Журнальный мир

В июле 1900 г. новым директором Императорского Александровского лицея был назначен действительный статский советник Александр Петрович Саломон. Ранее этот представитель старинного дворянского рода возглавлял Главное тюремное управление и заслужил признание заключенных за гуманное отношение к ним. Впрочем, едва ли можно было ожидать другого от одного из ближайших друзей философа и гуманиста Владимира Сергеевича Соловьева.

Саломон сменил на посту директора лицея ушедшего по болезни генерал-лейтенанта Ф. А. Фельдмана (1835–1902). В отличие от штабного офицера Фельдмана, Александр Петрович имел боевой опыт: он был ветераном Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. В результате ранения Саломон лишился двух мизинцев. В кругу близких Александр Петрович любил вспоминать, как он плакал от умиления, когда император Александр Николаевич кормил его в лазарете из рук². Этот физический недостаток подчеркивал в определенные моменты некоторые черты его характера: «…когда он спорил, он поднимал руки, и эти оттопыренные кусочки мизинцев придавали что-то неприятно педантичное всей фигуре спорщика, когда он был серьезен, но что-то мило-юмористическое, когда он смеялся. В нем было много юмора. Он любил смеяться, но не скажу, чтобы он умел смеяться, у него было неприятное подергивание в лице, и смех, усиливаясь, переходил в подергивание и искажал его»³.

Александр Петрович сам в прошлом был воспитанником Александровского лицея и потому был хорошо знаком с традициями этого элитарного учебного заведения.

Императорский Александровский лицей был учрежден в 1811 г. по образцу Терезианума в Вене. Это было высшее учебное заведение для представителей дворянского сословия. Больше всего известен первый звездный выпуск лицея благодаря Пушкину и воспетым им друзьям-лицеистам. Однако и последующие выпуски давали стране немало выдающихся деятелей науки и культуры и государственных мужей⁴. В 1843 г. лицей переехал из Царского Села в Петербург на Каменноостровский проспект во многом потому, что большинство профессоров проживало в Петербурге.

Вот как выглядел лицей в начале XX столетия по описанию одного из его выпускников: «Лицей представлял собою большое четырехэтажное здание, с хорошим подвальным этажом… Здание имело форму буквы Т. Широкая сторона выходила фасадом на Каменноостровский проспект, а другая, ей перпендикулярная часть, шла в глубину сада. В нижнем подвальном этаже жили служащие, в первом этаже направо была квартира Директора и его служебный кабинет, налево был кабинет Инспектора и его квартира, разделяла их большая приемная с портретом Принца Петра Георгиевича Ольденбургского… Вестибюль был очень большой, и из него начиналась лестница, широкая с большими площадками на каждом этаже, ведшая на каждый из них. В швейцарской вестибюля дежурили два швейцара в красных одеяниях с отделкою желтыми лентами с государственными гербами»⁵.

Вскоре после назначения А. П. Саломона директором были проведены изменения во внутреннем устройстве лицея: «Часть здания, идущего в сад, была продолжена, прежние дортуары переделаны, около них устроены самые совершенные умывалки с фаянсовыми раковинами, с теплою и холодною водою, новые уборные взамен невзрачных старых, а кроме того, как мы их называли, “зубрилки” на трех-двух человек. Отопление было всюду проведено паровое, вонючие керосиновые лампы уступили место электричеству»⁶.

Но преобразования в лицее, затеянные Саломоном, не ограничились только сферой капитального ремонта. Они касались и структуры управления. По инициативе Александра Петровича был создан Совет Императорского Александровского лицея, куда вошли выпускники данного учебного заведения. Совет выступал главным органом управления лицея.

Были произведены преобразования в системе корпуса воспитателей. Теперь воспитатель вел свой класс от младшего приготовительного до выпускного⁷. Была усилена роль инспектора воспитанников.

В Записке об устройстве Александровского лицея Саломон писал: «Во главе воспитательной части стоит инспектор воспитанников. Это — первое и главное лицо после Директора, вступающее в его должность в случае его отсутствия или болезни. Ему непосредственно подчиняется весь воспитательский персонал, преподавательский же персонал и другие чины лицея должны сообразовываться с его указаниями по всем предметам, так или иначе соприкасающимися с воспитательной частью»⁸.

Как и директор лицея, инспектор воспитанников назначался и увольнялся от должности указом императора. Работа в лицее также означала рост в чинах. Иными словами, должность инспектора воспитанников была крайне привлекательна для тех, кто только намеревался делать карьеру по статской линии, и для тех, кто находился уже в зрелых летах и имел солидный послужной список. Желавших стать инспектором воспитанников было немало. Но А. П. Саломон предложил эту должность в июне 1900 г. никому не известному молодому человеку — недавнему выпускнику Санкт-Петербургского университета Александру Шмидту.

