Дорога до неба видна
Дорога до неба видна
Рабочий и колхозница
Рабочий и колхозница – эпоха
Борьбы и горя, счастья и труда,
Но вновь ТВ внушает мне, как плохо,
Мы жили в те великие года.
А я – не верю. Мне нужна держава
На всех путях, воздушных и земных,
И потому так ярко блещет слава
На мухинских деталях составных.
Теперь уже навряд ли распогодит…
В последние слепящих полчаса
Рабочий и колхозница уходят
В осенние пустые небеса…
Певчая ночь
Последняя тёплая летняя ночь.
Кончается август. Ничем не помочь
Ни бывшим любимым, ни дальним друзьям,
Ни песням, в которых находят изъян.
Они – прозвучали, они унеслись,
Они поднялись в непонятную высь,
Где хор запевает, где батя поёт,
Где мама порой семиструнку берёт.
А выше – Григорьев с цыганской тоской,
А ближе – Есенин с кабацкой Москвой.
Они – намекнули, они – предрекли,
А мы – присягнули, а мы, как смогли
Пропели – теперь не оценишь точь- в-точь…
Последняя,
Тёплая,
Певчая ночь.
Запоздалый снегопад
Утром
Небосвод ещё сиренев,
Но настиг вчерашний снеговей –
Хлопья с пошатнувшихся деревьев,
С ветром потревоженных ветвей.
Небо – ясно да и в сердце – пусто,
Но устроен странно человек:
Вдруг нахлынет запоздало чувство –
Ни с чего,
Как на голову снег…
Надпись на книге В.Ф. Бокова
Разве я старый? –
Грустью убит наповал.
«Ангел с гитарой» –
Боков меня называл.
Чем же автограф
В книге его оправдал?
Тем, что на торге
Родину не продавал.
Может, и падал
Или терял высоту…
Ангел – не ангел,
Но иногда – перечту.
Из зоны риска
Карантина конец – не близко…
Эх, какие мои года!
Я вхожу теперь
в группу риска,
Но входил я в неё – всегда.
Я немало бродил по свету,
Но давно – сквозь огонь и дым –
Я приветствовал криком Победу,
Рисковав рожденьем самим.
А потом и дворовое детство
Заставляло всегда рисковать:
Отвечать на уроках дерзко
И неправильно рисовать.
Проходил я армейскую службу
В элитарных частях ОСНАЗ –
С привилегией: если нужно,
Рисковать, выполняя приказ.
Вся дальнейшая переписка
С веком, Родиной и с тобой –
Не выводит из зоны риска,
Но хоть точка последняя близко –
Мне не страшно с такой судьбой!
Проклятье Украины
Когда сносили памятники Ленину,
На Украину надвигалась мгла:
Они на солнце были все нацелены,
Его рука – в грядущее вела.
Стояли монументы в центре Киева,
В Днепропетровске – в нынешнем Днепре,
А вот теперь, когда их опрокинули,
Совсем другой расклад пошёл в игре –
Как водится, со шкодой, с чертовщиною,
С бесстыжим передёргиваньем карт.
Над Винничиной, как и над Сумщиною,
Червонный опускается закат,
Стекает кровь в далёкое и близкое,
И плавится незримое ядро…
Он создал государство украинское
И проклял, ниспровергнутый, его!
Воспоминание о Кутоле
Народному поэту Абхазии
Мушни Ласуриа
На природе, на воле,
На кавказской к тому же
Мы кутили в Кутоле
У Ласуриа Мушни.
Взблески дружбы и света
У снегов перевала,
А невестка поэта
Нам вина подливала.
Мы сдвигали бокалы,
Хоть к стаканам привыкли,
А теперь аксакалы
Поседели и сникли.
Нестроенье и горе
Над Отчизной витает,
Но бесстрастное море
Шумно гальку катает.
Совершенствует гулы,
Шлёт певучие волны,
Но безмолвны аулы
И деревни безмолвны…
Виденье в Замоскворечье
Памяти Николая Старшинова
Память нерушимая…
К «Третьяковской» еду
Вспоминать Старшинова
И его заветы.
Времена советские –
Чудеса и были.
Мы, замоскворецкие,
Реки полюбили
И сиденье с удочкой,
И в лесу кружение…
Вдруг – в витрине булочной –
Коли отражение.
Он глядит с улыбкою,
Говорит сердечно:
«Жизнь – такая зыбкая,
А природа – вечна».
Смягчающий свет
Ни грусти, ни горести нет,
Ни боли минувших обид…
Какой-то смягчающий свет
В осеннем пространстве разлит.
Дорога до неба видна
Сквозь дымку растраченных дней,
И зелень ещё зелена,
И золото стало видней.
Уже не прошусь ночевать,
Вина не решаюсь налить,
Не знаю, с чего начинать,
Чтоб осень былую продлить.
А там – Будапешт золотой
(Приеду ли снова? – вопрос),
И ты над дунайской водой
С волною упавших волос…