегут!

А я снова, как в детстве, хочу в этот вечер,

Оказаться – где любят и ждут!

Альберт Гафаров⁵

Женщина – мечта

Вот идет красивая

Женщина-мечта,

Я в нее влюбился,

И поет душа.

Взгляд ее увидел,

Сердце все горит,

Из груди готово

В небо воспарить.

В небо голубое,

Чтоб парить над ней,

Охранять любимую,

Свет моих очей.

Женщина красивая,

Ты – моя мечта,

Как же это здорово,

Что любовь пришла.

Любовь и детские года

Любовь и детские года –

Их не забудешь никогда,

Девчонку с синими глазами

Ты в памяти хранишь всегда.

И как бы время ни старалось

Нам говорить: вы старики,

Я с этим в корне не согласен,

Люблю по жизни, вопреки…

Любовь иль нет, но я уверен,

И мне приятно вспоминать,

Девчонку с синими глазами

Я с нею встречи буду ждать.

Ольга Демина⁶

ЗИМА

Что-то неуютно мне, невесело,

Вдруг всерьёз повеяло зимой.

А земля сегодня заневестилась –

Снежною покрылась пеленой.

Алыми рябиновыми бусами

Свадебный украсила убор,

Словно мать, простая, безыскусная,

Причесалась на прямой пробор.

Вдруг глаза закрыла посеревшие –

Нет уж в них былой голубизны.

Утомилась, милая, сердешная,

И заснула крепко до весны.

СОН

Я спала сегодня сладко,

А проснулась – горько мне:

Это старенькая бабка

Мне привиделась во сне.

Было мне в том сне лет десять:

Снег на улице, темно,

Я пыталась занавесить

В доме тусклое окно.

Ночь в снегу вот-вот утонет,

Машет бабушка рукой:

«Слышишь, детка, скачут кони?

Это, видимо, за мной».

Я проснулась – в доме душно,

Где-то кони мчатся вскачь.

Вымокла от слёз подушка,

Голос бабушкин: «Не плачь…»

ФЕВРАЛЬСКИЙ ДЕНЬ

Сейчас мне по плечу любое дело,

Душа любви и радости полна –

Я в день февральский, серый разглядела,

Что скоро к нам пожалует весна.

Еще рыдают жалобно метели,

На небе тучи словно из свинца,

Еще ветра своё не отсвистели,

А снег осел в преддверии конца.

Изрежет скоро множество проталин

Сугробов грязных рыхлые тела,

Ледовый городок уже растаял,

А значит, нам недолго ждать тепла.

Бродяга-ветер облака разгонит,

Вдруг тонко, нежно зазвенят ручьи,

Пичуги прилетят на подоконник

И строго спросят у меня: «Вы чьи?»

Да, вот еще одна весны примета:

Галдят на всю округу воробьи,

Я не оставлю пташек без ответа.

Скажу я им: «Спокойно, все свои!»

Ольга Евстафьева⁷

Генеральская дочь

1

Общежитие крупного машиностроительного завода было новым и современным. Совсем не похожим на общежития 60–70-х годов. Пятиэтажная коробка в центре микрорайона, окруженного скверами и парками большого города. До завода было рукой подать – обойти здание почты и миновать трамвайную линию. Тут и центральная проходная завода. Если перейти через соседнюю улицу, взору предстанет дамба. За дамбой – просторы красавицы Волги.

В этом молодежном общежитии жили секционно: по четыре секции на этаже. Два этажа – для девушек, два этажа – для юношей. Причем на третьем и четвертом этажах жили молодые специалисты, как их тогда называли, ИТР. Это были выпускники политехнических вузов из Воронежа, Тулы, Смоленска, Самары.

Средний возраст жильцов – от двадцати до двадцати пяти лет. Всю работу организовывала воспитатель во главе с советом общежития и комитетом комсомола завода. Работала художественная самодеятельность, возглавляемая преподавателем консерватории. Артисты выезжали с концертами в другие города. Костюмы для самодеятельности шили в лучших ателье города. Работала обширная библиотека. Действовал лекторий. На широкую ногу был поставлен туризм, молодежь часто совершала вылазки на природу. Летом – на заводскую базу отдыха, что на волжских островах. Зимой на электричках выезжали на лыжные базы в Васильево.

