Журнальный мир

Продолжаем публикацию лучших произведений молодых писателей – участников областного семинара «Томский класс–2017». 

Прямой эфир антропологической конференции был в самом разгаре: академик с Илоны как раз обосновывал, почему земляне не могли начать колонизацию вселенной с Марса. Тут-то дверной звонок и начал бесчинствовать. Дариуш сначала сделал звук потише и притворился, будто его нет, но тогда экран вместо конференции показал лица ожидающих у двери – в синей форме, со значками Полиции Нравов на широких ошейниках.

Дариуш быстро застегнул комбинезон, накрыл чашку планшетом с работой и уныло поплелся открывать.

– Здрасьте, – обреченно сказал он двум упитанным женщинам неопределенного возраста и их предводителю с грустным лицом собаки.

– Здравствуйте, гражданин Кржевский. Мы зайдем?

– Конечно.

Дариуш давно никого не впускал в свою капсулу и забыл, каково в ней.

– Извините за беспорядок… Я тут…

– Ничего, вы ж из касты ученых, – бодро произнесла толстенькая рыжая женщина, присаживаясь на уголок заваленного бумагами кресла. – У ученых всегда беспорядок. Главное, чтобы показатели были хорошие.

– А у вас они хорошие, гражданин, – продолжил начальник, который, кажется, даже не оглядывался и на Дариуша смотрел, как на техническую голограмму. Это вызывало облегчение: значит, ничего не натворил Дариуш, сам того не ведая, ни в чем не ошиблась система.

– Тогда зачем вы пришли?

– Давно ли вы общались со своей бабушкой, Вигой Кржевской? – спросил начальник Тройки.

– Мы подписали соглашение о необщении четыре года назад, когда она отправилась на Нараяму.

Рыжая хмыкнула:

– Родственники обычно подписывают, чтобы за общение не отчитываться, а сами и переписываются, и созваниваются. А вы что же, бабушку свою совсем не любите?

– Ну… Это она меня не сильно любит. Я не в медики пошел, а в гуманитарии. Ей это как кость в горле. Она же сама и захотела документ подписать…

– Вот зря вы так, гражданин, – снова отчитала его рыжая. – Надо было все равно как-то отношения поддерживать. А то гуманитарий, а поступаете негуманно.

– Тогда что же вам нужно?

– Бабушка ваша у нас на Нараяме в передовиках, – снова вступил в разговор начальник Тройки. – Вы, наверное, знаете, что она занимается разработкой лекарства от межзвездной чумы?

– Конечно знаю.

– И она приблизилась к решению, как никто другой. Но когда мы запросили данные ее исследования, система жизнеобеспечения отключилась.

– Вы хотите сказать, моя бабушка умерла?

– Нет. Ваша бабушка не отправила нам результаты. И не заходила в лабораторию. Биометрики у нее были в полном порядке – пока она не сняла с себя все приборы и не ушла из своей капсулы.

– На нее не похоже. Она гиперответственная. И все же, что вам…

– Мы хотим, чтобы вы отправились на Нараяму, привели ее обратно в капсулу и упросили отправить данные нам. Межзвездная чума – это не шутки, знаете ли. Каждую минуту от нее умирают взрослые и дети. Ваша бабушка поступила безответственно… Только старость это и оправдывает. Но вы-то гражданин сознательный, – начальник Тройки умел говорить так, что хотелось вжаться в стенку и слиться с ней цветом.

Дариуш понял: осознать происходящее по-настоящему ему не дадут – придется ехать.

– Вот уж учудила бабушка…

Дариушу было проще называть ее Вигой, хотя и было время для «бабушки» – в детстве. Когда Дариуш родился, бабушка заявила, что сама воспитает из него ученого.

О, как она старалась вывести его на дорожку медицины – летала с ним в оранжереи, ходила в зоопарки, таскала за собой на свои конференции… И на одной из них Дариуш познакомился с профессором Бромлеем. Пусть в детстве его и поразил скорее внушительный облик антрополога, чем его речи о культуре, Дариуш попался на крючок. Втайне от бабушки, чтобы не расстроить ее, он читал сокровища «чужой науки». Бабушка не могла не заметить, что внук увлекся чем-то другим, и поймала его за «преступлением». Дариуш бы посмеялся над этой банальной историей: таких ученых, как он, – тысячи! Да в какой семье ученых ребенок смотрит в ту же сторону, что и его семья? Тогда бабушка разыграла драму. Она рассказывала внуку о вреде гуманитарных наук, ставила его в угол и даже стирала из памяти компьютера все добытые им книги. Но тщетно. Дариуш свернул на кривую дорожку, и Вига перестала звать его «внуком», а он ее – «бабушкой».

