Князь

Князь

Князь проснулся среди ночи.

Будучи еще во власти сна, он чувствовал себя погребенным заживо. Страх могильным холодом сковал его озябшее тело. Влажная от пота постель отдавала запахом сырой земли. Тяжелое одеяло, как крышка гроба, накрыло его с головой. Старческое дыхание было шумным и резким. В груди стучало.

Князь сел.

Прошло несколько минут, прежде чем призраки прошлого покинули княжеский чертог и подслеповатые глаза привыкли к темноте.

Сегодня ему снился Гнедой – крупный сухощавый, под стать своему хозяину, конь. Длинные и тонкие ноги с крепкими копытами от нетерпения взрывают мягкую пахнущую опавшей листвой землю. Раскосые азиатские глаза внимательно смотрят и ждут указаний. На горбоносой морде полумесяцем раскинулось белое пятно. Князь медленно приближается и, протягивая руку, властно берет за поводья. Гнедой встает на дыбы. Горячее дыхание лошади влажным покрывалом ложится на княжеское лицо. Копыта бьют в могучую грудь князя, опрокидывая оземь. В прозрачном осеннем воздухе звучит печальная песня перелетных птиц. Последнее, что успевает почувствовать князь, – это что-то тяжелое, с хрустом сминающее его скандинавский череп…

Князь передернул плечами.

«Когда не стало Гнедого? Четыре года минуло? Пять? – Еле заметная улыбка тронула сухие губы князя. – Ошиблись волхвы. Любимый конь, который должен меня погубить, издох, а я все живу».

Князь затрясся в беззвучном хохоте, обнажив желтоватые зубы.

Спустив ноги на холодный пол, он босиком прошлепал к ночному горшку. С трудом помочился, морщась от резей в паху, и велел кричать Ингелота.

 

* * *

 

Могильник находился в лесу в двух часах ходьбы от города.

Вышли рано. Вдвоем с Ингелотом. Плотной дымкой висел туман. Казалось, если протянуть руку, то можно уткнуться в его мягкое влажное тело. Земля, раскисшая от проливных дождей, была вязкой. Роса покрывала грубую кожу сапог. Ранние пташки вели перекличку, проверяя, все ли пережили эту ночь. Жары еще не было, и мошкара, удушливым облаком, облепила фигуры двух путников.

В надвигающейся колеснице раннего утра князь ясно увидел фигуры Аскольда и Дира. Образы, выступившие из тумана, предстали так ярко, что он пошатнулся. Ингелот хотел было поддержать его, но князь раздраженно выдернул руку.

Аскольд и Дир…

Безбородые выскочки, возомнившие себя князьями. Даже сейчас, спустя столько лет, князь не мог без раздражения вспоминать этих дружинников Рюрика. Он помнил, как они шли к нему навстречу, лучезарно улыбаясь. Их лица были спокойны и безмятежны. От сытой жизни они забыли все предосторожности. Они видели перед собой купца, сулившего им много бисера и украшений. За спиной князя на волнах покачивалась торговая ладья, на борту которой княжич Игорь с интересом наблюдал за происходящим.

Неожиданно ярко сверкнул на солнце скандинавский меч и молнией вонзился в горло Дира. Темная, как виноградное вино, кровь горячими, пахучими потоками хлынула на князя. Он с силой выдернул меч, и безжизненное тело камнем упало на землю.

Вы не княжеского рода, – сквозь зубы промолвил он, с ненавистью глядя в открытые от изумления глаза Аскольда. – Я – князь Олег! А это – сын Рюрика! Вы же прах из-под ног – прахом и останетесь!

И крепко сжав рукоять меча, он резко вогнал его в онемевшее от страха сердце Аскольда.

Шли молча.

Последнее время пешие прогулки приносили князю одно удовольствие. Ему нравилось идти рука об руку с Ингелотом. Это напоминало военные походы. Вот и сейчас князю казалось, что в окружавшем их тумане дружно шагает его многочисленное войско.

