Журнальный мир

Так вышло, что первым материалом, поступившим в мой редакционный портфель зав. отделом критики «Эмигрантской лиры», стала вот эта статья Марины Кудимовой о поэте, имя которого в последней трети XX века было едва ли не самым «знаковым», в первую очередь – для поэтов и среди поэтов. Причём – редкий случай! – его любили и к нему прислушивались и сорвиголовые о ту пору громкие «шестидесятники», и поколение тех, кто был старше Соколова как раз «на Отечественную» войну, с которой они вернулись ещё лейтенантами, но уже и поэтами. Сегодня имя Владимира Соколова мало что говорит двадцати-тридцатилетним «интернетобразованцам», как правило, не имеющим систематического представления о развитии литературных процессов в середине и в конце прошлого века. Однако такое уже бывало в нашей жизни. По словам той же М. Кудимовой, наше поколение изучало литературу в её «отсутствии». В школьных программах не было цветущих имён «серебряного века», даже в университетах «списки» их были тоже урезаны и кастрированы до неприличия. И если не было Гумилёва с Ахматовой, то о каком их «учителе» Иннокентии Анненском можно было говорить!?

Владимир Николаевич Соколов был учителем многих из поколения «семидесятников» (и примыкающих к нему с двух сторон), но учителем своеобразным, – каждая его новая книга конца 60-х – начала 70-х немедленно раскупалась пишущей братией по всей стране. Это был не шумный успех так называемой «эстрадной» поэзии, но его «тихая лирика», его авторитет в литературном сообществе был неколебим. Любая журнальная публикация Соколова тех лет становилась событием для понимающих и любящих поэтическое слово. Вот, кстати, забавная, но весьма характерная история, слышанная от самого Соколова и записанная мною в тот же вечер: «Приезжаю я как-то вечером, ещё засветло, домой из ЦДЛ. Выхожу из такси. У подъезда на скамейке неожиданно вижу Колю Рубцова, как известно, живущего в Вологде… причём, замечу, в данный момент – совершенно трезвого. «Ты что тут делаешь, Коля?» «Вас жду, Владимир Николаич». «Ну тогда пойдем в дом», «Да нет, давайте лучше здесь, у меня к Вам просьба». «Какая, Коля?» «Уступите или подарите мне название книги «Звезда полей»… ну… оно ж моё, рубцовское…». А у меня – продолжает Соколов, – действительно в «темплане» «Советского писателя» на 1966 год, уже разосланном по всем магазинам страны, значилась книжка с названием «Звезда полей», по одноимённому стихотворению 1963 года, и у Николая там же, в Совписе, готовилась его первая московская книга, и у него тоже было стихотворение «Звезда полей», но только 1964 года. Очевидно, он увидел отпечатанный темплан и решился на столь необычный шаг. Меня это развеселило, и я совершенно неожиданно для себя сказал: «Ну что ж, Коля, бери, дарю…». Так у него и появилась «Звезда полей» в 1967 году, а моя книжечка – вынужденно переименовалась в «Разные годы» и вышла, как и предполагалось, – в 66-ом…».

Надо сказать, что сам В.Н. всем своим видом – и поведением, и разговорами, и манерой одеваться, и самой манерой жить свободно, независимо, на людях – как-то открыто, не совсем по-советски (женитьба на болгарке, её ужасная смерть с пересудами вокруг да около, публичное пьянство в ЦДЛ, шлейф ярких романов, увлечений и расставаний, какое-то не принципиальное, но всё же – неучастие в партийной и общественной жизни СП) – являл собою истинный «образ поэта». До Блока – было далеко, – чрез всё советское время надо перелететь, а В.Н. – вот он, тут, рядышком…

И красив был молодой Владимир Соколов необычайно, – не артистической, не самовлюбленной, но какою-то естественной мужской красотой – синеглазый, темноволосый, высокого роста, – это свидетельствуют и дамы, его обожавшие, и мужчины, смотревшие на это обожание с завистью. Впрочем, сейчас с удивлением вижу: так и я его застала, получается, тоже ещё «молодым», сорокалетним. Правда, скидку на свой возраст всё же делаю: в 19 лет сорокалетние кажутся – почти «старыми».

Мне кажется, что пришла пора «собирать камни», выстраивать литературные иерархии, заполняя вынужденные лакуны и пропуски.

Юбилей – хороший повод для этого.