Марине. «Наливаются яблоки, ветви пригнув до земли…».
Марине.
«Наливаются яблоки, ветви пригнув до земли…»
МАРИНЕ
1
Перебранка полешек, бормотанье огня
И волос твоих рыжих волнующий запах…
Я тебя назову: свет осеннего дня
Или, лучше, — предзимье на заячьих лапах.
А ещё… Из камина возьму уголёк,
И на белом листе (только бы не проснуться!)
Напишу всего несколько слов в простоте,
До которых потом не смогу дотянуться.
Полутон, полусвет — между явью и сном…
Только ты помолчи, а иначе разбудишь…
Это снег! Это первый, большой за окном!
Я его полюблю так, как ты его любишь!
2
Смахнул снежинки с тёмной шубы
И сразу понял — опоздал! —
Тебя в обветренные губы
Мороз уже поцеловал.
Глаза в глаза… И задохнулся!
И растворился! И пропал!
Ненужным словом поперхнулся
И поражение признал.
Я — снег! Лепи меня руками!
В азарте пальцы обжигай!
Взрывайся белыми стихами!
И междометьями стегай!
И смейся… Смейся до упаду!
А вечер — бел! А ветер — тих!
Приму, как высшую награду,
Прикосновенье рук твоих!
***
Наливаются яблоки, ветви пригнув до земли.
После долгих дождей в полный рост поднимаются травы.
Дядька в Киеве верит, что воду в Днепре москали
Отравили не корысти ради, а ради забавы.
Украинская полночь для дядьки — тиха и темна —
Лучше повода нет перепрятывать польское сало…
А ко мне в полнолунье приходит Олесь Бузина,
И вселенской тоской от Обводного тянет канала.
Он садится за стол и усмешкой коверкает рот,
И с пустого листа откровенья наотмашь читает…
Дядька в Киеве верит, тоску буряковую пьёт
И из сердца (меня!) пятернёй на паркет выжимает.