Когда повзрослею заниматься музыкой

Когда повзрослею заниматься музыкой

Куплеты шарманщика

Ты очень вовремя уехала,
Когда не кончилась чукоккала,
Пока не ёкало прорехами,
Тремя волшебными орехами
Топтались мы вокруг да около.
В трех соснах мы питались пряником,
И чунгачанга деревянная,
Страна удобная, как ванная,
Куда-то чапала упряменько
Под аллофоны безударные
И переходы календарные
Веснянка с круглыми коленками
Была похожа на календулу.
Еще в груди горит геральдика,
Шурша значками и цитатами,
Еще не чокнулись два мальчика,
Любовь твою деля на атомы.
«Мне, – пел пиит, – достались площади,
Да пар, да небо голубое…
А этот парень, по оплошности,
За нас двоих живет с тобою!»

На Ирбенском маяке

Рваное лето все еще предлагает полость от звука
Одноколейки: в травах теперь что-то гудит другое
Подражая рельсу, вздрагивает и стрекочет, словно поезд на стрелках
И среди листьев, слегка желтеющих, пятнышко припасено
Как тень для флажка путевой обходчицы.

Прокрастинатор

повод выйти за спичками: труба и кларнет пылятся в ломбарде
еще зубы туда положи, пока пристав – местный герой – не засёк этот сусек
к посторонним не приставай, но, если приспичит, произнеси пароль:
………………………………………………«гекуба интересуется делами тибальда»
проверишь, какой отзыв подберет для тебя замечательный твой сосед

сарабанда – не только «шайка сардин или сар», но и некое подобие контрафакта
в эпоху полного примитива, когда шахматный конь шарахается от канонады
знатных попсовиков;
…………………..как говорил Эдди Рознер, по кличке «царь»,
……………………………….доведенный бюрократами до инфаркта
здесь вам не школа-студия МХАТ, здесь работать надо

допустимый предел тесноты уточняет себя, делаем перевод
исключая женские сплетни и пересуды
ведь любое торжественно празднуемое родство
образуют чужие, но сообщающиеся сосуды

постучи по железу – должно быть желе
как рядил один мистер, знакомясь с ребристой
(серебристой изнанкой и мягкой пушистой)
абсолютной начинкой, и шелестом знаний
в лабиринтах ушных, тупиках и каналах
незаметной сопелки (играет Евстахий)
шепчут наночастицы: есть час пожалеть
и внематочный хор, и дурных бандуристов
разодетых в обноски от Bruno Banani
здесь оттенки от черных и белых до алых
ты, дружок, не части, если сразу не вставит

ледоходы опасны опорам тысячу раз латаного моста
на быка не садись кирпичом; ледостав никому не проходит даром
и садизм ни при чем, но, как опыт подсказывает, есть такие места
которые становятся чересчур сладкими от ударов

полный болт, сколько верст отмахал, позабыв пресловутый гак
которому не прикажешь, да и мурка твоя – очаровательная мура
вящий штиль по округе, болтает лишь суп в сапогах
но его не вырубить даже кашей, сваренной из священного топора

* * *
Бисквит на стенах в квартирах светлых
Уколы случаев упущенных
Планет неясных, морозных
Уравнение Карозерса
Позволяет выглядеть лет на двадцать
Дальше галактической остановки Нептун
Чем пена втуне пытается сохранить след
Восстанавливать лицо по контуру черепа
Даже с помощью вольера
Приобщать себя к культуре
Вольтер забыт
Огнем охваченный
Чересполосицею суток
Моцарт эмоции разменял
Восьмое сентября – День Клузо
251-й день года
(252-й в високосном году)
11 сентября – башенный день
А также день встречи нашей после
Двадцати четырех дней разлуки
Не спрашивай меня
Когда запою как Карузо
Когда повзрослею
Заниматься музыкой –
Это, пожалуй, единственная возможность
Оставаться невзрослым
Сохранять детство
Играть – прерогатива ребенка и музыканта
Эту мысль я украл у Циммера
Баловня Голливуда
Лас Вегас не в счет
Забудь Монте-Карло
И шалости Мельпомены
Давай встретимся
Ведь у меня есть Магнум 35-й калибр
А твой телефон 38-23-38. Прости, если груб.
Но самое интересное, что на этот номер
Откликаются предприятие «Эра» в Липецке
Специализирующееся на стоматологии
А еще в Кирове какие-то «Информационные технологии»
А в Кемерове – ООО «Тонап-Групп»
Давай лелеять какую-нибудь простую деталь
Но учти, настоящее волшебство происходит еще до того
Момента, когда конармии звуков попадут на иглу
Поверив, что из нее сочится сметанка
Настанет час, и узники глупости с нар пересядут на острие тонарма
Уронит лес литой свою густую сталь
Она, по слухам, бинарна
А я грущу сегодня как изгой
Под двадцатиминутное танго
Изображенное на страницах журнала „Super-Illu“

Игра в классики

Филина в телепередаче «Что, где, когда» предложили заменить
вороной или гусем (из свежей сплетни).

1
Вот тенор свищет любо-лепо,
Что наша жизнь – большой театр,
И костровище – тоже слепок,
И день исчез, как ЗАЗ горбатый.
Он превратился просто в «Мини»,
Как прототип башибузука.
И Петр Налич на плотине
Попсе, и сон – как мина в руку.

