Домой

Домой

Рассказ

Ты самолет. Ты скоро улетишь.

Маша задумчиво смотрит в окно. Я вздрагиваю. Какая же ты большая в свои шесть! Как ты все понимаешь. Чего стоят мои три часа в неделю по сравнению с твоей вечностью здесь?

Ничего не скоро. Мы же только приехали, — говорю я.

На входе нас встретил плюшевый мишка в клетчатом шарфике и незнакомый охранник в черной форме. Первый развалился в кресле-качалке и внимательно слушал. А второй все спрашивал, бросая строгие взгляды поверх очков: «Вы родственники? Тоже отсюда? Жили здесь? С профессией как-то связано?» И мы с Аней устало повторяли «нет-нет-нет-нет», и мишка понимающе смотрел черными глазами-пуговками. А когда наконец охранник сдался, взял у нас паспорта и записал в журнал посещений фамилии, мы с Аней подмигнули друг другу, а по дороге в группу шутили: волонтер — это не профессия, чего тут непонятного, вон даже медведь знает, а новенькому охраннику поди объясни.

Я тоже гляжу в окно. Сегодня пасмурно. Небо такое же растрепанное, в таком же застиранном платьишке, как Маша, и под глазами у них синячки одного цвета, и одна печаль на душе.

Она вертит в руках бумажный самолетик. А на подоконнике — целый аэропорт. Дети смастерили поделки, и Маша прямо с порога привела меня в класс похвастаться.

Пойдем в зал играть, — предлагаю я. — Там Аня, ребята…

Аня ездит сюда уже несколько лет и знает столько игр, что любой аниматор1 позавидует. Она давно приглашала меня, но я все отказывалась. Мол, не умею с детьми играть, боюсь. Еще кучу справок собирать. Да и времени нет: учеба, работа, переезды. Подруга подбадривала: «Они сами все игры придумают. Ты только зайдешь — малыши сразу побегут к тебе, кто-то даже обнимет. Главное — быть с ними искренней. Они очень чувствуют фальшь. А справки никакие не нужны».

Однажды мне надоело бояться и я поехала. Теперь каждую субботу возвращаюсь в детство: играю, бегаю, прыгаю, песни кричу. Тело потом ноет, как после тренировки, в ушах звенит, а на душе тихо-тихо. Будто ангел молчит о том, что живешь не зря.

А что вы нам сегодня привезли? — спрашивает Маша в коридоре.

Сюрприз, — улыбаюсь я.

Каждая поездка начинается с похода в магазин — за гостинцами. Фрукты, конфеты, печенье… То самое, из детства, в бумажной обертке с хрустящим пергаментом внутри. Каждый раз, когда в суете супермаркета возле полки со сладостями соображаю, хватит ли упаковки на всю группу, у меня щемит сердце. Как же это грустно и неправильно — пересчитывать каждую конфетку. Но кошельки у нас с Аней стройные, совсем как мы. А ребят много. Правда, сегодня половина группы у родственников. На майские праздники забрали.

«Испекли мы каравай…» В зале водят хоровод и поют. Лишь Толик одиноко сидит на стульчике и наблюдает. Скромный крепыш, обычно он молчит и внимательно созерцает мир большими карими глазами в пушистых ресничках. Если его спросить о чем-нибудь, он смущенно улыбнется, проговорит ответ тихой скороговоркой и спрячет глаза.

В серединке нашего маленького хоровода — Лиза в нарядном платье. Тоненькая белокурая девочка с голубыми глазами, настоящая принцесса. Наверное, и мама у Лизы очень красивая. Здесь только у Толика нет родителей. Совсем. У всех остальных малышей — есть. Где они сейчас?

А на второй завтрак была дыня из Лизиной передачки, — говорит мне Маша.

Здорово! Видишь, не забывают Лизу, с гостинцами приходят.

Маша удивленно смотрит на меня. Гостинцы домой приносят, а сюда — передачки.

«Вот такой вышины…» Рыжий мальчик с хитринкой в зеленых глазах подпрыгивает и смешит детей. Это Данил, первый весельчак и выдумщик. Уже стал бы известным сказочником, если бы умел писать.