Наша героиня Юленька Мутталапова жила на четвертом этаже, в секции молодых специалистов. Приехала она из Самары. Она была дочерью генерала. Семья ее постоянно жила за границей – то в Германии, то в Венгрии или Польше, где нес службу отец.

Отец Юленьки был коренаст, небольшого роста, с ярко выраженными национальными, совсем не симпатичными чертами лица. И был тот генерал очень властным. И на службе, и в семье. Мама, Полина Львовна, являла собой полную противоположность – полячка, яркая красавица, светловолосая, голубоглазая, стройная, как тростинка. Она полностью подчинялась мужу, не перечила даже словом. В семье царил патриархат.

Юленька унаследовала от папиной внешности все, что не надо иметь девушке. Она была низкорослой толстушкой с вьющимися черными негустыми волосиками. А ножки Юленьки казались маленькими, как у японочки. Поэтому, куда бы девушка ни пошла, она часто останавливалась, чтобы передохнуть, оттого что уставали ноги.

Юля работала инженером на заводе. Состояла в совете общежития. Девушка была активная, улыбчивая, доброго нрава. Глаза ее весело светились, на лице всегда сияла добрая улыбка, делая личико приятным и привлекательным. Милые ямочки на щечках придавали шарма.

Папа-генерал с мамой-генеральшей иногда навещали любимую дочь, одаривали подарками и нарядами.

А Николай работал водителем грузовика на заводе. Он жил на втором мужском этаже общежития. Простой деревенский парень, с есенинским чубом, светлолицый. Лицо было испорчено следами от детской болезни-ветрянки. Серые глаза смотрели на мир весело и задорно. Он был добрым, бесхитростным малым.

Трудно сказать, когда и где сдружились Юленька с Николаем. То ли в походах, то ли работа в совете общежития их сплотила. А может, – на вечерах танцев, которые часто проводились по выходным в холле четвертого этажа общежития.

Но эта пара открыто дружила. Они ходили в кино, на танцы. Всюду были вместе.

Однажды Юленька на радостях поделилась со мной, что беременна и что Николай пока не знает об этом.

Генеральской дочке казалось, что для Николая она манна небесная, данная ему судьбой.

Она и представить себе не могла, что парень сможет от нее отказаться. И как могла оттягивала сообщение отцу ребенка, ища случая «осчастливить» любимого. А любила она его неистово, просто души не чаяла в Николае. Покупала ему подарки, дорогие сигареты, а не папиросы. Совсем отказалась от своего круга друзей, молодых специалистов – привилегированного круга, члены которого держались обособленно от рабочих. Все чаще Юля выходила по утрам со второго этажа, из комнаты Николая. Она всерьез готовилась к свадьбе, шила наряды.

Но вот в один из праздников Юля решилась и сообщила новость своему избраннику. А он ответил отказом. Девушка не поверила! Николай предложил деньги на аборт и стал избегать общения с Юлей. Она же просто преследовала парня, вызвала маму на помощь. Но Николай ответил отказом и маме, несмотря на посулы золотых гор и счастья.

Мама и Юля боялись отца больше грома. Но срок беременности уже не давал времени на раздумья. Мама была готова уговорить дочь на аборт, убеждала дочь опомниться и не доводить дела «до греха». Юленька категорически хотела ребенка от любимого парня. Она все еще надеялась, что тот одумается.

Но опытная мама, так как сама не могла воздействовать на дочь, решилась сообщить мужу неприятную новость. А время шло, и генеральской семье не надо было такого позора – опорочить себя незаконнорожденным ребенком единственной дочери.

Приехал генерал. Николеньку под белые ручки потащили к нему «на ковер».

Но парень оказался твердым орешком. И наотрез отказался и от Юленьки, и от генеральской семьи, и от ребеночка.

Тогда генерал всю свою волю направил на дочь. Увезли дочуру под крики и слезы в гинекологию, где за приличную сумму врачи прочистили Юленьку от простолюдного семени.

Девушку увезли домой, в Самару, где она пробыла с месяц на больничном.

Когда Юля вернулась в общежитие, ее было не узнать. Куда же девалась девичья веселость! Куда убежали искорки глаз? Ямочки на щеках превратились в лучики, складочки на коже.

