Интервью с французским поэтом Марком-Анри Арфе

Интервью с французским поэтом Марком-Анри Арфе

Беседу вела Ольга Соколова

В нынешний год франко-русского обмена языков и литератур, в издательстве Марины Волковой вышла поэтическая антология «Воздух чист» (билингва), куда вошли стихи русских и французских поэтов. Книга была представлена в Париже, во время Книжного Салона, и сегодня один из участников антологии, французский поэт Марк-Анри Арфе, делится своими впечатлениями о книге с редактором-составителем русско-французской части антологии Ольгой Соколовой.

О.С.: Марк, как вы помните, в первой части книги «Воздух чист» представлены стихи русских поэтов на французском, а во второй – поэтические версии на стихи французских поэтов, выполненные в рамках проекта «Жестикуляция», автор которого – поэт, основатель УПШ В.О. Кальпиди. Как вы считаете, насколько идея поэтических версий и рифмованных переводов вписывается в контекст сложившихся во Франции традиций?

М.-А.: Мне кажется, перевод поэзии является попыткой сохранить дух и музыку авторского стихотворения в той мере, в какой она возможна для его полнокровного звучания на другом языке, в данном случае – русском. Если переводчикам удается достичь этого соответствия и пробудить ответное эхо, которое дает жизнь стихотворению – они достигли цели.

О.С.: Многие стихи русских поэтов, представленных в антологии «Воздух чист», переведены в рифму, в соответствии с оригиналом. Во Франции рифмованные стихи, в основном, переводятся, как проза. Как вы это объясняете?

М.-А.: Во Франции есть несколько подходов, где одни переводчики строго придерживаются буквы, другие же в этом смысле более свободны. Я читал, например, переводы средневековой японской поэзии на французский язык – это были разные версии одних и тех же стихотворений. Некоторые из переводчиков настолько преуспели в точности формального соответствия, что сохранили даже то же количество звуков. Однако они сделали это ценой стольких потерь, что, в конце концов, все свелось к искусственности и риторике, которые разрушают поэтическую силу текста. Я предпочитаю другие, более свободные переводы, способные дать нам истинное представление о стихотворении. Ведь, если не стремиться к дословности, стихотворения намного лучше живут в стихии другого языка. Я считаю, что для того, чтобы хорошо переводить, нужно быть настолько естественным, насколько это возможно, чтобы не путать поэзию с риторикой. Стихотворение должно быть как можно более органичным для читателя, который открывает его для себя именно на своём языке.

О.С.: Во вступительном слове авторы антологии высказывают две точки зрения на переводы – в одной из них стихотворение рассматривается, как «формальная структура большой сложности», которая, тем не менее, может быть воссоздана средствами другого языка, то есть – поэзия универсальна. Другая же точка зрения – в том, что национальные поэзии взаимно непереводимы в принципе, так как слишком велико различие ментальных реальностей, создаваемых ими. Какая из этих двух точек зрения вам ближе?

М.-А.: Я считаю, что стихотворение, как звуковой, культурный лингвистический феномен, требует проникновения в свою первоначальную суть – свой способ жизни, дыхания, речи. Очевидно, в идеале стихотворение должно быть прочитано в подлиннике. Но мы не всегда можем это сделать, так что некоторая часть его достоинств неизбежно остается недоступной при переводе на другой язык. Однако я также убежден, что поэзия действительно обладает универсальными свойствами, которые не зависят от культурного контекста. Так, поэмы из далекого прошлого мне не менее близки и понятны, чем современная поэзия – например, такая, как русская. Да, она принадлежит другой культуре и языку, и все же мне удаётся почувствовать эту поэзию. Потому что опыт души одинаково внятен каждому, даже если наши жизни совсем не похожи одна на другую. Стихотворение, написанное античным автором может повлиять на меня так же сильно, как и стихотворение, написанное сегодня на моем языке. Оно отзывается во мне благодаря универсальности нашего восприятия, противостоящего загадке мира.

О.С.: Как мы знаем, французская поэзия была рифмованной еще со времен трубадуров и миннезингеров, продолжая оставаться таковой и в последующие столетия. Однако сегодня рифме отводится место лишь в шуточных и детских стихах. Как вы думаете, почему так получилось?

М.-А.: В истории французской поэзии произошла коренная трансформация, совпавшая с выходом в современный мир и желанием изобретать новые формы, чтобы объяснить свой особый опыт, часто хаотичный, странный, необычный. И открытие бессознательного, утверждение индивидуальности, стремящейся найти пути выражения, освобожденные от традиций и социального конформизма, привело к этой эмансипации, о которой вы говорите. Рифмованная поэзия характеризует мир, где все имеет свое место и способствует бесконечной гармонии. Исчезновение рифмы – это мера мира, в котором эта гармония расколота. То же самое происходит и в музыке с появлением атональности, в живописи с открытием абстракции Василием Кандинским. Стихотворение должно было следовать новому импульсу, чтобы выразить эти переживания… Рембо, например, видел свет и в «Лете в аду». Поэзия, таким образом, стала лабораторией, которая обнаруживала каждый из новых опытов, чья уникальность должна была быть выражена через соответствующую форму высказывания. Философ Анри Бергсон говорит, что нынешнее использование языка на самом деле не позволяет нам понять наше глубокое «я». Это касается как повседневной речи, так и других конвенций – например, поэтических. Чтобы найти соответствие этому глубокому «я», которое на самом деле превышает устоявшиеся возможности речи, мы должны изобретать более субъективные и всеобъемлющие, более адекватные формы его выражения.

О.С.: Кого из русских поэтов антологии «Воздух чист», переведенных на русский язык, вы нашли наиболее интересным?

М.-А.: Я бы сейчас не стал выделять кого-то одного, я был проникнут многими из стихов русских поэтов: в них ощущается связь с внутренней глубиной, той подлинной жизнью, ради которой и существует поэзия.

О.С.: Как вы считаете, могла ли быть издана книга, где французские поэты написали бы поэтические версии к стихам русских поэтов?

М.-А.: Почему бы и нет?

О.С.: Что ж, будем ждать этого события!

Перевод с французского Ольги Соколовой