Журнальный мир

(Елизарова Н. В. Небесные чертоги: сборник произведений / Предисл. А. В. Дёмин; худож. О. В. Задорожная. Омск, 2018. 368 с.)

Перед нами три произведения Натальи Елизаровой. Что же прежде всего обращает на себя внимание и бросается в глаза?

Конечно, некоторая необычность жанра (своеобразный фантастический реализм или же некая реалистическая фантастика?). Налицо – определённая (вольная или невольная) перекличка с творчеством Габриеля Гарсии Маркеса с его магическим реализмом.

Бесспорно влияние экзистенциализма: герои произведений Натальи Елизаровой живут на грани жизни и смерти, и именно в таком лишь состоянии, согласно постулатам экзистенциализма, человек может ощутить всю полноту жизни и её ценность.

Характерна также трансцендентность (то есть непреходящая вечная значимость) изображаемых конфликтов, характеров и идей.

Реализм? Да, но реализм своеобразный, «реализм без берегов» (выражение француза Роже Гароди, которого в 1960–1970-е годы некоторые наши записные обществоведы и искусствоведы называли ренегатом марксизма, а сами-то потом, в 90-е, что понесли? И куда девался казённый социалистический реализм, который они до 1991 года так рьяно отстаивали?).

Автора неудержимо тянет в 20–40-е годы ХХ века, и непременно за пределы России. Откуда у неё это? Возможно, какая-то генетическая память даёт знать о ранее прожитых жизнях души (если, конечно, эта оккультная теория верна), или какое-то неуловимое внутреннее созвучие процессам в сознании автора, или какая-то иная связь с информационным полем?

1920–1940-е годы – особое, судьбоносное время, когда в мире и прежде всего в Европе в муках и кризисах рождались идеи и стереотипы (хорошие и плохие), которым было суждено влиять на человечество многие десятилетия в будущем. Мы и сегодня ощущаем влияние этих идей и стереотипов, и всё ещё пытаемся их осмыслить или переосмыслить. Тогда люди ещё не успели прий­ти в себя после чудовищной Первой мировой войны (а некоторые вообще так и не пришли в себя, что потрясающе пронзительно отражено в литературе «потерянного поколения»), и вдруг – новые испытания, самое страшное из которых – фашизм и грядущая новая, Вторая мировая война. И что же делать людям, особенно людям творческим? Одни приспосабливаются, а некоторые из них ещё и восторженно оправдывают фашизм. Другие выбирают путь активной борьбы против зла, но в творческой среде Западной Европы таких  – единицы. И, наконец, самые ранимые и душевно беззащитные выбирают добровольный уход из жизни, как это сделала героиня «Небесных чертогов». На примере реальной шведской поэтессы автор исследует жизненный путь человека, протестующего против зла, но выбравшего путь пассивного сопротивления. Логическим завершением которого становится самоубийство. Героине «Небесных чертогов» кажется, что наступает конец цивилизации.

Но и древним римлянам так тоже казалось, однако появилось христианство, давшее многим надежду и перспективу, пусть и призрачную, и, как бы то ни было, изменившее мир к лучшему. А сегодня разве не явственно видны все признаки краха современной техногенной капиталистической цивилизации и её системы ценностей? И многие из нас уже утратили перспективу и надежду. И  все мы теперь тоже стоим перед выбором: как вести себя в этих условиях?

Видимо, прав был Альбер Камю, когда назвал самым истинным и главным героем человечества, наряду, конечно, с Прометеем, Сизифа. Но героизм Прометея всем вполне понятен. А в чём героизм Сизифа? Сизиф знает, что камень сорвётся, но не бросает свою работу, он снова и снова катит камень в гору. Сизиф – вот истинный символ человечества и символ человеческого героизма. Другого достойного пути у человечества нет. У героини «Небесных чертогов» и её реального прообраза в жизни, к сожалению, не нашлось сил продолжать движение по этому пути, и она в обстановке торжествующего зла (победившего, как ей кажется, навсегда), решается на мужественный, но всё же сомнительный поступок  – добровольный уход из жизни.

Фашизм, война, жестокость, несправедливость, смерть – вот фон произведений Натальи Елизаровой. И актуальность их в том, что и сегодня всё это человечеством отнюдь не изжито.

Говорят, на Эльбе в апреле 1945 года наши и союзники встретились как родные. И лейтмотивом всех разговоров было то, что Мир теперь будет другим. Без войн. Без злобы. Без фашизма. К  сожалению, не вышло.

Повесть-роман «Пока смерть не разлучит нас» пробудила во мне, кроме прочего, мысль (приходившую и ранее) о том, что всей правды о войне 1939–1945 годов мы так никогда и не узнаем. Не потому, что не хватает исторических источников – их тьма. А потому, что эта правда настолько страшна, а где-то даже и неудобна (поскольку она – на грани или даже за гранью приличия), – что озвучивать всю правду просто нельзя, потому что это может нести угрозу человеческой психике, особенно молодой, неокрепшей. Нет, нужно, конечно, знать и помнить ужасы этой вой­ны, чтобы – не повторилось. Но кое-что иногда лучше не знать.

Фашизм и развязанная фашистами война калечили не только тела, но зачастую и души людей. С душами палачей всё понятно. Но и у жертв психика тоже оказывалась покалеченной иногда совершенно в самом неожиданном проявлении.

Понятие «стокгольмский синдром» как показатель сдвига в  психике жертвы появилось в 70-е годы ХХ века в связи с известными террористическими событиями, но его фактическое появление можно проследить и в более ранние времена. Это пронзительно и блестяще показала режиссёр Лилиана Кавани в  одном из самых скандальных фильмов мирового кинематографа «Ночной портье» (1975), и даже не на грани эпатажа, а окунувшись в  эпатаж, что называется, с головой, на что, конечно, нужно было большое творческое и вообще мужество. Что-то подобное, болезненное и неудобоваримое, улавливает и творческое сознание нашего уважаемого автора, и она смело пытается нам передать это в своих произведениях. Которые, между прочим, тоже несколько скандальны, но – в меру.

Нельзя сказать, что представленные произведения пессимистичны, но известная доля пессимизма присутствует во всех трёх. Ну а как иначе? Мир, окружающий нас, пока что не способствует оптимизму. Как сказал Бертольд Брехт устами одного из своих героев, «Человек плох. Он хотел бы быть хорошим, но обстоятельства не таковы». И хочется верить (во всяком случае, такое складывается впечатление), что проявления пессимизма в произведениях Натальи Владимировны Елизаровой парадоксальным образом (как и у Бертольда Брехта) носят оптимистический характер.

В этих трёх произведениях, представленных Натальей Владимировной на суд читателей, много интересного, захватывающего, эксклюзивного. Перед нами – своеобразные, оригинальные и хрупкие миры, в которые смело, но осторожно вводит нас автор. Но всё же: Германия, Бразилия, Швеция… А когда же Россия?