Вместо юной девушки на нас смотрела зрелая, уверенная в себе женщина. Она сделала попытку примириться с Николаем, но он категорически и спокойно отказался от общения. А она еще любила его! Юля частенько ждала в холле возвращения парня с работы. Встречала Колю у проходной завода после работы.

Убедившись, что все потеряно безвозвратно, Юленька пустилась в разгул. Стала часто ходить вечерами по ресторанам. Бывало, ее привозили на машине подвыпившую, и она, еле передвигая ногами, буквально вползала в общежитие. Доходило до того, что вусмерть пьяная, она уже не могла сама подняться на свой этаж. И девочки почти волоком ее поднимали в комнату.

Утром, правда, без сбоев шла на работу. А к вечеру все повторялось. И не только по выходным. Теперь она приходила не с богатыми ресторанными мужчинами, а с уличными бездельниками, которых сама поила и кормила. Часто девушка возвращалась в мятом испачканном платье.

Часть молодых специалистов, отработав три года, стали разъезжаться по своим городам. Девочки из Юлиной комнаты уехали. Юлина мама, приезжавшая все чаще, видя, что дочура совсем скатывается в пропасть, именем отца велела уволиться и ехать домой. Да и Юле без подруг было плохо. Что ни говорили бы, но у них, у институтских девушек, проживших дружной жизнью три года самостоятельно, вдали от родителей, была своя жизнь. Свои интересы и свои секреты. А тут она оставалась одна.

И Юленька тоже уехала. Она писала мне письма. Дома ей было неуютно. Девушке, привыкшей в Казани к вольной жизни общежития, жить под строгим родительским надзором было в тягость.

Однажды летом Юля с Валей Ининой из Воронежа поехали по путевке на юга позагорать. А может, и судьбу попытать.

Там Юля познакомилась с пареньком, сиротой из Сочи. Он был беден как сокол. Работал в теплице. Выращивал огурцы. Познакомились, сдружились. Вернувшись домой, Юля сообщила родителям о желании выйти замуж. Не такого желали зятя родители. Но жизнь заставила их смириться с выкрутасами дочери.

Виктор приехал в Самару. Стройный, смуглый от загара, с черными, как смоль, глазами и черными же вьющимися волосами, парень выглядел просто обескураживающее эффектно. Видный да ладный на первый взгляд. Отец устроил его к себе водителем.

Сыграли не очень шумную свадьбу, на которую были приглашены очень близкие семье люди. Жили-поживали молодые в родительской четырехкомнатной генеральской просторной квартире. Юля работала в КБ научного института. Родила одного за другим трех мальчиков. Была счастлива как женщина. Она любила красавца мужа и души не чаяла в своих малышах. Все это она писала в жизнерадостных письмах. Казалось, что счастье наконец-то улыбнулось женщине, одарило семьей и покоем.

Но вдруг письма перестали мне приходить. Я забеспокоилась. Будучи на заводе, зашла к инженерам и решила поговорить с Еленой Васильевной о Юле. Я знала, что они тоже переписывались. Та мне рассказала страшную историю, как Юля зимним утром шла на работу и, поскользнувшись, попала под трамвай, ее госпитализировали. С работы уволили, не зная причин прогулов и не разбираясь. Родители ее нашли только через несколько дней в больнице, в реанимации.

2

Стоял февраль. С его морозами и ветрами.

Утро казалось обычным. Юля встала пораньше. Приготовила кофе. Позавтракав наскоро бутербродиком с сыром и маслом, запила чашечкой любимого турецкого кофе покрепче. Разбудила Сашу и старшего Егорку. Петруша пусть поспит, мама встанет и займется с ним. Он, младшенький, не ходил в детский сад и был на попечении бабушки Полины.

Собрав мальчиков, Юля поправила шапки и варежки у ребят и вышла в темное февральское утро.

– Ух какой ветер, с морозцем, – сказала Юля и добавила: – Мальчики! Давайте побыстрее!

Вот и детский сад. Обогнув здание, они вошли в теплое помещение.

До работы далековато. Юля поежилась на ветру, заспешила. Сняла запотевшие очки, шагнула на трамвайную линию…

Больше она ничего не помнила. Очень долго ничего не помнила…

Поздний вечер. Дома родители беспокоились.

