Наталья Коростелёва: Талант – это служение

Наталья Коростелёва:

Талант – это служение

Встреча с актрисой и писателем-юмористом

В «звездной гостиной» нашего журнала, член Союза журналистов России Николай Тимохин продолжает брать интервью у популярных и очень интересных людей. И его новой собеседницей любезно согласилась стать профессиональная комическая актриса, единственная в России писатель–сатирик, автор более 150 эстрадных хитов–миниатюр для И. Христенко, И. Маменко, К. Аванесяна, Ю. Аскарова и многих других звезд отечественного юмора, бессменная участница телепередач «Измайловский парк», «Смеяться разрешается», «Это смешно», а также фестивалей юмора в Сочи и в Юрмале – Наталья Коростелёва.

 

Считается, что человека проще разжалобить, чем рассмешить. И упавший в лужу человек у многих вызовет сожаление и сочувствие, нежели неожиданный смех или восторг. Вы так не считаете?

Вы знаете, так нельзя сказать, что легче, рассмешить или разжалобить. Можно так плохо рассмешить, допустим, меня, что можно разжалобить. Я думаю: «Ой, бедненький, совсем не смешно шутит». И меня так можно, наверное, разжалобить. А в принципе хорошо рассмешить, наверное, все–таки труднее, чем разжалобить. Потому что разжалобить, это «одну кнопку нажать», а рассмешить, это сразу несколько, это надо, чтоб душе понравилось, и разум, чтоб не был против. В общем, какое–то единство нужно. Я предпочитаю людей больше смешить, чем жалобить.

Вы автор многочисленных миниатюр, которые исполняют немало известных артистов. На какую тему Вы чаще всего пишите?

Я не воспринимаю артиста и тему отдельно. Когда я хочу что–то сказать для меня артисты как куклы. Я думаю, какой куклой это лучше сыграть: Петрушкой, Арлекино, Карабасом–Барабасом, и каким способом лучше выразить свою мысль. А бывает, когда артист у меня просит номер, ну напиши, напиши, я думаю, что бы ему подошло. Тут такой момент, что надо обязательно в этого артиста влюбиться. Я имею в виду профессиональную влюбленность. Надо полюбить его и понять. Вот когда его Боженька создавал, что самое главное он в него вложил, что в нем такое? И, вот это надо найти. Понять, за что его любят близкие люди: мама, жена, еще кто–то. Вот это надо найти, влюбиться. А дальше – все само собой, как клубочек разматывается, как кот – бежишь за клубком и думаешь, как выразить эту свою любовь к людям, объединившись в команду с этим артистом.

Что Вас вдохновляет?

Вы знаете, выходишь на сольном концерте на сцену и видишь, люди сидят, Сначала они: «Ну, что ты тут? Вряд ли что она нам»… А потом – потихоньку, потихоньку, это начинает меняться. Когда они понимают, что ты не халтуришь, их любишь, и выходишь не себя показать, а помочь им. Потому что талант – это служение. Вот почему говорят, он служит в театре, он служит искусству, так же как люди, к примеру, служат в монастыре, а это такой монастырь искусства. Талант – это пред–наз–на–че–ние! Как у водителя раньше был путевой листок, и ты должен это делать. Не будешь делать – заберут. Или сам его потеряешь. У творческих людей включается программа самоуничтожения. Ты должен четко делать, что у тебя написано в путевом листке. Вот это вдохновляет, когда ты знаешь, что можешь помочь людям.

Есть ли у Вас табу в юморе?

Когда–то меня учил Петросян, а он многому и хорошему меня научил, так вот он говорил, что такое пошлость. Можно шутить и о сексе, и о подобных вещах. Но самое главное как? Если забежит ребенок, то он не поймет о чем идет речь. То есть это такой Эзопов язык, когда взрослые все понимают, а ребенок – нет. То есть когда в этом превалирует искусство, а не то, «что вижу, то и пою». Когда пошла эпоха Камеди Клаб и всей этой отрасли юмора, у меня вызывало такое умиление, когда люди воспринимали нецензурные и грязные слова как некую смелость, ведь человек говорит об этом с эстрады, о Боже, как это смело. На самом деле, это самый простой ход, когда ты берешь слово «попа» вставляешь «опа–опа» и все! сразу смешно и весело. Но в этом нет искусства.