А я в космосе был, — сообщил он в прошлую субботу. — Правда. Там, где Гагарин из ракеты вышел. Там наша планета такая огромная — как наша страна! И огонь из ракеты… знаете какой? Из роз и тюльпанов! А потом я полетел домой. У меня такой высокий дом. Целых десять этажей!
Я однажды прыгнул в окно — мне потом пришивали руку и ногу. А папа мой тоже прыгнул — и до сих пор в больнице…

А у меня маленький домик с верандой и печкой. И мама. Далеко-далеко. В прошлой жизни.

«Вот такой низины…» Клетчатое платье с фартучком мягко касается пола, карее каре рассыпается в стороны. Это Тоня, девочка с серыми глазами и добрым сердцем. Она всегда приглашает Аню и меня отдохнуть с дороги, попить чаю, и мы, не выходя из зала, идем на кухню. Тут хорошо и уютно, и в пластиковом камине трещат пластиковые полешки, и в шкафчике аккуратно составлена цветастая посудка, и за столиком — четыре деревянных стульчика (даже я помещаюсь на таком), и в маленькой духовке всегда жарится нарисованная на дверце курочка гриль. Тоня достает нам кукольные пирожные на тарелочках и разливает понарошку чай из белого чайничка в розовые чашечки.

В хороводе Маша крепко держит меня за руку. С нашей первой встречи она ходит за мной по пятам, страшно и смешно ревнуя. Однажды в шутку поставила меня в угол, когда мы с ребятами убежали играть в прятки без нее. Лиза тогда выдала: «Марина не твоя. У нее свои дети есть». Я улыбнулась. Свои — пока только в мечтах.

А мне недавно было пять, — говорит Данил, мой второй сосед по хороводу.

А когда? — спрашиваю.

Когда у Розы Витальевны день рождения был.

Это какого числа?

Данил молчит и хитренько улыбается. Мол, помнить надо, когда воспитательница родилась. Маша слышит нас и смеется.

Каждый раз она бежит в прихожую с криком «Моя Марина! Моя!», расталкивая всех на своем пути, и долго-долго не выпускает меня из маленьких объятий. Наверное, зеркала притягиваются, отражаясь друг в друге. Мы с Машей удивительно похожи. Сколько раз в жизни я безмолвно кричала «мой», «моя», ревниво привязывалась и привязывала людей к себе — и не было мне счастья.

Дети, мы с вами поздравили Лизу, а теперь давайте почитаем, — предлагает Аня.

Толик так и сидит на стульчике.

А ты почему с нами не играешь? — сажусь рядом с ним.

Мне нельзя, — шепотом отвечает он, рассматривая узор на паласе. — Роза Витальевна…

Пойдем скорее, — беру его за руку.

Толик благодарит испуганной улыбкой. У него ледяные пальцы и теплые глаза. Здесь ему часто достается, Аня рассказывала. Ребятишки пошумят, повздорят, воспитательница прибежит разбираться — и все загалдят: «Это не я», «Он первый начал», а Толик молча опустит глаза. И на весь день лишится игр, как самый виноватый.

На прошлой неделе Лиза похвасталась: «А к нам тут мальчики приходили, книжки красивые всем подарили», — и показала целую полку одинаковых голубых томиков в книжном шкафу. «Детская Библия», — прочитала я на корешке и взяла полистать. Яркие рисунки, мелованные страницы, в руках держать приятно. Только грустно, что в детском доме молельную комнату открыли, православного батюшку приглашают, а сектанты приходят сами, без приглашения. Еще и книжки свои оставляют.

Вот почитайте эту. Мама подарила. Она всегда мне все дарит. — Тоня протягивает книгу Петра Синявского.

Солнечный софит за окном мягко подсвечивает Анино лицо и рыжие волосы, и голос ее летит, будто с высокой сцены:

Коту прекрасно спится,

Коту котлета снится.

А рядом спят котята —

Им снятся котлетята.