– Где ж Юля с ребятишками? – спрашивала мама у отца, стоявшего у окна и пытавшегося рассмотреть у подъезда дочь.

Зазвонил телефон.

Шамиль Рафаэлович снял трубку.

– Заберите, пожалуйста, детей из садика.

– А что, разве дочь их не забрала?

– Нет, не забрала, – отвечала обеспокоенная воспитательница.

Отец посмотрел на часы.

– А где же Юля? – спросил он тишину, воцарившуюся в доме.

– Виктор, езжай в детский сад за ребятами, – сказал генерал зятю.

Это было началом беды. Той беды, которая неожиданно врывается или вползает в тихий семейный уют. Беды, которая может все крушить и рушить на своем пути. А она, как известно, одна не приходит.

Юлю нашли на третий день в больнице, в реанимации, родители. Ни сумки, ни документов с ней не оказалось. Скорая помощь привезла в хирургическое отделение центральной больницы почти бездыханное тело. Врачи боролись за молодую жизнь. А родители еле узнали в прикрытой простынями женщине свою дочь

Всю заботу по выхаживанию Юленьки взяли на себя мама с папой. Отец уже по возрасту вышел в отставку. Он помогал своими связями и заботился о внуках. Мама почти год неотлучно находилась с Юлей в больнице.

Что же делал муж? А Виктор после посещения больницы, увидев бессознательное тело жены и выслушав вердикт врачей, быстро собрав вещички, просто скрылся, оставив родителей в недоумении и наедине с горем, охватившим семью.

Отец Юли обменял большую генеральскую квартиру на менее удобную, но четырехкомнатную же. Новую квартиру подобрали поближе к больнице, в которой дочь и врачи как могли боролась за молодую жизнь.

Юлечка не позволяла себе раскисать. Совершая первые шаги по палате с помощью мамы, она говорила себе, что надо жить ради своих мальчиков, для их счастья. И карабкалась по лестнице жизни, ступенька за ступенькой, превозмогая боль. Силы ей придавала огромная любовь. Любовь материнская, которая соизмерима разве что с океаном. Любовь безбрежная и безграничная. Такой любовью она одаривала своих сыновей. Родителям тоже доставалось тепло дочерней любви. Юля умела быть благодарной и любящей дочерью. Она ведь была умницей. А мудрость постигала с годами. С бедами и проблемами, которые закаляют сильных людей. А Юленька была сильной женщиной, вся характером в папу.

Лучшие пластические хирурги собрали «из ничего», сделали новое лицо. Носик выпрямился, от курносости и не осталось следа. Личико вытянулось. Остались или восстановились обаятельные ямочки. Только в уголках глаз поселились грустиночка и боль. Эту боль она старалась никому не показывать, особенно детям и маме.

3

Прошло три года. Юля мне писала, что жизнь, хоть и новая, требующая постоянной заботы, возрождается в теле и душе. Теперь она жила для себя, для своих мальчиков. Природа одарила мальчишек красотой папы и бабушки и умом деда и мамы.

У Юли была своя отдельная просторная и светлая комната со всеми удобствами. Ей постоянно требовались лечебные процедуры. Мама ее, будучи медиком, помогала. Родители занимали свою комнату, спальню. У мальчиков была отдельная комната, оснащенная всем необходимым для учебы и развития. В этой комнате центральное место занимало просторное кресло деда. Он часто бывал у мальчиков, любил с ними заниматься и учебой, и шахматами, и различными настольными играми. Дед Шамиль все чаще приносил художественные книги для внуков.

Летом любили всей семьей выезжать на Волгу, на пикники. Зимние праздники проводили на Загородной даче.

Бытовые проблемы в этой семье, как и раньше, не отягощали. Продукты и все, что надо, генерал заказывал, и армейская машина привозила необходимое.

В семье Юленьки царила идиллия. Любили собираться тихими вечерами в большой зале. Особенно все радовались, когда Юля, накинув оренбургскую «паутинку», входила в залу, улыбаясь черными глазами и ямочками на щеках. Она часто говаривала:

– А давайте накроем стол для чая. Я заказала «Пражский торт», его сейчас привезут. Мама, я тебе помогу. Мальчики, ставьте серебряные приборы к чаю.