О том, что Вигу отправляют на Нараяму, Дариуш узнал от родителей. Он вместе с ними съездил проститься, но по сердитому взгляду Виги понял, что она до сих пор не простила его. Когда пришел курьер с соглашением о необщении, Дариуш молча подписал его. Теперь же, сидя в общем купе лайнера «Последний» вместе с Полицией Нравов и стариками-учеными, Дариуш задумался, каково было Виге лететь в ту сторону.

«Планеты системы Нараяма – последнее пристанище ученых».

«С Нараямы выдачи нет».

«Дважды на Нараяму не слетаешь».

«В памяти провалы? Пора на Нараяму!»

Когда ты в здравом уме и полон сил, ты свободен. Тебя ждут экспедиции, межпланетные конференции, институты и университеты. Но когда разум твой дает сбои, коллеги начинают замечать признаки старческого маразма или же ты перешел ту грань возраста, когда тело больше не может выносить бешеные перемещения по Вселенной, не мешай другим людям, Нараяма ждет тебя. Ты получишь капсулу на планете, больше похожей на заповедник. В капсуле будет все необходимое для жизни, связь с родственниками и коллегами. При должном обосновании можно даже получить свою маленькую лабораторию. Но каждый день тебе нужно отправлять отчет о проделанной работе. Она не обязательно должна быть большой: все понимают, что ученые – народ непредсказуемый, «думает век, пишет за день», но непременно – каждый день. Нет работы – нет пищи. Нет пользы обществу – нет жизни. Таков закон Нараямы, признанный давным-давно и поддерживаемый из года в год всеобщим голосованием.

Поддерживала ли этот закон Вига? Милые, интеллигентные старички и старушки в лайнере выглядели добродушно и счастливо, они наверняка были согласны. А согласился ли бы он сам, Дариуш, антрополог, для которого вся жизнь – это чужая культура?

– Рано вам думать про Нараяму-то! – бодро сказала проходящая мимо старушка со значком «Труженик планетарной физики». – Бегайте, пока бегается, любите, пока любится!

– Спасибо за совет, бабушка, – сказал Дариуш, удивляясь, как легко назвать так чужого человека, а потом окликнул ее. – Подождите! Чего вы ждете от Нараямы?

– Ой, покоя, – та ответила, не задумываясь.

– Покоя от чего?

– От себя самой! – вмешался подошедший плешивый старичок. – Моя жена очень устала быть самой умной. Как навалятся студенты с вопросами, так хоть беги! На Нараяме только я ее и буду слушать.

– Внимательно! – хихикнула старушка.

– Как в отпуск собираются, – пробормотал Дариуш.

– А вы что же, против Нараямы? – тут же спросил полицейский, да так, что Дариушу показалось: ответишь «против» – запишут в уголовники.

– Нет. Не задумывался о ней никогда. Мне еще лет двадцать до нее.

– С межзвездной чумой можете и не дожить, – полицейский решил напомнить о задании.

«Последний» сел на планете земного типа Нараяма-11. Всего в системе было двадцать четыре планеты, из них две – земного типа, а еще на пяти соорудили искусственную атмосферу. Когда-то у планет были другие названия, но, когда систему выбрали «обителью пожилых», все планетарные тела и систему переименовали в Нараямы.

Из окон лайнера Нараяма-11 выглядела как курорт, но Дариушу стало совершенно дико в космопорте: по ветхому зданию ремонт плакал.

Рыжая полицейская, заметив выражение лица «конвоируемого», сказала:

– А что вы хотите? Нараяма – это движение в одну сторону. В космопорте никто не задерживается. Вот Железный Экватор хранят как зеницу ока.

– Что это?

– Сеть автоматизированных станций между жилыми зонами планеты. Вся Нараяма разбита на них, каждая по две тысячи километров. Потом зоны делятся на районы и так далее. На каждую капсулу приходится по квадратному километру, то есть по пятьсот метров вокруг капсулы. Все капсулы координируются из центров на Железном Экваторе.

– Не могли для этой дороги название получше выбрать. Сразу ассоциации с тюрьмой.

– Помягче, гражданин, – хихикнула рыжая.

– Простите, я нервничаю.