 

Очень любят дети играть с Аней в парикмахерскую: делают косички и хвостики из ее сказочно длинных волос, забавно орудуют кукольной расческой и игрушечным феном. А когда работа закончена, подают миниатюрное зеркальце из фольги. Аня восхищается и тут же быстрым жестом — чтобы маленькие парикмахеры не заметили — поправляет выбившиеся прядки. Иногда косички плетут мне. Это весело и немножко больно.

Позвоните папе, — вдруг просит Данил, протягивая телефонную трубку с обрезанным шнуром.

Пока все слушали стихи, он что-то искал в коробке с игрушками.

И моей ма-а-аме. Позвони-и-ите. — Тоня жалобно растягивает слова.

Ребята! Идем на полдник! — В зал заглядывает воспитательница.

Дети убегают в столовую, забыв обо всем на свете. Хлопают двери, вкусно пахнет бананами, и мы с Аней садимся на диванчик.

Ты скоро в отпуск? — интересуется подруга.

В июле.

Домой поедешь?

Не знаю. Мама говорит, не трать деньги. Знаешь, у нас это семейное, — грустно улыбаюсь я. — Мама после института уехала в другой город. По распределению, далеко. Там замуж вышла, потом я родилась. Домой она письма писала, конечно, звонила. Хотела приехать, но бабушка моя все отговаривала: мол, я вас с внучкой увижу, а потом спать не смогу, жить без вас не смогу. Не поехала, в общем. А теперь только на могилку ехать…

Долго молчим, разглядывая рыбок на фотообоях.

Как у тебя с квартирой? — наконец спрашивает Аня.

Не очень, — вздыхаю я. — Уже намекали, что пора подыскивать. У хозяйки дочка выходит замуж — надо освобождать для молодых.

А у меня знакомый в Европу скоро уезжает на стажировку, — говорит Аня. — Квартиру будет сдавать. Посмотришь?

Да. Спасибо, Ань.

Первым с полдника прибегает Данил.

Гулять! Гулять! Пошли гулять! — радостно кричит он.

Помогаем ребятам одеться. В прихожей у малышей кабинки с мультяшными героями снаружи и скромным гардеробом внутри. Машину одежку охраняет Микки-Маус. В шкафу маечка, шортики, пара кофточек, кепка, штанишки, кроссовки. Это всё.

У каждой группы в интернате отдельный выход на улицу, как подъезд в доме. Веселой толпой движемся к детской площадке, и теплый весенний ветер дует в лицо, и зеленые травинки тянутся вверх, к серому небу.

Ой, одуванчики! — Лиза трогает мохнатый солнечный шарик.

А растения живые? — задумывается Маша.

Да, — уверенно говорит Тоня.

Нет, — спорит Маша. — У них даже глаз нет.

А это что? — Лиза показывает на желтые серединки. — Смотрите, какие глазастые!

Смеемся. Девочки с Аней идут в песочницу, мальчики — на горку. Маша ведет меня на качели.

А вчера был день войны, — сообщает она.

День Победы, — поправляю я.

…У меня тоже когда-то была поляна рядом с домом и скрипучие качели.

И тут Данил с криком «Это фашисты!» несется к ограде, показывая пальцем на дорогу. Подбежавшие ребятишки со страхом разглядывают проезжую часть, вцепившись в синие кованые прутики.

Почему? — спокойно спрашивает Аня.

Они на мотоциклах! Я в кино видел, — отвечает Данил.

Что ты! Это хорошие дяди едут. Радуются празднику. Мотопробег называется, — объясняет Аня, и дети сразу теряют к дороге всякий интерес.

Пойдемте лучше кататься! — приглашает Тоня.

На игровой площадке стоит паровозик. Деревянный, зеленый, с веселыми голубыми полосками. Данил садится за руль. Маша и Тоня занимают места на скамейке в вагоне. Ждут, пока и я заберусь.

Данил спрашивает:

Куда поедем?

Все хором отвечают:

Домой!

И мы — едем.

 


1 Аниматор — артист, изображающий какого-либо персонажа; массовик-затейник.