«Кому завещать корабли...»
«Кому завещать корабли...»
Книга моста
Однажды в холодной предутренней мгле
Мне каждый будильник на этой земле
Звенел и бежать поскорее велел
Туда, куда ноги несут.
Но я опоздала на тысячу лет:
В трамвае жевала счастливый билет,
Бежала, петляла и путала след
И не соблюдала маршрут.
Мой путь оказался далек и непрост:
Когда мне судьба наступила на хвост,
Пришлось оступиться и выйти на мост —
И там никого не найти.
Там книга лежала обложкою вниз,
И ветер царапал остатки страниц,
Там было написано: «Только дождись»,
А может быть: «Только дожди».
Я молча стояла над книгой моста
И знала, что это и есть пустота
И нет ни единого шанса из ста,
Что утром расступится мгла.
Ума не набраться в закрытом гробу —
Я целую жизнь прожила наобум,
Но, каплю дождя ощущая на лбу,
Я все наконец поняла.
* * *
Когда выбираешь,
кому завещать корабли,
ясней понимаешь,
что их невозможно отдать.
Я буду лежать под землей
в темноте и пыли,
а их ожидает морская
бездонная гладь.
Легко выбирая наследников
для серебра,
мечусь и не знаю,
кому завещать корабли.
Я создал их будто
из собственного ребра,
мои корабли среди всех остальных —
короли.
Пока мой порог обивают
друзья и купцы,
покуда наследники
шепчутся за стеной,
мне снится не море,
а скованный льдами Коцит,
куда корабли приплывают
прощаться со мной.
* * *
Все банки в доме заняты вареньем —
Малина, облепиха, ежевика,
Смородина. И что-то овощное
На верхней полке светит янтарем.
Куда-то делся май с его сиренью,
А осенью попробуй поживи-ка,
Когда слабеет зрение ночное
И в воздухе запахло октябрем.
И хочется теплее одеваться,
И чай себе заваривать покрепче,
И кошку гладить — рыжую, как листья,
Что целый день кружатся за окном.
Но, черт возьми, мне только девятнадцать,
И можно думать, что сентябрь вечен,
Гулять по лужам, оставаясь чистым,
И воздухом напиться — не вином.
Я думаю, что те, кто любит осень,
На самом деле любят ожиданье,
Людей в плащах, туманы и рябину,
Дожди, варенье, первый листопад.
Но осень — это старческая проседь,
И кашель, и стесненное дыханье,
И по углам квартиры паутина,
И — нет надежды, что наступит март.
* * *
Прижми ладонь к оконному стеклу.
Я выгляну в оттаявший кусочек —
Быть может, прочитаю между строчек
Немыслимую уличную мглу.
Там, за окном, не очень хорошо.
Давно восток и запад перепутав,
Наш поезд отклонился от маршрута
(Скажи спасибо — с рельсов не сошел).
Который день мы едем наобум.
Замерзли окна. Кипятка в «титане»
Не стало, а теперь и нас не станет —
Мы не из тех, кто выдержит борьбу,
Когда вокруг почти что тишина.
Гремят в коробке брошенные нарды.
Мы вышли за пределы всякой карты,
За рамки всех абсцисс и ординат.
Не спрашивай, что будет впереди.
Не спрашивай, что видела в окне я —
Какая-то, ей-богу, ахинея:
Вокзал, большая надпись «Томск-1».
* * *
Квартира — что клетка. Пускай золотая.
А может, грудная. А может, для тигра.
Но к жизни, что нас по планете мотает,
Она, несомненно, красивый эпиграф:
В ней спрятана суть, в ней заложена мысль,
Желанье уюта и тихая пристань.
Среди океана — видение мыса,
Отчаянный смысл — и отсутствие смысла;
Пульсирует боль на паркетном узоре:
Все будет отлично, пока я с тобою,
Но мы никогда не поедем на море.
Но мы никогда не услышим прибоя.
И в чертовом офисе целыми днями —
От кофе до кофе, и даже в субботу
Уборщица грубо меня выгоняет:
Мол, хватит сидеть, не мешай мне работать;
Троллейбус скрипит, накренившись немного,
И эта квартира — что клетка для тигра,
И хочется крикнуть незримому Богу:
«Вот здесь и закончим. Финальные титры!»
А ты побеждаешь в сложнейшем из споров,
И я, несомненно, сдалась бы без боя,
Но мы никогда не поедем на море.
Но мы никогда не услышим прибоя.
А в спальне светильник — маяк для заблудших,
И спит покрывало, в углу притаившись,
И души друг с другом играются в душе —
Чуть-чуть помолчи и, конечно, услышишь:
Смеются, включают холодную воду,
Дерутся мочалками, рвут полотенце;
Так странно, что я выбираю свободу, —
Пока разговор не заходит о сердце.
И тигр, что в клетке — с печалью во взоре, —
Решит, что все это зовется любовью,
Но мы никогда не поедем на море.
Но мы никогда не услышим прибоя.