Или, подернув затекшие плечики, садилась у камина и с улыбкой вопрошала:

– Что у нас новенького? Какие у нас дела?

Все чаще Юля стала садиться за фортепиано. Пробежавшись пальчиком по клавишам, Юленька начинала играть музыку Бетховена. Сначала для разминки играла любимый сонет мамы «К Элизе». Затем звучали «Лунная соната», «Аппассионата». Заканчивала игру Юленька Первым концертом Чайковского или Пятым концертом Рахманинова.

Такие вечера были овеяны особым семейным теплом. Во всех уголках, в сумраке комнат квартиры, отголоском звучала великая оживляющая музыка. Потрескивали лишь свечи в подсвечнике на рояле, которые неслышно зажигала бабушка.

Счастье разными путями приходит в семью, к человеку. А женское счастье очень избирательно, оно приходит к той, которая может его ждать, творить, лепить душой и сердцем. И находить.

Судьбы наши разбежались. По семейным причинам я вернулась в родительский дом, к больному старому отцу. Юлю перевезли на новую квартиру. Адреса потеряны. Так бывает.

Но, вспоминая молодые годы, вспоминаю милую Юленьку. И всей душой желаю ей, посылаю в эфир флюиды счастья. Душой и сердцем желаю большого счастья этой маленькой и такой сильной духом женщине.

Ольга Емельянова⁸

* * *

Межсезонье, межсезонье

Между осенью с зимой,

Между белой сказкой сонной

И шуршащей кутерьмой.

Между шорохов и шума

И щемящей тишиной,

На границе яви с чудом,

Жизни – с мертвенной красой.

Ах, сторонушка родная,

То смеется, то грустит!

Сколько помню, вижу, знаю,

Так ведется на Руси.

Очищаю душу плачем,

Над собой сама шучу,

За успех и неудачу

Ломкой рифмою плачу!

* * *

В пьесе под названием «Давно»

хохочу над драмою героев.

Слушаю, как с улицы в окно

В пустоте течет их густословье.

А вгляжусь – и сразу смех берет.

Нет, подумать только, кто поверит:

Героиня слёз потоки льет

Оттого, что некто хлопнул дверью.

Думал, тенью следом побежит,

Желтым ветром, людям на потеху…

Это я сейчас могу шутить,

А давно ли было не до смеха?!

* * *

Стою среди груды хрустящих обломков

Всего, что стояло когда-то на полках.

Есть в куче осколков разбитое нечто,

Что некогда звали случайною встречей.

Вот это, к примеру, считала я дружбой.

Ан нет – обернулось лишь горсткой ненужной.

Разбитая вдребезги чарка – любовь, –

Мы склеить пытались её вновь и вновь.

Тут бывший солидный семейный хрусталь

Лежит под ногами – он трещину дал.

Две простеньких вазочки лишь уцелели,

Детишки из них свои сладости ели.

Им рано еще на забвения полки,

Дай Бог, не увидеть мне эти осколки.

Ирина Зуенкова⁹

Иммунитет

Он в прокуренном вагоне ехал сутки напролёт.

У него авто в угоне. На корню подрезан взлёт.

У него долги за хату и жена живёт с другим.

Неудачник… небогатый…

Кто по жизни?

Пилигрим.

Только всё ему «до фени», в голове его стихи!

Был поэтом наш Евгений. Дня не мыслил без строки.

И неслась, как будто мимо, вся его худая жизнь.

Он же, рифмами томимый, журавлём стремился ввысь.

«И зачем ему, – смеялись, – сочинять их ни за грош?»

Только образы рождались, зрели, словно в поле рожь…

Он сошёл на полустанке, будто кто его толкнул.

На перроне две гражданки, сумка, клетчатый баул.

У одной, что помоложе, васильковые глаза,

Плащ из тёмно-серой кожи, по щеке бежит слеза…

«Провожает, видно, маму, – пронеслась у Жени мысль

И продолжила упрямо:

– Обязательно женись».

Вот гражданочку с вещами пропустил в себя вагон.

Пять минут. Как обещали. И почти пустой перрон.

Видит Женя, у киоска плачет девушка в плаще.

От надуманного лоска ни следочка. Вообще!

Стало жаль ему девчонку. Подошёл. Уткнулась в грудь.

