Журнальный мир

Этот рассказ основан на реальных событиях. Всё в нём подлинно, кроме имён действующих лиц. Имена заменены, чтобы не тревожить их, ушедших в мир иной, но многие ещё живы и помнят эти события.

Подводные атомоходы проекта 675, предшественников проекта 949 (шифр «Гранит»), флотские остряки называли «раскладушками» из-за конструкции ракетных контейнеров. Они отличались большой шумностью, и вероятный противник их, тоже шутя, называл «ревущими коровами».

Один из таких атомоходов, ПЛАРК 675-го проекта, выполнив весной-летом 1967 года нелёгкие задачи боевой службы в Средиземном море, возвратился домой на Северный флот. Это была первая боевая служба атомоходов в СРМ, так называют моряки Средиземноморский морской театр, совпавшая с Египетско-израильской войной. Присутствие советского атомохода в море сыграло положительную роль в разрешении военного конфликта. Пробыв в море более 90 суток, подводники заслуживали похвалы, которой, однако, не последовало. Недаром на флоте бытует поговорка: не наказали — значит поощрили! Хорошо, что дали передохнуть.

Отдохнув в доме отдыха г. Зеленогорска Ленинградской области, члены экипажа разъехались по отпускам. В начале сентября экипаж, полностью завершив отпуска, принял свою подводную лодку от второго экипажа. Вторые экипажи, это подтвердит любой подводник, не очень уделяют внимание «железу». Одним словом, нашему экипажу скучать не приходилось, он приступил к трудной службе на берегу. Нужно было приводить корабль в порядок, подтверждать задачи и становиться в строй.

Служба для подводника на берегу подчас труднее службы в море. Там командир — начальник, а на берегу над командиром десятки начальников-чиновников, руководствующихся одним принципом: люблю море с берега, а моряков в ресторане. Порой машину приходится выбивать за литр «шила» или банку таранки, чтобы доставить автономный паёк со склада на борт. Бывалые подводники поймут, что это не преувеличения…

В октябре 1967 года подводная лодка, выполнив все курсовые задачи, вступила в строй. За это время подводники успели пережить трагедию подводной лодки «К-3», на которой от пожара в первом отсеке погибли 39 человек, в их числе капитан 3 ранга Лев Каморкин, близкий товарищ и сокурсник помощника командира ПЛАРК Владислава Кулика. Своими действиями Лев фактически спас корабль от гибели.

Но долго переживать не пришлось — был получен приказ готовить корабль к новой боевой службе. Командир ПЛАРК капитан 1 ранга Владимир Швец, собрав офицеров корабля, поставил задачи и окончил свою речь словами «за работу, товарищи».

— А вас попрошу зайти ко мне, — сказал он помощнику Владиславу Кулику.

В кабинете командира у них состоялся разговор, смысл которого сводился к тому, что старпом капитан 2 ранга Борис Костин, так принципиально и не сдавший на самостоятельное управление лодкой проекта 675, наконец-то добился своего перевода в Москву, но до получения приказа будет исполнять обязанности.

— Но вы сами понимаете, — говорил Швец, — фактически вам придётся это время исполнять обязанности и старпома. Вы знаете, что я вам доверяю, не подведите меня и корабль.

Владислав Кулик почувствовал, какая ответственность ложится на него. Он дружил с Костиным, знал его стремление перебраться в Москву, он был родом оттуда, но не предполагал, что так сложится обстановка. Знал он и Владимира Швеца, опытного командира с большим стажем, добрейшего человека, про которого даже говорили, что в первую очередь Швец хороший человек, а потом уже командир. Но на флоте нет должности «хороший человек», а есть должность — командир. Швец при всех его достоинствах был человеком с ленцой, поэтому рассчитывать на его помощь в подготовке к боевой службе особо не приходилось. Но делать нечего, пришлось согласиться. Тем более Кулик рассчитывал остаться на этой лодке старпомом, с экипажем которой он сроднился с новостройки. Его уже не раз приглашали старпомом другие командиры, но всех их останавливал Швец словами: не для других растили! У него была ещё одна слабость — держать хороших офицеров в экипаже, даже если их просили на повышение.