Князь на мгновение закрыл глаза. Он почувствовал на своем лице дуновение морского бриза. Вокруг стоял невообразимый шум. Людские крики вперемежку с лошадиным ржанием заглушали удары топора. Пахло свежевыпотрошенным деревом, потом и надеждой. Через несколько дней морские суда водрузятся на колеса, и они двинутся на Константинополь.

 

* * *

 

Князя мучила жажда.

Будь он византийцем, он взмолился бы человеку-богу, и тот, возможно, ниспослал желаемое утешение. Но он был предан другим очень древним богам.

С тех самых пор, как он водрузил свой щит над воротами Константинополя вместо изображения какого-то божества, князя мучила жажда.

Инги, я знаю, что ты оставил веру отцов и принял богочеловека.

Слова прозвучали как гром среди ясного неба.

Ингелот немного замедлил шаг. Его рука незаметно для князя потянулась к рукояти меча. В мгновение ока утренняя прогулка предстала ему в ином свете. По телу побежали мурашки.

Не бойся! – Князь продолжал свое неспешное шествие. – Ты лучше скажи мне, встретимся ли мы с тобой в Валгалле? Будешь ли ты пировать с ушедшими предками или окажешься рядом с богочеловеком?

Бог Един! – чуть слышно ответил Ингелот.

Князь остановился.

И что это значит?

Ингелот подавил волнение, как делал это всегда перед схваткой, и более уверенным голосом продолжил:

В вечности есть только настоящее. Время в нашем понимании – это не время у Бога. Для Бога один день как тысяча лет и тысяча лет как один день. Мы же думаем о времени в понимании человеческом. Нам кажется, что все, что свершилось, давно уже определено и наши предки пируют в Валгалле. Но истина в том, что все происходит сейчас. И тот, кто умер тысячу лет назад, и тот, кто умрет завтра, – все они одновременно предстанут перед Богом. И участь их будет решаться, когда наполнится мера. Нет никаких пиров, как нет больше ни руса, ни викинга, но все мы одно во Христе Иисусе.

Князь на мгновение задумался.

Ты единственный, кто был всегда честен со мной, Ингелот. И мне жаль, что тебя не будет в чертоге убитых.

 

* * *

 

Могильник встретил их запахом тления. Находясь в лесу, в окружении вековых сосен, он представлял собой выгребную яму, куда в хаотичном порядке были свалены гниющие трупы животных. Стояла мертвая тишина, такая же безжизненная, как кости тех, чей покой она охраняла. И если бы не хруст сосновых веток под ногами да временами доносившееся откуда-то снизу жужжание падальных мух, можно было почувствовать пульс мироздания, празднующего победу смерти над жизнью.

Князь направился к небольшому возвышению, находящемуся в стороне от могильника. Его движения были резки и нетерпеливы, словно он опаздывал на свидание. Ингелот шел следом за ним, задумчиво глядя по сторонам. Цель путешествия от него ускользала, но, будучи преданным князю, он молча двигался дальше.

Князь остановился.

В метре от него среди травы под грудой валежника виднелись пожелтевшие кости Гнедого. Время и природа сделали свое дело. Плоть коня разложилась, и его образ, некогда живучий и яркий в памяти князя, развеялся как дым над пустым пепелищем.

Они стояли и смотрели на его оголенные останки. Молодые побеги рябины в своем движении к солнцу проложили дорогу через грудную клетку Гнедого. Треснувший череп взирал пустыми глазницами. Князь взял его в руки. Ромбовидная голова змеи, появившаяся из ниоткуда, впилась ему в палец. От неожиданности и боли князь взмахнул руками. Череп, со всем содержимым, взмыл ввысь и, описав дугу, приземлившись, раскололся на части. Змея скользнула в траву, оставив после себя две отметины на указательном пальце княжеской руки.

Ингелот застыл в нерешительности. На лице боевого товарища он видел улыбку.

«От судьбы не уйдешь!» – мысль набатом стучала в отяжелевшей голове князя.

Невыносимо хотелось пить.

Князь посмотрел на свои руки. Вены набухшими червями копошились под высохшей кожей.

«Неужели конец?» – успевает подумать князь, перед тем как рухнуть на землю.