Форс мажоры для поэта – все равно, что жизни суть.

– Вы отзывчивый мужчина…

Провожала я свекровь.

А сегодня годовщина… Ой, сейчас заплачу вновь…

Мы и жили-то недолго. Не успела я родить.

Улетел к друзьям на Волгу…

В общем, некого винить!

Пригласил на чашку чая в привокзальное бистро.

Сам того не замечая…

Да, предание старо.

В общем так:

У двух поэтов обломала крылья жизнь.

Не дописаны сонеты. Вышли, за руки взялись,

Зашагали по аллейке, а в глазах надежды свет.

Жизнь долга, да всё успей-ка!

Вот и весь иммунитет.

Марина Калитенко¹⁰

Я достаю альбом старинный мамин,

Где плотные картонные листы

Хранят резные фото вместе с нами –

Смешными непоседами, с годами

Жизнь изменила детские черты…

Курносые носы и взгляд открытый,

Не встретивший ни боли, ни потерь,

В нем целый мир неведомых открытий,

И столько счастья будущих событий…

Совсем не тот, что есть у нас теперь…

Мой друг Серёжка – главный заводила,

Ватаги гарнизонной атаман.

В последний миг в глазах его застыло

Чужое небо, в вечность проводила

Жестокая война, Афганистан.

Отчаянный, задиристый Алеха,

Он с детства не искал простой маршрут.

Он точно знал, что хорошо, что плохо,

Он трусов не любил, девчачьих «охов»…

В Моздоке не раскрылся парашют…

На снимках черно-белых – наше детство,

В непрожитое будущее взгляд.

Задирам несмышленым не известно,

Что во Вселенной нет такого средства,

Чтоб это время повернуть назад.

И, невзирая на прогноз нелетный,

С отсутствием посадочных огней,

Летят года быстрее самолетов,

И жизнь, отдав штурвал автопилоту,

Нас приближает к «стае журавлей»…

Любовь Кислицина¹¹

Цветы

Подари цветы своей любимой,

Пусть без повода, а просто от души,

Чтоб не пролетали чувства мимо,

Прошепчи слова любви в тиши.

Расскажи ей о своих волненьях,

О любви, о нежности, о снах,

Расскажи о тягостных томленьях,

Если где-то далеко она.

Постарайся быть повсюду рядом,

Береги от лиха и от бед,

И встречай её влюблённым взглядом,

Получай её любовь в ответ.

Старенький альбом

Субботним тихим вечером погожим

Достану с полки старенький альбом,

Порадуюсь, что внуки так похожи

На нас, в том возрасте далёком, молодом.

Всё, как у нас, – и пухленькие щёки,

Улыбка милая, что радует глаза,

А юность кажется такой далёкой,

И не заметишь – тихо скатится слеза,

Слеза та не от горя, а от пыли,

Лежат альбомы наши и молчат,

Я помолюсь, чтоб все здоровы были,

За сыновей, за снох и за внучат.

И снова положу альбом на полку,

Пусть полежит, немного отлегло,

И вспомню ещё, может быть, про школу,

А мне «лекарство»это помогло.

Валентина Кузнецова¹²

Весна пришла!

– Ну, всё,– сказала вдруг Весна,– терпеть больше не могу! Сколько можно идти на поводу у Зимы? Серые промозглые дни, колючий ветер, гололёд, грустные глаза… Устали люди! Радости хотят! Душа обновления просит! У девчушек на лицах веснушки высыпали, а поиграть в классики негде: всё в снегу. В прошлом году в это время вовсю со скакалками прыгали!

Всё! Сказала – значит, всё! Отправляйся, Зима, домой, пора и честь знать! Скоро Пасха! Как женщины в такой холод окна чистить будут? Знаю, их же ничего не остановит! А потом смотри на эти красные и хлюпающие носы! Для них, милых, пущу перво-наперво яркое солнышко и тепло! Устали они ходить в тёплой одежде, душа просит переодеться во что-то поизящнее. Весь гардероб уже перетрясли:

– Это мало! Это из моды вышло! Это вообще выкинуть пора! Выходит: надеть-то совсем нечего!

– А я раз да и подкину шарфик нарядный, перчатки новенькие к сумочке прошлогодней! И расцвела моя женщина-красавица! Не узнать! Глаза горят! Походка изменилась! Румянец на щеках играет!