Дариуш действительно переживал. Какой бы райской ни представляли Нараяму, от нее просто мурашки шли по коже: вот он, конец ученого, вот оно, место, где ты проведешь жизнь без права на космос. Дариуш всегда считал себя домоседом, но даже для него лишение космических полетов было равно лишению свободы. Нет, Вига точно не хотела сюда попасть. Ей никак не могло здесь понравиться.

Железный Экватор его не впечатлил, впечатлили «лесные моря». Капсула бабушки располагалась всего в пяти километрах от Железного Экватора, но до нее нужно было пройти по лесной тропе, которую раз в три дня расчищали дроны — так быстро зарастала. Когда Дариушу пришлось идти по земле и траве под настоящими кронами… Он мог вспоминать только свое детство в оранжереях с бабушкой: никогда больше он не погружался в природу и уж тем более не ходил один. Древние человеческие чувства кричали ему об опасности леса, и, пусть Дариуш знал, что на Нараяме нет даже насекомых, хотелось оглядываться и таиться. Здесь ли место пожилому человеку, без того переживающему разрыв с цивилизацией?

На браслете, выданном службой Экватора для связи и навигации, запищал сигнал и замигала зеленая лампочка. Сначала Дариуш не увидел капсулы: ее белая цилиндрическая поверхность спряталась под многочисленными лианами, усыпанными крупными голубыми цветками. На Нараяме двери не запирались, чтобы в случае смерти ученого персонал планеты мог попасть внутрь. Дариуш заглянул внутрь, и тут же зажегся свет. Он увидел маленькую лабораторию с колбами, два экрана компьютера, десяток электронных книг стопкой и целую полочку с сувенирами из разных концов галактики – половину он видел, еще будучи мальчиком. Виги, конечно, здесь не было. Дариуш немного посидел на пороге капсулы, думая, что же он скажет бабушке, если найдет ее. Но, как и раньше, слов не нашлось.

«Для начала надо ее найти», – так подумал он и вдруг увидел в земле перед капсулой недавний отпечаток ноги. Сандалии где-то тридцать пятого размера – как у Виги.

«Какой же я дурак. Мне не придется искать Вигу по всей Нараяме-11. Она в этом квадрате. Вига же всегда слишком сильно носилась с правом на приватность, с чего бы ей здесь нарушать границы капсул? Она здесь, но отказала Полиции Нравов, и Тройка придумала вызвать меня».

Дариуш взобрался на крышу капсулы, чтобы осмотреться. Из-за ветвей это оказалось не слишком удачной идеей, но ему померещился плеск в одной стороне. Дариуш решил добраться до периметра бабушкиной зоны, пройти по кругу и посмотреть, где «потерялась» Вига. Пройдя порядка четырехсот метров, он наткнулся на прозрачный темный ручей с мшистыми берегами, и тогда плеск стал громче, а по течению понесло мутную волну ила. Дариуш поднялся вверх и увидел странную фигуру, воскресившую в его памяти все картинки из старых, земных учебников антропологии – его бабушка была облачена в тунику и юбку, связанные из высушенной травы, а на голове ее красовалась широченная шляпа, сплетенная из прутьев и также укрытая травой. На берегу лежали сплетенные сандалии, а сама она плескалась в ручье с видом довольного ребенка.

– Вига! – позвал Дариуш.

Женщина вздрогнула и повернулась.

– Как ты меня напугал, черт треклятый!

– Я не черт.

– Я вижу, что антрополог. Ну и как тебе мой наряд? – Вига похлопала себя по животу и захохотала.

Дариуш со смущением смотрел на бабушку. Она постарела и исхудала, на круглом лице острее обозначились скулы, а в волосах не осталось ни единого темного волоса. И все же глаза Виги были по-прежнему живыми.

– Красивый наряд. Юбка – как в Папуа, а шляпе аналогов нет.

– Потому что это Моя шляпа. И зачем ты явился на Нараяму? Стариков исследовать? Или тоже мучить меня, как Полиция Нравов?

– Я только сейчас понял, что не первый. Извини.

– Но ты должен попытаться, – Вига смотрела пристально, от веселья в ее взгляде ничего не осталось. – Ты должен попытаться, потому что мои исследования спасут множество жизней. Это ведь ваш самый главный аргумент?

– Ты и сама знаешь, что он самый главный. Наука – для людей. Я даже готов сказать, что твоя наука здесь куда важнее моей, потому что сначала спасаются жизни и только потом – культура.