А табу? Это считать зрителя за дурака. Это когда, нате вам, порубили картофель с топинамбуром в корыте, и ешьте! Это и есть – табу. Мне всегда нравится думать, что зритель – такой же умный и талантливый, как я сама.

Вы родились в Алма–Ате. Какие у Вас остались воспоминания о том периоде детства?

Остались шикарные воспоминания: шикарный город, шикарные люди. Никто никогда никого не делил на национальности – казахи, белорусы, украинцы, немцы, евреи… Все национальности очень теплые народы. Мне после Алма–Аты в Санкт–Петербурге было как–то не привычно. В Питере если ты попросил стакан чаю, то тебе и принесут – стакан чаю. А в Казахстане, в Алма–Ате, если ты зайдешь к соседям за солью или позвонить по телефону, то тебе накроют стол. И если там тебя приглашают к чаю, то значит, тебе принесут – все. То есть это более теплые, хлебосольные люди. Добрые прямые, открытые. Но каждый город другой, и я уже приспособилась и москвичей люблю. В каждом городе есть свои плюсы и минусы, но Алма–Ата конечно прекрасный город. И я очень скучаю иногда, хотя понимаю, что если я приеду сейчас туда, то это уже будет не тот город моего детства, а совсем другой город.

В вашей биографии написано, что вашим отцом был мужчина, а мамой – женщина. А в Ваших миниатюрах вы нередко затрагиваете тему личностных отношений М и Ж, тем самым подтверждая это вечное природное противостояние. И все же, кто прав всегда и во всем, а кто виноват всю дорогу – Мужчина или Женщина?

Мне кажется, если ты умная женщина, даже если ты права, ни в коем случае нельзя говорить это, мужчина сам все поймет. Если он не прав, ведите себя так, как будто он прав – и он поймет, что он не прав. Это дипломатическая линия. А вообще, надо просто любить. Тогда будет вообще не важно, кто виноват, кто прав. Когда любишь – все простишь. А мужчина или женщина – все единое. Сегодня ты мужчина, а завтра ему придется быть как женщина. Мы же все время, на самом деле меняемся. В жизни люди все время меняются ролями. Важно во время возвращаться в свою гендерную должность. Чтобы тебя не заносило, поиграл в «главного» и все – в норку.

Недавно я с удовольствием пересмотрел запись выступлений Р. Карцева и В. Ильченко. Это непревзойденные мастера смеха. Подражание в творчестве кому–либо – никогда не приветствовалось. И все же, можете ли Вы назвать каких либо артистов комедийного жанра прошлых лет, с которых Вы, может быть, берете или брали пример? Может быть, кто–то из них ваш кумир?

Для меня мастерство – это не конкретные ужимки и прыжки, мимика, интонация, образ, свойственный конкретному артисту, а отношение к самому зрителю. Отношение к работе. Вот этому можно поучиться. Нельзя неискренне относиться к своему делу и быть прекрасным и гениальным артистом. Жванецкий, Ильченко, Карцев – это все мои учителя. Я считаю, что прежде чем что–то сделать самому, надо обязательно знать историю эстрады.

У нас недавно концерт вела девочка–конферансье, мы с ней общаемся, и она мне говорит: «Ой, А Вы еще и что–то пописываете!?» Сначала стало очень неприятно! А потом я подумала, ведь дело не в том, что девочка–конферансье не знает, что я писатель–юморист. А просто так нельзя. Если ты пришла в этот жанр работать, ну как не знать? Это как прийти в консерваторию, не закончив музшколу.

Я в репертуаре почти каждого артиста могу назвать свои любимые вещи. Самое главное, что объединяет наших шикарных артистов, это отношение к своему делу и отношение к зрителям. Была я как–то на концерте, и ведущие там были такие, у которых ничего не отрепетировано. Несколько раз я бывала в таких ситуациях, когда ты говоришь, мол, давайте порепетируем, а рядом молодые ребята так на тебя смотрят, и ты понимаешь, что ты не в обойме, что ты какая–то глупая старомодная женщина, которая собралась тут репетировать. Это не модно. У них все быстро, встали, хоп–хоп и пошло. Все сняли, все сделали. Как попало. Не хотелось, чтобы мы теряли свои хорошие традиции. А репетировать и учить это хорошая наша традиция.

