Мысли сего дня
Мысли сего дня
НАШ ВЕК
Столетье сплавилось в журнале
По всем статьям в единый стаж.
И строчки — из цветов и стали
Сплелись в бессмертный репортаж.
Быть может, кто-то и уловит
В словах несовременный тон;
Пусть не смеется, не злословит,
То — музыка его времен.
Той музыке он без остатка
Все силы отдавать был рад.
Его дворцом была палатка,
Его иконой — Сталинград.
Та музыка подобна коду
Величья родины его,
Где Космос гимны пел народу
Устами Бога самого…
И если небо нынче спросит:
В разведку с кем пойти готов?
Пойдет не с теми, кто поносит
Предательски своих Отцов.
Не с тем плутом и ренегатом,
Кто смел историю чернить,
И за серебреник Пилату
И Ироду горазд служить…
Разносит ветер пересуды,
Народ на краски скор и лих.
Блуждают по миру иуды —
Веревки с мылом нет на них…
Но сгинет тьма! Тому порукой —
Планету разбудивший век
И, закаленный крестной мукой,
От сна восставший Человек.
ДЕРЕВНЯ
В содомии с бездушными масками
Не заметил, как время прошло.
Утомленный вконец телесказками,
Из столицы махнул я в село.
Колыбель ты моя неоглядная,
Разметались глаза вдаль и вширь.
Где гуляла гармонь однорядная,
Там в крестах, как в колючках, пустырь.
Величался колхоз «Красным пахарем».
Колосились под солнцем овсы.
Городским ловеласам и хахалям
Мы не раз утирали носы.
Выпекались тут хлебы душистые
И парное текло молоко.
Хороводы девчат голосистые
Опьяняли — светло и легко.
Где красавицы наши колхозные?
Ни доярок теперь, ни коров.
Повилика ест кучи навозные.
Воронье — на костях тракторов.
Кои лета уж травы некошены,
И в руинах дворцы для скота,
И дороги, и пашни заброшены,
И кругом — нищета, нищета!..
В содомии с бездушными масками
Не заметил, как солнце зашло.
Утомленный вконец телесказками,
На коленях молюсь за село.
ИЗМЕНА
Итак, все скомкано, все смято.
Они явились тут и там.
Что было дорого и свято,
Отброшено ко всем чертям.
Смотрю на компас, он как прежде
Упрямо кажет: север — юг.
И мне, советскому невежде,
Не верится в измену — вдруг.
Сжимаю пистолет — заряжен.
В кого пальнуть: в него, в себя?
Вопрос фемидой не отлажен,
И я всплакнул, врага любя…
Утихнет боль. Уйдет смятенье.
Моя Россия, я — с тобой.
Я верю, чудо возрожденья
Тебе означено судьбой!
РАЗРУШЕНИЕ
(по версии ветерана)
Союзу трудно было. Как Христос
Он людям веру в будущее нес,
Страдал, боролся, звал вперед, покуда…
(Где сад шумел, теперь обломков груда).
Роптали изумленные народы,
Россию бил озноб у алтаря,
На десять лет она вместо свободы
Попала в плен бедового царя.
И если, внук, услышишь ты когда-то:
«Им не удался социальный рай…»
Да, это так. Но почему, ты знай:
Чем выше Храм — коварней геростраты.
СЕРДЦЕБИЕНИЕ
Что за дивное диво — поэзия…
Для кого-то — любовь и печаль.
Для кого-то — хожденье по лезвию,
Когда жизни постылой не жаль.
Те ликуют: Икары могучие
Разметали простор голубой.
Те взволнованы: слезы горючие
Льются тайно над чьей-то бедой.
Ну а этот, со взором пылающим,
Суждено ему в бездну упасть.
И откроется всем умирающим:
Выше смерти — безумная страсть.
Время съест пирамиды и мумии,
Все сокроет туманом и мглой.
Но высокие звезды безумия
Будут вечно светить над землей.
Пусть в миру — кутерьма и распутица.
Погоди, не спеши ты к реке,
Все увидит, поймет и заступится
Муза мудрая с кружкой в руке;
И обнимет как облако нежное,
Унесет в синеокую даль,
И прольется, как радость безбрежная,
Смоет с сердца тоску и печаль…
Разве есть у кого-то сомнение,
Что поэзия — ритмы, стихи —
Человечества сердцебиение,
Где божественны даже грехи?..
ТАЙНЫ СОНЕТА
Улыбкой легкой светится названье.
Классическая форма, что хрусталь.
Но главное, конечно, содержанье:
Приподними, красавица, вуаль.
Тут все слилось в единое дыханье.
Что ни строка — восторг или печаль.
И радость встреч, и горечь расставанья,
И взгляд, зовущий в розовую даль.
Сюда стихи приходят не от скуки.
Смотрите, как пульсирует в них кровь:
Им автор поверяет свои муки…
Прекрасны тут коварство и любовь,
И поцелуй — как высшая награда.
Скажите, а чего еще вам надо?..