«Господи, я трава...»

«Господи, я трава...»

Стихи

* * *

Я растаял. Я рухнул, как мартовский снег.

Всходит солнце сегодня от имени тех,

Кто весной превратился в ручей.

Я беззвучно кричал, я не мог убежать,

Эту жизнь так хотелось в руках удержать…

Мои волосы стали травой.

Уходи, но свою оборону держи.

Вот, возьми мои хлебные карточки, жизнь,

Я — туман над Невой.

О, глазастое небо твое, Ленинград!

Никуда не ушли, в карауле стоят

Все деревья твои.

 

* * *

Пуговица теряется навсегда.

Пуговицу подхватывает вода,

Руки воды так бережно принимают.

Пуговицу на суше не понимают.

 

Руки чужие грубо ее тянули,

Пуговица закатывалась под стулья.

Травы морские пришили теперь ко дну,

Если и любят — только ее одну.

 

Рыбы целуют нежно, песок щекочет,

Днем она дремлет, глаза открывает ночью —

Смотрит на небо, плачет по облакам,

По моей кофточке

И по твоим рукам.

Первый снег в Плесе

Лес, плеск, Плес.

Ветер в лицо до слез.

К Чехову декорация.

Астры в траве горят.

Первого октября

Кончилась навигация.

 

Последний пароход на Астрахань

Ушел вчера, крича протяжно.

Ты на траве не будешь завтракать,

Седой и влажной.

Пойдешь смотреть, как полетят, легки,

От храма вниз по косогору

К воде — антоновские яблоки

Об эту пору.

 

Природа в час преображения.

Волнисто, охристо, безлюдно.

На Волге все пришло в движение,

Бери этюдник,

Смотри, как солнце в дымке утренней

Заштриховало эту рощу.

Все скоро будет неприступнее,

Белей и проще.

 

Лес, плеск, Плес.

Если задать вопрос —

Колокол отзовется.

Ветер в лицо до слез.

Словно брошенный пес,

С привязи лодка рвется.

* * *

Летает снег под фонарем,

Мы все когда-нибудь умрем

И встретимся поверх.

Поверх утоптанных дорог,

Обычной речи и тревог,

В эфире без помех.

 

Душа, насвистывая блюз,

Смеется — больше не боюсь,

Свободна от желаний!

И ну звонить в колокола,

Чтоб утром в белых облаках

Проснулись горожане!

 

Под утро снег устал и лег.

Твой путь пока еще далек,

Всему тебя учить.

Рука тепла и тяжела,

Но чаша древняя цела:

В ней музыка звучит.

Кошка говорит Богу

Родила и положила под дверь

И руками обняла четырьмя:

Помоги нам проводить без потерь

Электричку набежавшего дня!

 

Чей там свист и нарастающий смех?

Добрый Боже, я исправно служу —

Если хочешь, я поймаю их всех,

Если скажешь пощадить — пощажу.

 

Дай водички, кровоточит губа.

Я учусь твою любовь понимать —

Видишь сына? Он красавец, в тебя.

Видишь дочку? Она дурочка, в мать.

Лидии-Анне

Что это значит — умерла?

Ты в небо по воду пошла.

 

Ты наливала блин на сковородку,

Когда раздался голос за плечом.

Июль пылал, как печка, горячо,

И не было грозы в метеосводках.

 

И вдруг — прохлада, свежий ветерок.

Ты оставляешь старенький платок

И, серебром волос блеснув на солнце,

Легко-легко ступаешь по земле.

А фартук твой белеет на столе…

На этом месте сон все время рвется.

Как примириться?.. Дверь не закрывай,

Растут цветы с названьем ад и рай

Под видом роз и черной орхидеи,

Все на своих местах — чеснок и лук,

И голуби пшено едят из рук,

И яблони весеннее надели.

 

Тебе садовник леечку дает:

Печаль свою посеешь, и взойдет

Веселый ландыш или медуница.

За дни, когда ты счастлива была,

Возьми себе два маленьких крыла, —

Чирик-чирик, любезная синица!..

 

Что делать с мерой, чем измерить жизнь?

Продребезжала зря, или бежит

Из темноты на свет ручей знакомый?

Ты — девочка у Бога на руках,

И блинчик твой лучится в облаках,

Ты — дома.

Плач по Адаму

Плакася Адамо, пред раем седя:

«Раю, мой раю, прекрасный мой раю…»

Русский духовный стих «Плач Адама»

 

Белое поле, как Белое море.

Холодно, дверь затворяю,

Печку топлю и пеленки стираю,

Раю мой, раю.

 

Где ты, Адаме? В нашем краю

Долго не слышала флейту твою:

Создан один и один умираю,

Раю, мой раю.

 

Просится пес в тишину и тепло,

Голос твой нищим стучится в стекло,

Дети играют, день догорает,

Раю, мой раю.

 

Раю исхоженный, северный край,

Вытоптан двор, покосился сарай,

Низкое небо и ветер…

 

Где ты? Твое вспоминаю лицо.