И Заболоцкий по контрасту
Молчит, как ре(п)ро- и кондуктор
(Знай, репка – редкостный барыш).
И жизнь – суть барышня – прекрасна,
Когда становится продуктом
(Почти таким же, как Париж).
Какие сладостные звуки
Рождают русские: рулетка,
Балет, рублевка, пасть порву… И
Красотки – Верка, Таня, Ленка

И вероломный Руст на Цесне
Летит как гусь – по жизни с песней.

Решилась птица на эксцесс
В процессе поиска принцесс.
Летит на Русь, минуя Цесис,
(Лифляндский град), почти не целясь,
Как Бендер, в рустикальный хруст,
И ноту Ces… И круче Пруст…

Хрустят – понятно –доски сцены,
Трещат, теряя мощь и ценность
Артилерийских установок.
Оно, конечно же, не новость,
Что злобен Борман, добр Визбор.
Бармен, а может быть, провизор
Получат сказочную визу,
Забор, и сыр, и телевизор.

Залогом прочих атрибутик
Барона Карла не забудьте:
Фрайхерр он, и Иероним,
Мы оба мучаемся с ним.
Ведь от сказителя такого
Недалеко до Хлестакова
На летаргической тетради…
Шинель, мы вышли все из дяди!

В тарелке разливанный Нэлепп*,
Но сон на черное не налит,
Девчонки плачут на панели,
Поэты пляшут на биеннале.
Здесь выступают вчетвером
Набатов с братом, гусь с п(ь)ером.
Быт – как и прежде – статуарен
Реликтом вердиевских арий.

Вы хороши – базаров нет.
Бери отгул, пиши сонет,
Ди джей и Гарри Джеймс в ответе,
Дают совет отцы и дети.
В четыре – сбоку, ваши – двадцать
И эстуарий не вдаваться,
Ведь каждый вздох спешит на вы(х)
От гула тактик часовых.

2
День рушит ночи шоколад.
Огни отправлены на склад
Бенгальские. Ну что, коллеги,
Слабо нести любую гиль?
В огонь разгневанный Онегин
Хлобысь. Окстись, не панегирь,
Хватает паниковских гирь,
Чтобы схватили печенеги.

Здесь легкий месячный отврат,
И смеси из небесных врат
На нервы льет нервьюрный свод:
Весна взяла самоотвод.
Вам тютчевских весенних вод
Чуть-чуть to go? Чуть-чуть того
Товарищ из «Маньжоу Го».

Меня не тронет Ай Вэйвэй
(На полотне мездровый клей,
Возможно, вместо шоколада.
Вэйзмир, My Way, Bei mir & Sway
Налей полней, плотней давай)
Пора поставить на трамвай,
О пустяках не беспокоясь,
И сумме лошадиных тяг.
В траве балакири частят.
Пусть в изменяемых частях
Трамвай похож на бронепоезд,
Пусть рыба бросовая в Каме,
Как грязь от пятки до носка,
И бродит мелкими шажками
По Дерибасовской тоска,
Свербят на памяти заплаты
И отдыхает бармалей…
Как говорят в твоем L.A. –
Too late for Late

*Подразумевается не просто и не только тарелка. Это слово в народе использовалось и для обозначения репродуктора (в СССР середины двадцатого века).

* * *
– Как ты дошла, скажи, до этой жути,
Предположить, что ты меня не любишь?

– Вольфрам всему виной, сгорает жгутик,
С Облонскими смешались кони-люди,
Они теперь холеные кентавры,
И мне, увы, нет дела до Тезея,
Пожнет ли лавры, грянут ли литавры,
Мы, барышни, не любим ротозеев…

(Облыжная погода в старой Риге,
– Гольфрим с ума сошел, – кричат в такси здесь, –
На лыжах водных скоро будем прыгать,
По лужам голышом переносить вас).

Не знаю, на какой теперь эклоге
К тебе подплыть: сельвинской, кони-звери?
И все-таки отчаянной тревоге,
Что ты меня не любишь, не поверю.

* * *
На побережье – дождит
Месяц ржаной
Дребезжат
Ржавые стенки
Причальные
Ржание пристяжных
Жен суррогатных
И вовсе не время
Левиты читать
Если гуляешь по молу
Легким движением молнии
Поэты превращаются
В журналюг
Перечисляют то
Во что вовлекаются
Поют то, что видят
Несмотря на Джамбула
Волонтерам газетным
Нисколько не уступая
Уповая, что вывезут
Некоторая парадоксальность
Мышления
Издёвка
И дух Мельпомены
Озираясь на прочих коллег
Все постигнувших
Умудрившихся
Язык на семы разъять…
Здесь – кто о чем. Лично я
По-прежнему
О строителях светлого
И недолгого
В отдельно взятой
Почти семье
Неужели наш
Семилетний план не сработал
Но был на саммит похож
Самцов из числа семитов
Состоял из бритья и котлет
Спорах об этикете и долге
Из бреющего полета семи бродяг
– Дней недельных
И бледных братьев-козлят
От страха блюющих
И блеющих друг на друга (?)
Когда-то дожди падали запятыми
В изгибы губ, но мы слишком
Часто пытались поставить точки
Над i, над е, и просто на нашей линии
Они сдружились, точки эти
Их было больше, чем нас – не только А или Б
Они обошлись без посредников
Встретились, пространство заполнили
Постепенно слипаясь
Образуя потемки…
Адам и Ева образцовой сборки
Шелестом рук основная пара
Приветствует тех, кто не против
Потанцевать в темноте