Как известно у Вас есть совместные концерты с и Юрием Хвостовым. Именно с ним вдвоём Вы написали более 150 миниатюр многим прославленным комикам. А с кем еще из известных юмористов Вы предпочитаете работать? Может, с кем–то поддерживаете приятельские отношения и вне сцены?

Нам очень приятно общаться с Михаилом Николаевичем Задорновым. Когда я смотрю на Задорнова, я понимаю, как бы я хотела, не скажу «стареть», а «взрослеть». Вы знаете, он такой классный и становится все лучше и лучше. Он понимает, что надо ОТДАВАТЬ. Надо делиться, надо помогать. Он человек очень мудрый. С ним очень здорово, он очень современный. Глядя на него, я поняла, что мудрый – это добрый и умный. Если одного из этого нет, то есть ты умный, но не добрый, или добрый, но не умный, ты не можешь стать мудрым. А все–таки мне кажется, что люди с возрастом должны становиться мудрыми. Это естественный процесс, для чего мы все вступили в эту жизнь. Так вот, когда я на него смотрю, я понимаю, что не страшно, а классно взрослеть. С ним очень легко, он всегда поможет, он всегда поддержит. С ним очень интересно, он очень простой. Чем человек величественней, чем большего масштаба, тем он проще.

Ещё нам очень весело с Игорем Христенко. И по работе и в жизни. Хотя писать ему очень сложно. Он не тот артист, который выйдет на сцену и начнет обычный монолог. Ему надо что–то особенное. С Игорем Маменко много работы. Это совершенно особенный артист. А вообще, мне нравится с разными артистами работать.

Как известно, лучшее произведение у писателя или поэта, это то, которое еще не написано. То, чего Вы достигли на эстраде в частности и в своем творчестве в целом, это не предел? Что еще впереди? Какие у Вас планы?

Я пока не могу сказать, что я на сцене как актриса делаю то, для чего я сконструирована. Я пока только к этому приближаюсь. Планы есть, но знаете, говорят, хочешь рассмешить Господа Бога – расскажи ему свои планы. А у меня планы такие, чтобы зрители в зале сидели и понимали, как я их люблю.

Разговаривая с Вами сегодня вот так в режиме онлайн, я отдаю себе отчет в том, что мне бы сейчас позавидовали в хорошем смысле этого слова тысячи Ваших поклонников. Как Вы к ним относитесь? Ощущаете ли всю тяжесть славы?

Поклонники – это как единомышленники. Ведь многие тебя не понимают. Любой публичный человек знает, что есть люди, которые его любят, есть люди, которые его не любят, говорят: «Ой, я терпеть не могу этого артиста». И получается, что поклонники – это люди, которые знают твой секретик. Из огромного количества людей, только они тебя понимают. А вообще, чтобы понять и оценить талант чей–то, надо быть не менее талантливым. Если человек понимает, что я делаю, значит, он это тоже – Я. Значит, мы – родные, значит, он чувствует меня. А еще поклонники иногда просто помогают. У меня в Москве есть несколько таких мне преданных людей.

В Ваших выступления затрагивается человеческий фактор во всех его проявлениях. Какие черты характера Вы цените в людях, а что Вам не нравится в них? Какие пороки не прощаете?

Все зависит от обстоятельств. Человек, допустим, сказал «так–то». И я уже думаю: «Это ужасно, все, я его не прощу». А потом ты узнаешь, что у него была такая ситуация, что он не мог поступить по–другому… Мне кажется, добрее надо быть.

Я очень ценю, когда человек умеет дружить. К сожалению, таких людей очень мало. Сейчас у всех такая ситуация, полная записная книжка в своем телефоне, а позвонить – некому. Это такой московский мир шоу–бизнеса. И допустим, в Москве к кому–то приехать без звонка невозможно. Получается, у всех –700 друзей в соцсетях, а позвонить – некому.

Наталья, наша сегодняшняя с Вами встреча – это огромный сюрприз для меня и подарок для наших читателей. Мы желаем Вам огромного счастья, благодарных поклонников и полного аншлага на концертах.