Началась подготовка к боевой службе. В экипаже не без оснований шутили, мол, опять пойдём в края родные! Походы на боевую службу атомоходов Северного флота в СРМ стали регулярными, и 6-й Флот США в лице 5 ОПЭСК ВМФ получил достойного противника.

Подготовка велась в утомительном ритме, многое приходилось в буквальном смысле «выбивать». Но у экипажа был уже опыт и дела шли. К концу сентября всё было готово к выходу на боевую службу, кроме загрузки боезапаса. Предстоял десятидневный контрольный выход в море, на котором должны были пройти проверку все механизмы подводной лодки, да и для людей это было не лишне — передохнуть от базовой нервотрёпки. Моряка всегда ласкает присказка: в море дома, на берегу — гостях!

На контрольный выход обычно выходили флагманские специалисты дивизии, а то и флотилии. А тут экипажу «повезло»: было приказано взять на борт группу специалистов Академии наук из четырёх человек, из них одна женщина… А как известно, женщина на борту боевого корабля… Группа занималась замерами гравитационного поля Земли в подводном положении. Все сопротивления командира лодки и командования дивизии были пресечены в корне, приказ исходил сверху. На борт была загружена соответствующая аппаратура, взяты на довольствие члены группы с приказанием при плавании выполнять их требования, и лодка поплыла…

Контрольный выход в Баренцево море — это переход из полигона в полигон, работа в полигоне несколько дней, если он большой, и так далее. В начале ноября контрольный выход ПЛАРК приближался к концу, экипаж готовился встретить праздник 7 ноября на берегу, а там загрузка боезапаса и… полный вперёд на боевую службу! За время контрольного выхода серьёзных недостатков обнаружено не было, все пребывали в хорошем расположении духа. Так было и в тот момент.

Время приближалось к ужину. В кают-кампании накрывали стол, бочковые разносили ужин по отсекам. На центральном посту, это был четвёртый отсек, вахтенным офицером стоял опытный командир ракетной части капитан 2 ранга Эдуард Савченко, в отсеке кроме вахтенного механика находились ещё сам «дед» с двумя помощниками флагманских. Командир Швец вызвал Кулика в центральный и попросил подменить его на командирской вахте, Владислав уже имел допуск к самостоятельному управлению кораблём.

— Надо побриться перед ужином, — с улыбкой сказал он. —Как-то неудобно, ведь в кают-кампании будет женщина…

Лодка шла на глубине 80 метров со скоростью 14 узлов. Вахтенный офицер доложил обстановку Кулику и сказал, что «наука» просит «подвсплыть» на глубину 60 метров и уменьшить скорость до 12 узлов. Маневр несложный, и Кулик, дав «добро» на его выполнение, стал разговаривать с баталером, который, высунувшись по грудь из трюмного люка, спрашивал его, какие консервы выдавать на ужин. Весь продовольственный запас на автономку был уже на борту.

И в этот момент, неожиданно для всех, ведь только что был доклад акустиков: «горизонт чист», — лодка встала на дыбы! Нос подбросило, всё, что было не закреплено, покатилось в корму, а мичман, стоящий на трапе перед Куликом, куда-то исчез — будто провалился.

Три механика, будто сговорившись, без команды бросились на клапана быстрого продувания балласта… Лодка в это время, сбавив скорость, всплывала на глубину 60 метров, а Кулик пытался дать команду на телеграфы «Обе турбины полный ход!», чтобы увеличить плавучесть лодки. Все сразу подумали о пробоине…. Но команда не дошла до боцмана, он не успел передвинуть указатели телеграфа, как все почувствовали, что лодка закачалась на волнах.

— Поднять перископ! — скомандовал Кулик. Перископ пошёл вверх и на середине встал. Приказав опустить его, Кулик повторно подал команду на подъём.

В это время в отсеке появился Швец. Он был в финском шерстяном белье, выдавали такое, и с канадкой под мышкой. Первыми были его слова:

— Мина! Сбили перископ!

На что Кулик ему ответил:

— Если бы мина, нас давно бы не было. А перископ был в шахте.

В это время перископ поднялся до конца, а командир, отстранив Кулика от него, приказал ему отдраить верхнерубочный люк, а сам прильнул к окуляру перископа. Поднимаясь по трапу к люку, Кулик услышал его слова:

— Подводная лодка справа тридцать!