Скоро отправятся вслед за отцом

Малые дети.

 

Выросли вязы, что ты поливал,

Солнце пригреет, пробьется трава —

Я из-под снега травой прорастаю…

Раю мой, раю.

 

Реанимация

Доктор, снимите маску, кончено, бездыханно.

Дерево лезет в окна — хочет меня баюкать —

Это анестезия, телу легко и странно,

Память вернется вряд ли, вряд ли — глаза и руки.

 

Будет пустое тело, белое — как пространство

Чистой бумаги, ночи — истинно петербургской.

Кошка посмотрит косо: что ты за чудо, здравствуй!

Здравствуй, Агнешка, хочешь — поговорим об искусстве.

 

Это искусство жизни перекроило мысли,

Правды не стало вовсе, ложь утопилась в Мойке,

Принцы да на конях по пути зависли,

Кто в Интернете, кто просто у барной стойки.

 

Что же так больно пить раскаленный воздух,

Словно последний вздох сотрясает ребра?..

Больше не нужно спирта, любви, наркоза —

Бог не обязан быть бесконечно добрым.

 

Даже следов не видно, вода и ветер.

Смерть никого не режет — врачует раны.

«Что-нибудь помнишь?» — «Колокола и дети,

Суздаль на побережье Тихого океана».

 

* * *

Куршская коса — узкая ладонь,

Леса полоса посреди воды.

Листья в серебре, проходи, не тронь,

В воздухе висит дождевая пыль.

Серенький кабан просит бутерброд,

Неприметный еж воздух пожевал…

Горя никогда не произойдет,

Этот мост до звезд Боже приподнял.

Катится звезда, море меж стволов,

Сосны нам тепло ночью отдают…

Это про тебя, это про любовь.

Происходит жизнь, здесь, сегодня, тут.

 

* * *

У Ксеньи на Волковом — голуби.

У волка живот подвело от голода:

Волк не возьмет в толк,

Почему он есть, когда нечего есть?

Ксенья кормит с руки птиц,

На самолеты смотрит из-под ресниц.

По холке треплет ручного волка —

Не бойся, сейчас упадут вниз.

В самом деле, горят, как свечи.

Ксенья накормит, Ксенья полечит,

На Волковом всем приют:

Бездомные детки кисель пьют.

Ксенья каши кладет им с горкой:

Ешьте, Настасьи, ешьте, Егорки,

Берите булку двумя руками,

Хватит и вам, и маме,

Теплой одежды хватит на всех…

У Ксеньи на Волковом — снег.

 

* * *

Птица Богу верит,

Птица точно знает:

Не бывает смерти,

Смерти не бывает.

Есть полынь и мята,

Дыма запах древний…

Ты жила когда-то

На краю деревни.

Там колодец звездный

И тропинка в поле…

Не бывает поздно,

Не бывает больно.

Закипают вишни

Вьюжисто и млечно.

В это время слышно,

Как вздыхает вечность.

Синяя синица,

Странница, сиротка,

Божия страница

Песенки короткой,

Подари мне лучик

Золотого хлеба…

Бог возьмет на ручки

И подбросит в небо.

 

* * *

Шел трамвай четвертый номер,

На площадке кто-то помер,

Не доехал до конца.

Ламца-дрица-ум-ца-ца…

Из блокадного фольклора

 

Раз, два, три, четыре, пять,

Вышел зайчик погулять.

А вокруг горят пожары,

Истребители летят.

Мальчик с бабушкой бежит,

Мальчик очень хочет жить,

Он еще не понимает,

Кто такой пархатый жид.

В репродуктор говорят:

«Славный город Ленинград!

Ленин, партия и Сталин

Нам сдаваться не велят!»

Сомневается рука,

Печка просит огонька…

Пушкин, Гете, Достоевский

Улетают в облака!

Ветер дует в дымоход.

На ступеньках черный лед.

Кто присел, пиши пропало —

Не проснется, не дойдет.

Вас давно на свете нет,

Вы рассеялись, как свет…

А сегодня столько хлеба!

Приходите на обед.

* * *

Расчищает время культурный слой:

Появляется аналой,

Глас четвертый, постной Триоди том,

Шестопсалмие, камертон.

 

Появляется Суздаль, кареты, псы,

Туристический хоровод,

Стрелки, буквы, детали — видать, часы,

Археолог их разберет.

 

Расчищает пыль, рассыпаясь в прах,

Видит девочку в башмачках —

На запястье тонком поет привет

Серебряный мой браслет.

 

Улыбнется, рядом найдет кольцо,

Дорисует твое лицо.

 

 

* * *

Господи, я трава.

Господи, я — жива.

Я в тишине серебряной

Дремлющие слова.

Я из твоих рук

Перетекла в звук,

В землю скользнув семенем

Слышать Святой Дух.

Будешь со мной сам —

Вырастет холм — в храм

(Только не покидай меня),

Лестницей к небесам.

Смерти внизу — лес,

Жизни вверху — лес.

Страшно, светло, правильно —

Господи. Ты. Здесь.