Журнальный мир

Одесситы – народ общительный. Это известно далеко за пределами города. А пассажиры одесских троллейбусов и трамваев – это вообще отдельный разговор.

Учителя, медики, инженеры… Вся старая и нищая интеллигенция Одессы ездит нынче в троллейбусах и трамваях, потому что не имеет лишних денег, чтобы ездить на маршрутках.

– Пионерский, – говорят они с вызовом, занимая передние места в салонах горэлектротранспорта.

– Уже заработали… – бросают они с грустной улыбкой, проталкиваясь через молодежь вглубь вагона.

Одессит воспитанный и очень благодарный собеседник. И если есть с кем поговорить, так отчего бы не поговорить? Но, начать разговор первым, как-то неприлично, поэтому все едут молча, едут и ждут. Ждут, что вот, кто-то пересилит себя и таки начнёт говорить. И если в салоне, не дай Бог, так и не найдётся такой смельчак, за него начинает говорить кондуктор. О, эти ворчливые, алчущие ваших денег люди в оранжевых жилетках. Им нипочем ваши хорошие манеры и сонная тишина в салоне.

Ну что ж, рот открылся, слово сказано, и разговор завязался. И вот тут, в поднявшемся шуме и гаме, одессит расскажет вам за жизнь, за семью и за Одессу. Потому что нет для настоящего одессита ничего дороже жизни, семьи и родного города.

Утро, тяжело едет переполненный пляжниками вагон седьмого трамвая:

– О! Опять двадцать пять! – смеясь и толкаясь, громко кричит грузная женщина-кондуктор на первой площадке. – Начали за рибу гроши. Нет, это даже интересно! – через некоторое время говорит она опять, уже с задней площадки. – А ну-ка, расскажите ж мне, девочки, как мне ужаться?

Салон наполняется смехом и разговорами, но вдруг какой-то строгий женский голос, перекрикивая шум, громко произносит:

– Не слушайте их. Как вы можете ужаться, если это – ваш естественный размер?!

– Вот именно! – весело кричит кондуктор, протискиваясь по салону. – Скажете тоже, ужаться… Иш, что придумали?! Да если б я была худая, разве могла б я, вот так между вами пролазить?!

– Ледокол! – грозно поднимая вверх указательный палец, неожиданно фальцетом выкрикивает худой и седой, как лунь, старик. Смех раздаётся в салоне, и женщина-кондуктор уже открывает рот, чтобы ответить. Но тут взгляд её упирается в окно, и жирно подведённая чёрная бровь удивлённо ползёт вверх.

– Приехали! Пассажиры, Лузановка! Кто хотел Лузановку?! – кричит она, выискивая в салоне людей, хотевших Лузановку. – Уже приехали! Все выходим на море! Фу-х, – падая на сидение, тяжело вздыхает она и, быстро перебирая пальцами, начинает пересчитывать скомканные комочки денег, доставая их по одной из жёлтой засаленной сумки. – Не, ну надо ж такое сказать? Вы слышали? – обращается она к высокому грузному мужчине.

Но тот молча смотрит в окно, и на лице его написано угрюмое настроение.

– Ледокол… – махнув на мужчину рукой и довольно улыбаясь, повторяет кондуктор. Но тут улыбка сходит с её лица:

– Молодой человек, я вас вижу! Что у вас за проезд? – вскакивая, вскрикивает она и стремительно бежит через весь салон к пассажиру.

Жарко. Идут с Посёлка на Пересыпь синие и красные вагоны. В красные попасть выгоднее – в них больше сидячих. Но в какой ни зайдёшь, везде разговоры:

– Девочки, да шо ж сегодня с вами такое? На море едем – ругаемся, с моря едем – ругаемся! Море ж вроде как нервы успокаивает?! Шо за рекламу вы делаете нашему морю?! Перестаньте немедленно! Вы распугаете всех туристов! – перекрикивает ругающихся дам кондуктор. – Разве ж можно так работать?! Из-за вас я себя не слышу! Вы мешаете мне делать кассу!

А вот ещё, но уже на десятом троллейбусе:

– Она шо, дрова везёт? Кто там нас везёт, женщина или мужчина? – возмущённо спрашивает невысокая, сморщенная, словно сухая слива, старуха в коротком каре.

– Женщина, – отвечает ей кондуктор.

– Она шо, водить не умеет? – не унимается та.

– У ней первый класс. Просто машина у ей старая, вот поэтому и дёргает очень, – миролюбиво улыбаясь, ласково шепчет кондуктор старухе.

– Ну, ты глянь! Всю душу вытрясет, пока до Привоза доедем, – пронзительно кричит старуха, грозно надувая щеки.

– Просто она у нас бывшая летчица. Как Савченко, – подмигивает кондуктор важной даме. Но та лишь презрительно щурит глаза, и большое нарумяненное лицо её демонстративно отворачивается к проплывающей в окне синагоге, что на Еврейской.

– А вы, женщина, наверное, не одесситка, – радостно кричит тогда ей кондуктор. – Или у вас большое горе? – после некоторого раздумья неуверенно добавляет он, окидывая даму внимательным взглядом.

– Не, ну вы гляньте? Да шо ж это такое?! – не унимается старуха на задней площадке. – Дёргает и дёргает, а дорога-то ровная! – кричит она нарочно громко, чтобы было слышно на весь салон.