Люк не поддавался, в суматохе забыли сравнять давление с атмосферным, пришлось воспользоваться свинцовой кувалдой. Крышка люка откинулась, и Кулик вместе со Швецом выскочили на мостик.

— Там! — показывал Швец рукой. Но было темно, шёл дождь, и за его пеленой ничего не было видно, только волны спокойно перекатывались через корпус субмарины, которая уверенно держалась на поверхности, продолжая ход вперёд.

Извинившись перед «наукой» за непредвиденные обстоятельства, экипаж принялся разбираться в этом форс-мажоре.

Командир, посоветовавшись с Куликом, чтобы не поднимать тревогу по флоту, решил дать сигнал по таблице коротких сигналов — «Имею контакт с иностранной подводной лодкой». После этого Швец, вызвав шифровальщика на мостик, стал диктовать ему содержание шифровки о столкновении с подводной лодкой в подводном положении, а Кулика отправил осмотреть всю лодку и поговорить с личным составом.

Кулик начал с опроса акустиков. Те сами были в недоумении: горизонт был чист, никаких признаков цели… и вдруг — удар и вспышка во весь экран. Определить направление, откуда пришла беда, не представлялось возможным.

Начав обход с первого отсека, Кулик попал в обстановку истерически-гомерического хохота личного состава отсека. Все, хохоча, указывали на бочкового матроса, который, обвешанный с головы до ног содержимым борща, всё ещё не мог прийти в себя. В момент удара он разливал борщ по мискам, и… всё содержимое бочки выплеснулось на него.

Что удар был в районе первого отсека, подтвердили все последующие осмотры, а пока сработали психологический фактор и опросы личного состава кормовых отсеков, где утверждали, что удар был в районе кормы, ведь лодка получила большой дифферент на корму. Но турбины работали исправно, винты крутились в обычном режиме.

После передачи шифровки, через считанные минуты была получена квитанция на переданное радио, а спустя короткое время пришёл приказ — прекратить все работы и немедленно кратчайшим путём следовать в базу. И даже уже было указано место швартовки. Командиру также предписывалось сообщить все сведения о столкновении командиру КПУГ (корабельно-поисковая ударная группа), направленной в район столкновения.

Все приходили в себя от пережитого шока, стали раздаваться даже шутки. Кулик задал вопрос Швецу:

— Владимир Павлович, а зачем вы схватили канадку?

— На всякий случай, — с улыбкой ответил командир.

Но все по серьёзному стали готовиться к разбору происшествия, случай-то был не рядовой для флота.

По пути в базу повстречались с тремя кораблями КПУГ, которые, приблизившись на голосовую связь, запросили дополнительные сведения о столкновении, на что Швец ответил:

— К тому, что уже сообщил, ничего добавить не имею. Следую в базу, а вам желаю удачи!

Была глубокая ночь, но в базе прямо на плавпирсе стояла внушительная группа офицеров во главе с первым заместителем командующего флотом. У пирса никого не было кроме водолазного катера.

Лодка ошвартовалась, и командир доложил адмиралу обстановку. Владислава Кулика, механика Анатолия Мысленного и некоторых других офицеров сразу повели на плавбазу. Остальным офицерам после приведения своих заведований в порядок было приказано прибыть туда же.

Разговор был долгий и кончился докладом водолазов, что повреждения корпуса не обнаружено. Была ночь, поэтому все разбирательства были отложены на предстоящий день.

А днём водолазы обнаружили в носовом обтекателе ГАК (гидроакустический комплекс) «Керчь» пробоину размером три на четыре метра. Все разговоры о боевой службе отпали сами собой. ПЛАРК стали готовить в док…

Вот такой неординарный случай произошёл с одной из ПЛАРК в 1967 году в Баренцевом море на контрольном выходе. Это было не первое и не последнее столкновение под водой. Шла «холодная война», и слежение друг за другом не исключало подобных случаев.

До трагедии АПЛ «Курск» было ещё 33 года, а до этого только известных столкновений под водой набралось более двух десятков…

А вы говорите о романтике подводной службы — она не только романтична, но порой и трагична!