Десять лет — это уже человек

Десять лет — это уже человек

Воспоминания Ирины Борисовны Скрипачевой

 

Десятилетней девчонкой она встретила блокаду. С первого и до последнего дня блокады Ленинграда маленькая Ира прожила в осажденном городе. Она помнит каждый обстрел, знакома со смертью и голодом и до сих пор работает в Санкт-Петербургской общественной организации «Жители блокадного Ленинграда».

Сегодня Ирина Борисовна Скрипачева стыдится того, что попрошайничала у Дворца пионеров в 1942 году, и что мало работала в свои десять лет.

 

Девочка, не стой здесь больше

 

Мы с мамочкой жили на 4-ой Советской улице. С одной стороны у нас — Московский вокзал, с другой — Смольный собор. Все налеты и обстрелы «наши» были.

Мама работала в госпитале на Невском и, уходя на смену, оставляла мне еду на утро в одном месте, а на вечер — в другом. Как только она уходила, я в стенку стучала: там жила Зоя Кузьмина, тоже с мамой. Мы с ней объединялись и сразу все съедали.

И вот однажды мы опять быстро все съели, а потом я, голодная, на улицу пошла. Как сейчас помню: было 1 мая, а я шла в шапке с длинными ушами и в зимнем пальто с воротником из овчины. Холодно было, и все так ходили.

На 3-ей Советской улице мы обычно паек выкупали. Но там ни крошечки уже не осталось. И я дошла до Невского. Напротив Дворца пионеров булочная была, там по постановлению правительства белый хлеб давали. Он такой пышный был, «кирпичиками».

И вот, помню, женщина какая-то по карточкам хлеб берет, а я стою и смотрю на нее. Заметив это, она подает мне четвертинку и говорит: «Девочка, не стой здесь больше».

И тут мне так стыдно стало! Даже не помню, куда я этот хлеб дела, и взяла ли его вообще. Я до самой своей улицы бежала. От стыда я бежала, а потом в истерике билась, что до попрошайничества опустилась. Даже маме не сразу про это рассказать смогла.

 

Мозги шевелятся

 

Мы ходили в церковь на Сенной площади, а одно время и жили в том районе. Переехали к родственникам: там было проще скрываться от бомбежек и обстрелов.

Зима 1943 года действительно лютая была. Канализации и электричества, конечно же, не было. Кто как приспосабливался. Тогда и «буржуйка» у нас появилась.

А потом вши завелись. Мы с мамой спали в одной постели, но у меня вши были, а у нее — нет. Знакомая шутила, что у мамы иммунитет уже окрепший и работает хорошо, а на мой ослабленный организм «вся нечисть и бросается».

Мама ставила меня на табуретку, подстилала газету, стригла мне волосы, вычесывала вшей, и эту газету вместе с ними — в «буржуйку», прямо в огонь, кидала. Долго выводили их, мама мазью какой-то меня смазывала, в простыню заворачивала, санитарную обработку делала. А от вшей гниды заводятся — они почти у всех подростков тогда были. Одну девочку при мне летом стригли машинкой прямо на лужайке. Помню, волосы ее падают, а эти гады на голове остаются, и кажется, что мозги шевелятся!

 

У блокады — женско-детское лицо

 

У блокады было женское, а то и детское лицо, ведь уже в десять лет ребята стояли у станков на ящиках. Вся промышленность работала на оборону, и все помогали, как могли, даже в таком возрасте. Десять лет — это уже человек…

А я училась. В 161-ой школе. Помню, в апреле 1942 года погибла наша дежурная Анна Петровна. У нее волосы такие прямые были и темно-синий костюм…

А однажды поехали мы куда-то из школы, и начался обстрел, и все быстро по команде под кузов залезли. Машина тогда большой казалась, а сейчас понимаю, что она не больше роста взрослого человека.

Прорыв блокады тоже хорошо помню, только всегда путаю, когда именно салют был. Тогда родственники даже конину достали — мы праздновали! Ликование такое было! Правда, одеяла и маскировка еще долго на окнах висели — электричества же не было, поэтому весь город так и оставался в темноте.

Окончания войны больше всего на свете ждали. И сейчас я говорю молодежи, что все у нас будет — если только будет мир. Только в мирное время можно творить, созидать. И на сохранение мира все свои силы положить нужно.

 

Встреча с ветеранами Санкт-Петербургской общественной организации «Жители блокадного Ленинграда». Слева направо: Ксения Петрова (волонтер проекта), дети блокадного Ленинграда: Герман Александрович Смирнов, Галина Филипповна Куликова, Ирина Борисовна Скрипачева.  Автор снимка – Анастасия Башмакова.