– А вы на маршрутку пересядьте, – советуют ей люди.

– Там вас мальчики быстро доставят, – поддакивает кондуктор, выглядывая из-за толстого дяди.

– Не надо нам рассказывать за маршрутки. Не надо нам говорить, что и как! Сами разберёмся! – ревёт старуха. И красные пятна, как маки расцветают на её тёмной жилистой шее.

Тучи старушечьего гнева метают молнии в кабинку водителя. В троллейбусе назревает скандал, ещё минуту, и…

– Остановка «Улица Пантелеймоновская», – безучастно объявляет кабинка.

– Ну, слава Богу, доехали… – ворчит старуха. – Молодой человек, спустите мне тачку!

Облегчённо вздыхает кондуктор, и пассажиры снова сонно смотрят в большие троллейбусные окна.

А вот тоже, на 10-ом троллейбусе:

– Уважаемые пассажиры, кто разменяет сто гривен? – кричит кондуктор со средней площадки.

Равнодушным молчанием отвечают ему пассажиры в салоне. И кондуктор не выдерживает:

– Девочки, я говорю совершенно серьёзно. Знайте, кто разменяет мне деньги, в этом году обязательно выйдет замуж. Что? Никому замуж не надо?

Робкие улыбки расцветают на женских лицах.

– Давайте разменяю, только мне нужно, чтоб и двадцатка была, – решается вдруг одна девушка.

– Сделаем, – считая пятёрки, отвечает кондуктор, – желание симпатичной дамы для нас закон. Вот, пересчитайте! Внимательно пересчитайте! – торжественно и громко говорит он и кому-то назидательно машет пальцем. – Знайте, в этом году вы обязательно выйдете замуж, – авторитетно заявляет кондуктор, убедившись, что всё верно. – Вот. Так и знайте.

– А я уже замужем, – немного зардевшись, отвечает девушка.

– Не может быть, такая молодая персона и замужем?! – удивлённо тараща глаза, в испуге вскрикивает кондуктор. Он притворно хватается за сердце и закатывает глаза, но, со вздохом повинуясь долгу, тут же резво мчится к вошедшим на заднюю площадку пассажирам.

– Раз так, – кричит он оттуда. – Значит, у вас в жизни произойдёт что-то очень хорошее! Да. Точно вам говорю! Это проверено! И не раз! – снова кричит он девушке, но уже с первой площадки.

– Простите, а об чём разговор? – спрашивает пассажиров полная дама, вошедшая на Таможенной.

– Раньше надо было садиться, – строго отвечает ей кондуктор, пробегая мимо.

А бывает и так, уже на первом трамвае:

– Когда летом в Одессе жарко – это одно удовольствие, – говорит, широко улыбаясь знакомой женщине, пожилой мужчина с удочками в руках. – А когда летом в Одессе вдруг похолодало – это другое удовольствие.

– Я, конечно, сильно извиняюсь, но хочу вам сказать, – наклоняясь всем телом, доверительно шепчет им женщина, сидящая через пару сидений, – Вы забыли за море. Наше море – это ещё то удовольствие!

– Да разве ж это удовольствие?! – удивлённо вскрикивает мужчина. – Море – это счастье!!! – восклицает он, и, задевая стоящих, выскакивает на Векслера.

Или так:

– Ты же знаешь, я не дорого беру. У меня чистенько, две остановки до моря… Шо ещё человеку надо? – сквозь скрип тормозов, кричит в мобильник щуплая бабка, сидя на переднем сидении. – Ты же знаешь, я не скандальная. Но тут я не стерпела. Я пошла и сказала ему всё, что думаю. И знаешь, что вышло? – срывается на высокие ноты её голос. – Он снял побои и теперь подаёт на меня в суд? Нет, ну ты можешь себе это представить?

– Дамочка, – осторожно касаясь её руки, вежливо говорит кондуктор. – Вы заинтересовали весь троллейбус, но имейте в виду, вы отвлекаете водителя…

– Лора, ты слышишь? Мне говорят, что я отвлекаю водителя, – возмущённо восклицает бабка, обводя удивлёнными глазами салон троллейбуса и многочисленных пассажиров. – Я тебе позже перезвоню, – говорит, наконец, она после некоторого молчания. – Выйду, и мы поговорим, – прикрывая трубку рукой, произносит бабка. – Хорошо, хорошо. Пока. Ну вот, вы довольные теперь? – язвительно спрашивает она, уставившись на кондуктора маленькими злыми глазками.

– Совершенно, – широко улыбаясь, отвечает кондуктор. Молчаливое бабкино презрение пронзает кондуктора острым ножом насквозь, но тот, не обращая на неё никакого внимания, громко кричит кому-то на задней площадке:

– Уважаемые пассажиры, кто забыл дать деньги за проезд? Не стесняйтесь, прошу вас, я ж не кусаюсь…

Едут по Одессе троллейбусы и трамваи. Едут возле моря и мимо Привоза, заворачивают на Тираспольской и мчатся по Канатной….

Всю соль Одессы можно собрать в их салонах. В этих старых и кривых машинах ещё иногда слышна настоящая Одесса… Не жалейте денег, дорогой читатель, зайдите в троллейбус и прокатитесь на трамвае. Три гривны не сделают вам погоды. Что стоят они, эти копейки, по сравнению с тем, что, возможно, повезёт вам услышать…