– В чём дело?– удивляются мужчины.

– А это просто я пришла!– сказала Весна и выпустила тысячу солнечных зайчиков на землю…

Они-то свою работу хорошо знали… Юркие шалунишки лишь слегка задевали людей. От такого прикосновения люди моментально преображались, расцветали. Расстёгивали первые пуговицы на пальто, засовывали перчатки в карманы и… улыбались!

– Вот, совсем другое дело! Мужчина, мужчина, постойте! Ах какой импозантный мужчина… – вкрадчиво говорит Весна, а потом берёт его под локоток и поворачивает в сторону цветочного киоска…

– …А с цветами вы будете просто неотразимы! – шепчет ему на ушко проказница.

Мужчина останавливается, а потом уверенно подходит к киоску:

– Мне, пожалуйста, самый красивый букет.

– Пусть думает, что сам догадался, – хохочет Весна и мчится дальше.

– А это кто тут? Бабулечка! Спешит с утра пораньше за молочком для внуков. Тепло оделась. С утра ещё морозно. А мы его, морозец-то, в отпуск без содержания отправим! – тихонько смеётся Весна-озорница. – А для тебя, милая, солнечные ванны устроим.

– Слава Богу! Дожила до весны. Живы будем – не помрём, – радостно крестится старушка.

В это время из-за угла выскакивают мальчишки без головных уборов. Хохочут! Куртки нараспашку!

– Чего такие весёлые?

– Так каникулы, бабушка, начались!

– Тогда уж точно весна пришла,– улыбается бабуля.

Весна довольна своей работой. Во как зашагала, старушка! Походка – и та изменилась.

Коснулась Весна своим волшебным лучиком и лица дворника. Устал он, столько снега перелопатил за зиму. От яркого солнышка аж зажмурился: «Всё, слава Богу! Конец Зиме!»

– А это ещё кто такой?

Веснушчатый мальчишка ловит зеркальцем солнечные зайчики и отправляет их в окно третьего этажа. Форточка открывается, и из неё высовывается голова с бантами.

– Я сейчас!

– Ну эти и без меня справятся! У них на душе давным-давно весна.

А Зима стояла за берёзками, слушала и всё надеялась, что о ней вспомнят, позовут, попросят вернуться.

– Нет, не нужна я им! Время вспять не повернуть. И то правда, замешкалась, пора мне, пора…

Анатолий Нестеров¹³

Ледоход

Весна, вспоров реки рукав

Осколками зубов-торосов,

Ползла лениво, как удав,

Шурша по склонам и откосам,

И дыбилась стеной у створа.

Чугунный мост, сжимая берега,

Кряхтел упорно, прочищая горло,

Толкал шугу между опор

На грудь растущего затора.

По льдине треснувшей

От центра и до края

Метались взрывники,

Таща коробки с толом.

Крошили взрывы

Вспухшие бугры за молом,

Волной воздушной

Сотрясая город.

Гул эхом отражался

От Липовой горы

И тёк потоком плотным,

И обтекал дворы;

Гонял по тёмным крышам

Мяукавших котов,

Заглядывая в окна

Проснувшихся домов.

Грачей кружила стая,

Толпился у реки народ.

Палитрой радуги играя,

Шумел весенний ледоход.

Павел Осипов¹⁴

Вопросы

Как же ты красива –

Что же с этим делать? –

В лёгком платье синем,

Что с утра надела.

На лице по-детски

расцвела улыбка –

Что теперь мне делать

С этим чудом зыбким?

Знаю, не хотела

Быть такой воздушной.

Что теперь мне делать

С сердцем непослушным?

Ты красивой птицей

В жизнь мою влетела.

И ночами снишься –

Что же с этим делать?

На мои вопросы

Не найти ответов,

Я – дожди и осень,

Ты – жара и лето,

Не найти ответов

На мои вопросы,

Ты – жара и лето,

Я – дожди и осень…

Ангел

Ангел крыльями замашет,

И опять вокруг сквозняк.

И не вашим, и не нашим –

Жизнь проходит кое-как.

То потери, то утраты,

Снова кругом голова.

Как убитые солдаты,

В строчки падают слова.

Где ты, Ангел, где ты, милый?