– Ха! Хотя бы это ты признаешь. Посиди со мной, Дариуш. – Она села на кочку и хлопнула ладонью рядом.

Внук сел, и Вига дернула его за плечо, чтобы он смотрел на нее.

– Когда еще поговорим по душам. Хочу глаза твои видеть.

– Хорошо, – безропотно согласился он.

– Слушай, Дариуш. Когда меня отправили сюда четыре года назад, я выглядела моложе своих шестидесяти. Я трудилась так, что молодым фору давала, но что в итоге получала? Упреки, косые взгляды и вместо «Кржевская сделала» – «сделала моя лаборатория». Полиции Нравов не понять, что такое для касты ученых свое открытие.

– Твое открытие будет бесполезно, если ты не передашь его людям.

– Я знаю. Но передать его в свою лабораторию не могу. Ты еще не в курсе правил Нараямы? Не знаешь, что все твои исследования здесь зачисляются за той лабораторией, в которой ты закончил трудиться. И отсюда я никак не могу повлиять на ход событий. Если там, наверху, припишут открытие господину Д., то никто не оспорит. С тех пор как я ступила на землю Нараямы, я – мертвая душа, я – инструмент своей лаборатории. Мне невыносимо думать об этом. Так же, как и о том, что меня сюда сослали раньше срока.

– Господин Д.?

– Да, господин Д. преувеличил мой возраст! Знаю, он постоянно писал, что я уже стара и неадекватна, и вот результат: я здесь, когда могла бы быть там! Я в ссылке, Дариуш, я – в изгнании.

Дариушу нелегко было заговорить снова.

– Но твой эксперимент закончен? Ты ведь наконец смогла найти то, что всю жизнь искала?

– Смогла. На Нараяме.

Вига вырвала из своей шляпы травинку и протянула ее Дариушу.

– Это – ответ.

– Это – растение?

– В нем есть необходимые элементы. Называется аквалонум, хотя я называю его «травой стариков». Понимаешь, почему?

– Потому что ты… старая.

– Да. Я нашла его, только став старой. И растет эта панацея там, куда ссылают стариков, как ненужный груз. Сама природа, сам космос смеется над нашим обществом.

– Зачем ты рассказала мне это? А вдруг я передам все Полиции Нравов? Уж твой-то начальник, господин Д., разберется, что к чему.

– А почему ты задаешь мне вопрос, который может поставить под угрозу твою миссию? Ты проникся духом Нараямы, внук, и тоже бунтуешь против того, что увидел здесь.

– Но с Нараямы выдачи нет.

– Нет.

Дариуш вдруг взял Вигу за руку. Он крепко и мягко сжал старческие пальцы между ладоней.

– Я передам твои исследования другой лаборатории. Тайком.

– Правда? Нет, правда?

В глазах Виги появилась надежда.

– У тебя может не получиться.

– Но попытаться стоит. Ведь я тоже ученый, бабушка, и понимаю, как тебе больно.

Полицейские ждали его на станции Железного Экватора. Пластиковая банка, служившая им пепельницей, была переполнена бычками, хотя нормой в день считалось три сигареты и именно Полиция Нравов следила за здоровым образом жизни.

– Ну что, внучок, удачно? – спросила рыжая.

– Более-менее, – Дариуш состроил кислую мину. – Бабушка требует, чтобы я привез ей кое-каких вещей, чемодана два, и тогда она, так и быть, смилуется над человечеством.

– Я же говорила, что вам надо пообщаться!

– Будем теперь. Бу-дем, – Дариуш очень старался выглядеть безрадостным. Хотя все было наоборот. Он забрал у бабушки блокнот с записями и за пазухой прятал сверток бумаги с образцами аквалонума. Дариуш непременно доберется до академика Форзета и передаст ему растение. И еще попросит кое о чем – очень важном. А потом – вернется обратно на Нараяму. К бабушке.

Прошло немало лет.

Седой Дариуш собирал сумку. Его ждала последняя поездка на Нараяму. Последняя – из многих, потому что профессор Кржевский известен всей Вселенной не только как внук той самой Кржевской, создавшей «вакцину Виги», но и как автор многотомной «Антропологии Нараямы». Он был вполне доволен прожитой жизнью, только одна вещь порой не давала Дариушу покоя – застревала в голове, как игла, колола совестью.

Когда-то он не успел. Не успел вернуться на Нараяму – к человеку, который не хотел там умирать.