Милость как ключ к гносеологии и почему

Милость как ключ к гносеологии и почему

В Торе есть выражение, фразеологизм, встречающееся довольно регулярно: «милость и истина». Слова стоят в нем именно в такой последовательности – сначала «милость», а потом «истина». Поскольку Тора книга непростая, вдохновенная Высшим, то стоит обратить на это внимание или даже помедитировать на это словосочетание. Оно дает понять, что несмотря на то, что милость и истина – пара, создающая не только языковое, но и глубинно-смысловое единство, все же понятие «милость» – стоит в выражении на первом месте, т.е. является начальным, тем, без чего не будет продолжения. Что для того, чтобы возникла истина, нужно предшествующее появление милости. И что, если милость не проявилась прежде истины, то и истина будет вполне условной и даже, скорее всего, не будет таковой вовсе.

Итак, «милость». Что же это значит на языке Библии? Если вы заглянете в Библейский словарь, то увидите, что милость прежде всего коннотирует с «любовью». Милость есть проявление Высшей (а другой не бывает) любви. И чтобы истина, как таковая, проявилась, скажем, в разговоре, в споре, в философском труде, в поэзии или математике – если конечно мы хотим, действительно истины, а не ее лукавых и пронырливых имитаций, для которых вполне достаточно, скажем, логики или диалектики, а иногда и просто запала – необходимо поле любви или интуиция любви.

Если говорить на разговорном языке, это может выглядеть так: правда, высказанная без любви, уже не правда. И если в политике, в философии, в семейном разговоре, в литературной критике, в самом литературном творчестве я говорю свою правду, не предварив ее милостью-любовью, я говорю неправду.

Вот почему в большинстве споров истина не рождается. Потому что спор чаще всего убивает любовь, даже если к началу спора она и присутствует. Вот почему философии оказалось недостаточно быть последовательной, логичной, системной для того, чтобы произнести истину. Вот почему утверждение «я – философ» еще ничего не гарантирует по поводу того, что автор высказывания способен на обнаружение и формулировку правды-истины, несмотря на то, что в самом слове «философия» уже содержится подсказка на то, что ключом к истине является именно любовь.

Вообще, слово «философия» до некоторой степени дублирует библейское выражение: милость и истина, ибо переводится на русский как «любовь и мудрость» и никогда не будет звучать в обратном порядке, скажем софиофилия, нет – сначала «фило», потом «софия». Итак, слово «философия» само по себе также знает, что «милость», «любовь» – это дверь к истине, к правде, если вы , конечно, хотя бы немного озабочены существованием в вашей жизни правды, а не, скажем, выгоды, часто бессмысленной – выиграть, например бесцельный спор.

«Что есть истина?» – скептически произнес римский прокуратор в то время, когда Истина смотрела ему в глаза. 21 век, эпоха наследующая деконструкции, симулякрам и относительности всего, вторит римскому наместнику, опираясь на свою собственную «мудрость», и , кажется, вторит отчасти справедливо.

Мышление деструктивно, оно знает это, но продолжает опираться на себя. В таком способе познания мира и человека истину искать не приходится. Поэтому Понтий Пилат как собирательный образ во многом для сегодняшнего времени красноречиво эмблематичен и убедителен.

Но ведь никто и не предполагал что философия или «милость и истина» способны успешно действовать лишь одной своей половинкой: софией или истиной, отрекшись от фило/любви или милости. Никто не предполагает, например, что одноногий атлет способен побить мировой рекорд, действуя честно.

Поэтому, если хотите, чтобы вас продолжали дурачить (а многим это как раз нравится), можете играть в эту игру и дальше, но если для разнообразия вам интересно взглянуть в лицо не понятию, а правде, воспользуйтесь ключом к ней, который мы обнаружили, обратившись к давно известным, но забытым вещам.

И если в книге, разговоре или философском диалоге нет ни милости, ни любви, не думайте, что вам хотят поведать правду, нет, – тут, без сомнения, таится другая причина. И, скорее всего, в итоге она не прибавит жизни ни вам, ни собеседнику, но отнимет ее у вас обоих в пользу «мышления».

Но если милость в той или иной форме все же присутствует, значит, дверь к диалогу или прочтению открыта – входите!

PS

Правда одноногого атлета (правда без милости) это Нагасаки, это вся современная политика и экономика с ее банковской системой, это большинство современных философских книг, это разбомбленная Пальмира, это клонирование, это фаст-фуд, это миллионы, проводящие ежедневно часы жизни под землей или стоящие в пробках, это мусор на книжных прилавках, это семейное насилие, это речи президентов, это правда феминизма или правда его противников, это новое оружие, это… Ну, и так далее.

 

Примечание:
Андрей Тавров – поэт, прозаик, редактор. Живёт в Москве.