Скорее всего, Саломон познакомился со Шмидтом на Шпалерной в доме Ухтомского: Александр Петрович активно сотрудничал с «Санкт-Петербургскими ведомостями» и одно время даже выполнял обязанности секретаря редакции⁹. Он искал учителя арабского и Ухтомский рекомендовал ему Александра Эдуардовича. Арабский язык наряду с поэзией Данте был главным увлечением тогдашнего директора Главного тюремного управления Саломона¹⁰. Шмидт также был воспитателем детей Александра Петровича.

Должность инспектора воспитанников лицея была престижной, но вместе с тем сложной. Не случайно начинающий присяжный поверенный Б. В. Никольский (1870–1919), который был братом жены Саломона, отметил в своем дневнике: «А он… Ох! — В инспекторы приглашает — Шмидта! Мальчишку, моего ровесника! Если тот не дурак, то откажется»¹¹. Шмидт, как нам уже известно, был не дурак, но он по-прежнему остро нуждался в деньгах. Кроме того, новая должность позволяла решить жилищный вопрос: инспектор лицея обеспечивался казенным жильем. Его квартира располагалась на первом этаже в здании лицея на Каменноостровском проспекте рядом с квартирой директора.

Свои сомнения о предложении Саломона Шмидт выразил в письме к барону Розену: «Алекс[андр] Петр[ович] Саломон предложил мне занять в Лицее место инспектора воспитанников и очень убедительно просил меня не отказывать ему, т.к., по его мнению, я именно подходящий для той должности человек, совместно с которым он бы мог работать… Я, было, наотрез отказался, но А. П. меня настойчиво просил и убеждал меня, да и условия настолько хороши, что я, наконец, уполномочил его завести речь обо мне. Должность инспектора воспитанников лицея позволяет мне продолжать занятия в Университете, и весь вопрос, значит, сводился к тому, чтобы решить, в каком смысле этот переворот может повлиять на ход моих научных занятий. Познакомившись, со слов А. П., и с характером обязанностей инспект[ора] восп[итанников] Лицея, я пришел к заключению, что условия для научных занятий будут не менее благоприятны или, вернее, менее неблагоприятны, чем в настоящее время»¹².

Нам неизвестно, как отнесся Розен к новой работе своего ученика. Скорее всего, без большого энтузиазма. 20 августа 1900 г. императорским указом Шмидт был назначен инспектором воспитанников Александровского лицея, с оставлением приват-доцентом Петербургского университета. Тем же указом Александр Эдуардович производился в статские советники по ведомству учреждений императрицы Марии. Ему был назначен оклад в размере 900 рублей в год¹³ и 900 рублей подъемных, а также служебная квартира «в натуре»¹⁴.

Поначалу Шмидту и в самом деле казалось, что работа инспектором — наименьшее из возможных зол. Однако вскоре работа в лицее стала тяготить его. В одном из своих писем к Э. Л. Радлову он сетовал: «Жду не дождусь, чтобы встать наконец твердо на ноги на своей настоящей дороге и не уклоняться в сферы, мне столь чуждые, как лицей и редакция»¹⁵. Работая инспектором, Шмидт продолжал, за дополнительную плату, давать директору лицея Саломону уроки арабского языка.

Должность инспектора требовала строгости со стороны лица, ее занимавшего. Предшественником Шмидта был «гроза Лицея»¹⁶ отставной полковник Семеновского полка Владимир Александрович Шильдер (1855–1925). Шмидт не обладал необходимыми качествами, и потому в глазах лицеистов не имел практически никакого авторитета: «На место деятельного, энергичного Шильдера был назначен А. Э. Шмидт… робкий неопытный человек, быть может, обладающий прекрасными нравственными качествами, но для данной должности совершенно не способный. Этот молодой человек, только что окончивший университет, не имеющий никакого понятия о педагогике, оказался поставленным во главе опытных воспитателей вдвое старших его по возрасту. Что же произошло? Не сумевший внушить к себе желательного уважения, инспектор не может войти в класс, чтобы не быть встреченным взрывом хохота и насмешек, пока он, краснея и запинаясь, не знает, что сказать и куда деть свои руки»¹⁷.

Когда лицеисты переходили границы дозволенного, и для прекращения безобразий требовалась жесткая рука инспектора, Шмидт пасовал и вел себя непоследовательно. Обычно самые отвратительные сцены разыгрывались в дни так называемых «прощаний», представлявших собой что-то вроде выпускного вечера в современных учебных заведениях.

