Формула

Формула

Рассказ

Перед самой полночью директор быткомбината Косенок написал последний знак в формуле, закрыл скобку и поставил точку. Она венчала многолетний, адский труд.

Шестьсот листов исписанной бумаги, в которых спрессовано покоились почти двадцать лет его работы, начатой после окончания Плехановки, лежали перед ним, уложенные в папку.

Он завязал тесёмки у папки, посмотрел в залепленное снегом окно. За стёклами пуржила, бесновалась вьюга.

Он вспомнил погожий день весной, когда озарило решение – как завершить работу и втиснуть её в единую биохимическую математическую формулу.

Асфальтовый замкнутый квадрат двора с облупленными скамьями и белой паутиной бельевых верёвок, тогда потряс его своей микроскопической ничтожностью Над этим всем, над ним самим, над распахнувшимся до горизонта простором нависла грузной, неизмеримой тяжестью его продуманная формула. В ней спрессовалось человечество с его блошиной суетой и вековечной жаждою комфорта, с его извечно жадным интересом: «А сколько это будет стоить?», с никчёмными страстями вокруг семьи, детей, работы. Оно, всё это человечество, безмерно расползаясь, затопляя континенты, бурлило в неуправляемом примитивном хаосе. Всей этой расплодившейся бессчётно биомассе, которая сжирала мегатонны продовольствия, переварив их, гадила и засоряла все земные среды – всей этой массе необходимо было тотально массовое сокращение. Чтобы затем загнать урезанное до предела стадо хомо-двуногих в железную клеть порядка и контроля, где стоимость и цену каждого бесстрастно, безошибочно определяет его формула: а сколько стоит этот или тот со всеми потрохами? И сколько стоит вещь, произведённая любым из них? В этом мире всему должны быть свои цены – в единой, спущенной на всех валюте! Только тогда мир станет обжитым, комфортным для избранных! Таких – как он!

Пошатываясь, пуская очками солнечных зайцев, Косенок вышел тогда во двор. Посмотрел под ноги. В венозных трещинах, прорезавших асфальт пронзительно, отчаянно зеленели копьеца травы. В ней едва различимо копошились муравьи. Те и другие – всё хотело жить. И потреблять. Кому, какого качества и сколько – определяла его формула.

Косенок всмотрелся пристальнее и обнаружил под ногами ультрамариновые нитки рек, шершаво-зелёные прыщи гор, маковые россыпи людских скоплений, едва приметные кубики, пульсирующую квадратуру мегаполисов, игрушечную геометрию полей. Он с его формулой парил над всем этим хаосом. Косенок усмехнулся ухмылкой великана – надо же так заработаться.

Он вынырнул из весенних воспоминаний, вернулся в зиму и пургу на улице.

Что-то тяжко хрустнуло и открылось в стылой, искляксанной звёздами бездне Заполярья, будто две математически-химические строчки стали ключом и распахнули бронированную дверь в гигантскую камеру хранения. И Косенка ослепили грядущие сокровища. Он был допущен к ним – в когорту избранных, полпреды коих, периодически слетались во дворец Давоса: определять судьбу цивилизаций. Он потрясённо ощутил: любое из его желаний неотвратимо сбудется, как давяще-неодолимо сбывались планы, разработки и желания творцов «Великой перезагрузки» суперкорпораций – BLASK ROSK, STATES STREET, VANGUARD, FIDELITY, чей совокупный капитал , актив их ВВП достиг суммарного объёма США, Китая и Евросоюза – 36,6 триллиона долларов. Такой капитал без напряжения и всяких усилий сдул с президентского кресла Трампа. И вплющил в это кресло послушного Байдена…

 

И Косенок, всеми костями, мышцами и мозгом ощутивший подобную мощь, воспринял её с ликованием причастного. Так должно быть! Естественный отбор, vivat ему! И исполнение желаний! Лишь избранным – в награду исполнение всего. Всего, что пожелается, как Швабу, Биллу Гейтсу, Илону Маску и Бжезинскому. А все его быткомбинатовские филиалы в низовьях Колымы, Индигирки и Лены, весь неимоверный надрыв по их созданию, в обход законов и матёрых конкурентов – отныне всё это суета сует пред стратосферной высотой, куда его взметнула и наградила исполненьим всех желаний Формула.

И это, снизошедшее, надо немедленно проверить.

Немедленно, сейчас!

Косенок вяло пошарил в своих потребительских закромах и обнаружил одно куцее желание: он хотел парного молока с тёплым ржаным хлебом. За чёрными стеклами тройной рамы билась и бесновалась полярная пурга, а ему хотелось…

Тёплого, парного молока… чтобы не в кружке, не в стакане, а в глиняной, облитой глазурью, миске, куда можно накрошить хлеба и деревянной ложкой – раз за разом – в рот.

Резко закололо в челюстях – во рту копилась слюна. Он вспомнил, что не ужинал сегодня… Вернее, уже вчера.

