Из книги «Тревоги Мои не избыть»

Из книги «Тревоги Мои не избыть»

(по мотивам верлибров Алена Боске)

Между

 

Между моим реальным существом:

коленом, потом, головой и речью, 

и мнимым для других небытиём:

мечтой, желаньем, тенью человечьей, 

установить бы мне хотелось прежде,

пренебрегая разобщенным мнением:

сомнений несколько, похожих на надежду,

и толику надежд, но без сомнений.

Между реальным весом, очертаньями

и прочими иными сочетаньями,

презрев вполне возможную беспечность,

я ложную установил бы вечность.

 

 

* * *

Я в гневе быть хотел бы даосистом,

иметь китайский вид, и мягкий жест без слез,

и взгляд к звезде отсутствующей чистый,

направленный в просторы мертвых звезд.

Мне шепчет абрикос, что ласточкой быть хочет.

Ручей про тысячу экстазов мне бормочет,

блаженство обещает, сладострастье.

Я жертвую собой, не признавая счастья.

 

 

* * *

Прекрати ты собой похваляться!

Будь беспамятен, словно река,

что пред городом раз так пятнадцать

обмывает все те же бока.

Перестань ты собой восхищаться,

а представь некрасивым себя,

отправляйся по миру скитаться

на высоком борту корабля.

Перестань быть и добрым, и щедрым,

уподобься морально богам,

созидают они скалы, недра,

птиц, кометы  от скуки, наверно, 

а потом все бросают к ногам.

Может, хватит примеров? Я дам!

 

 

* * *

В свой мозг проник я, вышло так невольно.

Он легкий, палевый, весьма самодовольный,

в нем обитают смех и огорченья,

он переваривает их без сожаленья

в извилинах своих змеиных складок,

где кроются истоки всех загадок,

идей стихов и страхи пониманья

себя самих  принять и не жалеть.

В свой мозг проник я, матрица и сеть,

слуга и господин, прошу вниманья!

Но это выше моего сознанья.

 

 

* * *

Роса бредит террором сегодня с рассвета.

Гладиолус прячет кинжал среди цветов.

Убийцы заложили бомбу в комету.

Даже стрекозы пьют кровь из распятых стихов.

От камней веет трауром, как из могилы,

ноты руки на музы спешат наложить.

Пулеметы плюются мозгами в бессилье.

Я себя осуждаю, что мог с ними жить.

 

 

* * *

Разве звезде судиться с каштаном заведено?

Разве плоть наши мысли и ум подкрепляет?

Разве мы видим, что творится за этим окном

или за тем, где, может быть, сейчас умирают?

Разве день или ночь спорят о предназначении?

Эти споры мертвы.

Все гордятся своим значением.

 

 

Растерзан, но счастлив

 

Растерзан, но счастлив. У меня три

хрупких сердца вместо одного большого.

Несколько кусочков неба, как фонари,

рвано отражаются от стекла дверного.

Книга в шкафу без слов, а из книги слова

разлетелись по комнате, словно грифы.

Любить труднее, чем пилить дрова,

чем ненавидеть басни, легенды, мифы.

Зима в июле вспомнилась. Летом в снегу

не отыскать разницы между стихами и прозой.

На бархатной подушке я свой комфорт стерегу.

Растерзан, но счастлив в обнимку с колючей розой.

 

 

* * *

Небо не среда для человека.

Море не среда для человека.

Почему ты рвешься их открыть?

Бог доступен только человеку.

Любовь присуща только человеку.

И ты их желаешь заслужить?

Нереальность  благо человеку?

Антимир  полезен человеку?

Так зачем ты столько лет от века

в этом беспорядке хочешь жить?

 

 

Я пишу

 

Я кричу о детях брошенных и нашем бессилии.

Я пишу.

Я кричу о женщинах, испытавших насилие.

Я пишу.

Я кричу о Солнце, оскверненном, поруганном.

Я пишу.

Я кричу о взрывах, о самолетах угнанных.

Я пишу.

Я кричу о лесах, сгоревших безжалостным летом.

Я пишу.

Я кричу о людях бесправных, уставших мечтать.

Я пишу.

Я кричу о сумасшедшей, одичавшей планете.

Я пишу, чтобы вы со мной вместе

не прекращали кричать.

 

 

Моряк

 

Я со шрамом на веке пьяный моряк,

очень много виски в себя вобравший,

к трем часам ночи, глаза продравши,

опираясь на стойку бара, подняв кулак –

будто бы на острове начинаю торг:

«Это кафе тут или захудалый морг?

Я хочу любви, мне не надо много,

но если это дорого очень, строго

обещаю принести в уплату архипелаг».

А к пяти я, уже протрезвевший моряк,

прервав ночные свои злоключения,

возвращаюсь на корабль в свой гамак

после провалившегося увольнения.

 

 

* * *

Я выполнил свою работу:

сумел понять сирень и комаров.

Я выполнил свою работу:

но снова повторить ее готов,

чтоб заслужить, скажу Я между нами,

сиренью снова стать и комарами.

 

 

Стал музыкой

 

Бетховен вошел в Меня, как океан,

на рифах бурлил на рассвете.

 

Я в Моцарте жил: словно в царстве лиан,

в ледовом дворце, в минарете.

 

С Равелем готов танцевать был балет,

пьянел, накурившись сигары.

 

Под Бартока отдыхал Мой скелет

с уставшей душою на пару.

 

Я с музыкой этих маэстро сроднился

и музыкой Сам становился.

 

 

* * *

Поскольку с открытыми сплю я глазами,

всем кажется, знаю я много вещей.

Поскольку с закрытыми сплю я глазами,

всем мнится  забыл я о многом вообще.

Поскольку, устав, как убитый я спал,

всем кажется: я ничего и не знал.

 

 

АБСУРД

 

Иногда я восхищаюсь, вспоминая забытое.

Я живу, как призрак, под шляпой широкополой.

Я боюсь очевидности, в которой скрыта

необходимость покорять ее завтра снова –

чем она обернется: страхом или туманом?..

Абсурд, ты не устаешь делать меня профаном

и вовлекаешь меня в свои игры обманом.