В записках выпускника лицея 1906 г. А. А. Татищева рассказывается об одном из таких «прощаний», имевшем место летом 1902 г. Незадолго до описываемых мемуаристом событий Саломона хватил удар и он отправился на лечение на юг. На время отсутствия директора главным лицом в лицее был Шмидт. Перед ним стояла задача предотвратить пьяный разгул выпускавшихся лицеистов, но задача оказалась робкому приват-доценту не по силам: «Инспектор Шмидт не сумел принять должных мер предосторожности, и в день прощания разыгралась в большой зале безобразнейшая оргия… Первоклассникам… было объявлено… что те, которых будут качать в неположенное время, будут держать экзамены не весной, а осенью… По окончании дежурства мы решили его (Фитингофа — прим. Р. Б.) нести вниз, но Шмидт объявил ему, что нас за это строго накажут. Мы не обратили на это внимания, понесли его вниз, столкнули на пути Константина Густавича и качали Фитингофа в первом классе. Шмидт дал нам покачать его, а затем вошел в комнату и отправил Нелидова и Будберга в карцер. Затем прогнал нас наверх и явился через несколько минут сам. “Господа, вы не хорошо поступаете и можете навлечь на себя суровое наказание”. “Извините г-н Инспектор, но благоволите посмотреть в выданных нам правилах пункт пятый”. “Да, господа, но вы забываете, что теперь время спать, что вечерний звонок уже давно дан”. “Это не предусмотрено, г-н Инспектор, и мы только воспользовались предоставленным нам правом”. Шмидт смутился, сказав, что он доложит Его Превосходительству о случившемся, а Нелидова и Будберга велел впредь до его приказания в карцер не сажать. Тем дело и кончилось»¹⁸.

О случившемся в тот день имеется и другое свидетельство, содержащееся в анонимном письме выпускников Александровского лицея, направленном А. П. Саломону. Письмо это появилось в 1903 г., и, помимо самого Саломона, его получили некоторые высокопоставленные чиновники в Петербурге. В письме новое руководство лицея (Саломон и Шмидт) подвергались критике и осмеянию. Не могли автор (или авторы) письма обойти стороной и «проводы» 1902 г. Однако здесь история окрашена в более драматические тона и ее конец не столь безобиден для Шмидта, как в воспоминаниях Татищева: «Во время “прощаний” 1902 года напившиеся в стенах Лицея воспитанники с криком и шумом сталкивают с лестницы имевшего неосторожность выйти из своей квартиры инспектора»¹⁹.

Досталось от анонимного автора и самому Саломону. «Ваш сын, — писал аноним, — уличенный в доносах своими товарищами, был ими (лицеистами — прим. Р. Б.) за это жестоко наказан: ему мочились (извините за выражение) на голову и исключили из товарищества»²⁰.

Даже если сведения в цитировавшемся выше письме были «слишком преувеличенными», как утверждал Татищев²¹, аноним достаточно ярко рисует атмосферу, в которой приходилось трудиться Шмидту. Ясно было и то, что Александр Эдуардович оказался не на своем месте. После скандальных «проводов» 1902 г. из лицея были уволены десять воспитателей. Шмидт сохранил свою должность, что было поставлено в упрек Саломону анонимом²².

Письмо сильно задело Саломона. Он попросил аудиенцию у императора, во время которой Николай II заверил Александра Петровича, что он нисколько не верит пасквилю и продолжает считать лицей образцовым учебным заведением²³.

Со временем история с «проводами» забылась. Как пишет Б.В. Никольский в своем дневнике: «Дома застал Мику²⁴ с дочкой. <…> По ее словам все в лицее очень довольны и Саломоном, и Шмидтом. Ну, что же, в добрый час»²⁵.

Коллеги Шмидта по лицею, включая самого Саломона, едва ли догадывались, какая борьба происходила в душе этого внешне спокойного человека. Несмотря на свое разочарование в работе инспектора, Шмидт со свойственным ему педантизмом выполнял свои служебные обязанности. Но осенью 1904 г. он все же принял решение уйти из лицея.

В своем прошении об увольнении из лицея он писал: «Не имея возможности совмещать должность Инспектора воспитанников Императорского Александровского Лицея с моими научными занятиями в Университете, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство уволить меня от занимаемой мною в Лицее должности»²⁶.

Отговаривать Шмидта было бесполезно, и 31 октября 1904 г. он был уволен из лицея. В знак признания заслуг Александра Эдуардовича Саломон ходатайствовал о награждении его орденом Св. Станислава 2-й степени²⁷.

¹ Отрывок из книги: А. Э. Шмидт: биография, научная переписка, избранные труды, библиография / Автор-сост. Р. И. Беккин. – М.: ООО «Садра», 2018.