Без тебя совсем хана.

Всё гляжу на мир постылый

Из открытого окна…

Мне не пишется, не спится

На исходе октября.

Как бы, Ангел, мне не спиться,

Не сдуреть от вискаря.

Воет душенька тоскливо

На ущербную луну.

Жизнь проходит как-то криво,

Ангел, дай ещё одну!

Я бы набело исправил

Всё, что в этой не сумел,

Соблюдал бы сотни правил,

Исполнял бы сотни дел…

Где ты, Ангел? Нет ответа.

Зря опять в окно глядел,

Он, похоже, в это лето

Снова мимо пролетел…

Ирина Пименова¹⁵

Первая любовь

Юные мысли, светлые чувства…

Как хороши вы у первой любви!

В завтрашнем дне сомневаться не нужно:

Завтрашний день – день счастливый Земли!

Эта любовь окрыляет надежды!

Эта любовь окрыляет сердца!

Чистая, светлая, искренно-нежная,

Ты ли стучишься ко всем без конца?

Ты ли тревожишь девчат-хохотушек,

Ты ль напеваешь им песни свои?

Или у елки десятком хлопушек

Ты салютуешь о первой любви?

…Эти иголочки, тонкие, нежные,

Часто покалывать будут в груди.

Искренней, радостной и белоснежной

Первой любви ты не скажешь: уйди!

Мама, мы вместе – лишь во сне

Скорей б уснуть, чтоб снова ты приснилась,

Чтоб прикоснуться к ручкам и глазам.

И этой ночью вновь ты приходила,

Мы говорили долго, как всегда.

Пройдут года, но вряд ли я забуду

Тех милых глаз, тех рук и доброты.

И лишь во сне с тобой я, мама, буду,

И лишь во сне мы вместе – я и ты.

Карина Рига¹⁶

День #3

Дева эта из снега, а снег – всего лишь вода,

С ней не будет счастливым род, полон дом.

Говорят, даже сердце – это кусочек льда.

Пустота никогда не приносит с собою любовь.

Страсть свою, юный княже, не вспоминай

И глаз омуты ты по ночам не ищи.

Уходи навсегда в свой дикий потерянный рай,

Там плести чудо-сказки и разжигать костры.

Поднимать чаши с солнцем, чтобы призвать тепло,

Пить за Патрика эль, бить чечетку до самой зари.

Заплетать сочных слов медвяный терпкий узор,

Радость мира и свет, диковинный свет дарить.

День #102

если ты потерял себя и компас сейчас разбит – проплыви на каноэ по волнам степенной реки. на высокие горы по тропам, не бойся, иди, мир прекрасен, его доброту в себе ощути.

ведь никто из людей, не знает, что знает земля, что таится в зелёном смолистом сосновом бору, ощутив единение с природой, откроешь другого себя, и подарит любовь солнца луч тебе поутру.

День #87

вечерами романтики свой покидают дом, и куда держат путь – нет ответа, кто б ни спросил. загораются снова, как бы маня на борт, маяки тихих парков и неба чернильная синь. поглядишь в серый сумрак, забравший пламенный круг, в стёклах чуть отразятся его лучи, что-то важное ты осознаешь вдруг, и вопрос ты задашь, но город… снова

молчит.

Данияр Фазылов¹⁷

* * *

Ночное настроение

Бывает иногда!

За окнами от ветра

Трясутся провода.

Бессонницей явилась

Мне Муза – до утра

И от прикосновения

Кружится голова…

А за окном бушуют

Осенние ветра!

Подругу отпустить мне

Давным-давно пора.

Но пусть ветра лютуют.

За окнами ревут,

Пусть ветры-снегопады

Дороги заметут…

Мне дела, впрочем, нету

До бури за окном!

Я ночи коротаю

С Музой и вином.

Не отпущу подругу!

Пусть будет век со мной!

О Муза-вдохновенье,

Не уходи, постой!

Алые зори

Алые зори над пашней – воспеты!

Крик петухов и туман над рекой…

Легче ль в России живётся поэтам,

Бьющимся в кровь над каждой строкой?

Ищущим, страждущим, честным – не просто:

Совесть – мерило на все времена!..

Кровь не отмыть! А кресты над погостом

Призрачно скроет ночи пелена…