Нечто необъятное и властное пронизало потолок его кабинета и подключилось к нему. Будто утекающая в небытие Кали-Юга из Чертога Лиса лизнули его своим чёрно-бархатным протуберанцем, так что обожгло мозг и властно ещё раз продублировало в голове: парного молока, с горячим хлебом!

В соседней комнате, куда была приоткрыта дверь, скрипнула кровать. Косенок перевел дух и прислушался. С глаз спадала пелена. Шлёпанцы Аллы прошествовали в комнату, которая совмещала столовую и кухню. В уютную тишину вонзился скрип шкафчика, приглушённый перестук тарелок. Скрипнула дверь, ведущая из кухни в сени, и всё затихло.

«Куда это она?!» – Всполошено поразился муж: дверь из сеней вела на улицу, в свирепость бешеной пурги. Попытался встать, но чёрная дыра над ним упруго, тяжко придавила к стулу, вдавила в оцепенение.

Через несколько минут хлопнула дверь в сенях – Алла вернулась. Она вошла в кабинет. Жена, подрагивая, стояла на пороге в длинной ночной рубахе и шлёпанцах на босую ногу, облепленных снегом. В руках у неё был ржаной хлеб, кружка с ложкой и глиняная с глазурью миска. Во взбитых, спутанных ветром волосах таяли, набухали алмазным блеском снежные клочья, глаза были закрыты.

Алла качнулась, шагнула к столу, поставила миску и хлеб. Сказала, не открывая глаз, зябко цедя слова:

Сколько можно сидеть… поешь.

Ты где была? – напряжённо и быстро спросил Косенок. – Где ты была?! – Повторил он в опалившем его предчувствии.

У Лиды.

Зачем?!

У неё в сенях миска и молоко. Она не запирает на ночь.

Через улицу… в таком виде? Ты что… в пургу?! С ума сошла?! – Его начало трясти.

Ты захотел парного… из глиняной миски… с горячим хлебом, – ровно, мёртвым голосом ответила Алла, не открывая глаз. Снег в волосах растаял, стекал ручейками по лбу. Повернулась, держась за стену, пошатываясь, пошла к себе в спальню, пятная мокрыми следами желтизну половых досок. Похрипывали схваченные лютой стужей лёгкие. И громким сигналом недоброго пронизал тишину её лающий кашель.

Косенок, унимая дрожь в руках, сунул их под мышки. Не хватало воздуха. Он привстал, потянулся к окну, дёрнул форточку на себя. Она не поддалась, окольцованная по краям толстым валиком инея. Он дернул её двумя руками, с треском отодрал от окна. В комнату ворвалась режущая стужа, нашпигованная колючим снегом. Он жадно хватал её сухим, жарким ртом, пока не продрог. Закрыл форточку, сел. Налил из кружки в миску молока, накрошил туда хлеба. Подцепив ложкой вымокший, ржано-молочный кус, отправил в рот.

Молоко, пролившись в гортань, было парным, тёплым, хлеб горячий – из печи. Он застонал от наслаждения, куда настырно вламывалась оторопь: Соседка Лида только что испекла хлеб и подоила корову… В час ночи?! Какого чёрта… Бредятина? Или… по щучьему велению… по Косенка хотению?..

Косенок хлебал тюрю, и тощие плечи его ходили ходуном от наслаждения. Опорожнив миску, он откинулся на спинку кресла и затих, прикрыв глаза воспалёнными от чтения и писанины веками. Внутри вспухала, буйствовала потребность: заорать, оповестить мир о себе – неужто всемогущем?!

 

События вокруг персоны Косенка вдруг понеслись галопом. Свалились на него два приглашения из самого Якутска: взять на себя главенство в департаменте по новым технологиям в Минэкономразвития. Или советником по экономике в якутском агрохолдинге «Тугут», с окладом втрое больше министерского.

Он отказал и тем и этим по электронной почте – нейтрально, вежливо, без мотивации отказа. Сцепив зубы, зажав себя в кулак, перетерпел истерику ошеломлённой, уже ликующе собравшей чемоданы для выезда в якутскую столицу, Аллы. Перетерпел, не проронив ни слова и ничего не объясняя.

Не мог он объяснить предчувствия, почти гарантии, которые уже сформировались, слепились в голове пульсирующим, раскалённым сгустком – для mister-herr-сэр Косенка готовилось иное предложение. Не из какого-то Якутска и не из Москвы.

Из самого Давоса, где собирались воротилы управления планетой – прибыть туда через два месяца с докладом, где будет расшифрована детально, фрагментарно суть его формулы с иллюстрацией на практике, которую он обязан разработать и детально испытать в одном из заполярных холдингов, обслуживающих Севморпуть с известным олигархом в низовьях Колымы: аэропорт, морпорт, пром. и продбазы: а сколько это стоит для России?

Но главное: сколько будет стоить Севморпуть России, когда обслуживание рухнет?

 

г. Самара