² Лукьянов С. М. Запись бесед с Э. Э. Ухтомским // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. – М., 1992. – С. 400.

³ Волконский С. М. Мои воспоминания: В 2 т. – М., 1992. – Т. 2. – С. 72.

⁴ Выпускники лицея получали по окончании данного учебного заведения (в зависимости от успеваемости) гражданские чины XIV–IX классов.

⁵ Бехтеев А. С. Императорский Александровский лицей. Лицейские воспоминания 1897–1905 // Родная Ладога. – 2010. – № 3 (13). – С. 240.

⁶ Бехтеев А. С. Императорский Александровский лицей. Лицейские воспоминания 1897–1905 // Родная Ладога. – 2010. – № 3 (13). – С. 245.

⁷ Лицейская энциклопедия. Т. 2. Императорский Александровский лицей / Под общ. ред. С. М. Некрасова. — СПб., 2013. — С. 581.

⁸ Саломон А. П. [Записка об устройстве Александровского лицея]: Господину попечителю Александровского лицея. — [СПб.], 1901. — С. 61–62.

⁹ Лицейская энциклопедия. Т. 2. Императорский Александровский лицей / Под общ. ред. С. М. Некрасова. – СПб., 2013. – С. 581.

¹⁰ «Он отлично владел стихом и оставил замечательный, к сожалению не конченный, перевод “Божественной Комедии”, прямо жуткий по приближению к подлиннику. (Волконский С. М. Мои воспоминания: В 2 т. – Т. 2. – М., 1992. – С. 72.)

¹¹ Никольский Б. В. Дневник 1896–1918. Т. 1: 1896–1903. – СПб., 2015. – С. 406.

¹² Письма А. Э. Шмидта к В. Р. Розену // СПФ АРАН. Ф. 777. Оп. 2. Д. 529. Л. 1.

¹³ Дело инспектора воспитанников А. Э. Шмидта // ЦГИА СПб. Ф. 11. Оп. 1. Д. 4091. Л. 5. По другим данным, Шмидт получал 3000 руб. в год (Об оставлении при университете А. Э. Шмидта // ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 2. Д. 897. Л. 42).

¹⁴ Об оставлении при университете А. Э. Шмидта // ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 2. Д. 897. Л. 42.

¹⁵ Письма А. Э. Шмидта к Э. Л. Радлову // ИРЛИ РАН. Ф. 252. Оп. 2. Д. 1793. Л. 19.

¹⁶ Бехтеев А. С. Императорский Александровский лицей. Лицейские воспоминания 1897–1905 // Родная Ладога. – 2010. – № 3 (13). – С. 239.

¹⁷ Анонимное письмо бывших лицеистов директору Александровского лицея А. П. Саломону // ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 169. Л. 1. Копия данного документа имеется в РНБ (с прилагаемым фото воспитанников лицея): Копия письма, отправленного группой бывших лицеистов г-ну директору Алекс. лицея А. П. Саломону. – Б. м., [190(?)].

¹⁸ Татищев А. А. Записки об Императорском Александровском лицее / Публ., [вступ. ст. и примеч.] В. В. Берсенева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. — [Т.] IX. — М., 1999. — С. 423–424.

¹⁹ Анонимное письмо бывших лицеистов директору Александровского лицея А. П. Саломону // ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 169. Л. 1.

²⁰ Там же. Л. 2.

²¹ Татищев А. А. Записки об Императорском Александровском лицее / Публ., [вступ. ст. и примеч.] В. В. Берсенева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. – [Т.] IX. – М., 1999. – С. 423. В составлении письма подозревали прежнего правителя дел лицея К. В. Атаманова, но точное авторство текста доказано не было.

²² Анонимное письмо бывших лицеистов директору Александровского лицея А. П. Саломону // ГАРФ. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 169. Л. 1.

²³ Татищев А. А. Записки об Императорском Александровском лицее / Публ., [вступ. ст. и примеч.] В. В. Берсенева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: Альманах. – [Т.] IX. – М., 1999. – С. 423–424.

²⁴ Мика — Людмила Владимировна Лассим, сестра Б. В. Никольского, жена Людовика Антоновича Лассима, преподавателя французского языка и воспитателя приготовительных классов Александровского лицея.

²⁵ Никольский Б. В. Дневник. 1896–1918. Т. 1: 1896–1903. – СПб., 2015. – С. 420.

²⁶ Дело инспектора воспитанников А. Э. Шмидта // ЦГИА СПб. Ф. 11. Оп. 1. Д. 4091. Л. 43.

²⁷ Там же. Л. 13 об.