Один день из жизни сельского журналиста

Один день из жизни сельского журналиста

Иронический детектив

Моей жене Елене посвящается

 

Я вышел ростом и лицом -
Спасибо матери с отцом.
С людьми в ладу, не понукал, не помыкал,
Спины не гнул, прямым ходил,
Я в ус не дул, и жил, как жил,
И голове своей руками помогал.

 

Владимир Высоцкий

 

Вместо вступления

 

Как гласят исторические хроники – люди дрались всегда и везде: на кулаках, на палках, на, ножах и шпагах, а со временем дело дошло до стенки на стенку и так до момента, пока в бой не начали вступать целые армии. И до, и после всех известных исторических сражений, тайны отменного рукопашного боя всегда были покрыты всевозможными мифами и легендами. Со временем, философски подкованные мастера, стали проводить в жизнь принцип рукопашного боя, не в форме поединка в виде нападения, а исключительно, как искусство совершенной и благородной защиты. Таким образом, через многие века, всё это достаточно успешно докатилось и до наших дней.

Мой тренер по каратэ никогда не уставал повторять мне и моим товарищам по секции восточных единоборств одно из главных правил случайных, уличных схваток: самый лучший поединок – это тот, который в конечном счёте не состоялся. Нашему тренеру я всегда верил безоговорочно, да и до сих пор не сомневаюсь в его правоте. Но вот очень бы мне хотелось послушать его наставления в ситуации, когда на тебя прёт здоровенный детина, под два метра ростом, у которого в руках поблёскивает приличных размеров нож, в сравнении с которым обычная финка может показаться простой детской игрушкой. И так он тебе приветливо и дружелюбно улыбается, словно случайно встретил давнего, закадычного друга. А вокруг лето в самом разгаре, небо голубое-голубое, кругом всё окрашено в яркие цвета и самое главное – времени нет нисколечко, ну прямо ни секундочки. Нет, конечно можно применить «триста восемьдесят девятый приём каратэ», а проще говоря – ноги в руки и… пришибу идиота, если конечно он меня догонит. Но в данном случае такой вариант никак не проходил потому, что чуть дальше, за спиной этого наглого отморозка, двое парней прижимали к высокому, дощатому забору всхлипывающую молодую девчонку, явно наслаждаясь своим физическим превосходством. Ну, просто, как в известной частушке от Юрия Гальцева:

 

«Напали хулиганы

На девушку гуртом,

Залезли ей в карманы

И даже под пальто» …

 

Да и сама девушка меня уже заметила и смотрела пусть и молча, но явно с самой последней надеждой на помощь от прохожего, случайно наткнувшегося на её безвыходное положение. К тому же без всякой на то причины в мою сторону посыпались угрозы и оскорбления от этих наглецов. Я, конечно, не супермен, и далеко не майор Пронин, но от подобных сцен всегда вступал в противоречивые споры с нашим сенсеем.

В общем, запрятав его давние советы подальше в глубины своего подсознания, я чертыхнулся и неторопливо стал в боевую стойку «Неко Аши Дачи», которую в нашей секции мы чаще всего называли «Стойкой кошачьей лапы». Похоже, что главное правило случайных уличных схваток в этот раз никак не срабатывало, а тысячелетняя философия восточных боевых искусств почему-то молчала, как рыба, выброшенная на лёд.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Утренние сюрпризы

 

День не задался с самого утра. Мало того, что не прозвенел старинный бабушкин будильник, и я проснулся на целый час позже положенного, так ещё и по всей улице отключили электроэнергию, что повлекло за собой умывание жутко холодной водой и приведение помятой физиономии в порядок тупой кассетой для бритья. Во взъерошенном затылке слегка покалывало от вчерашней встречи с Женькой Галаем – моим старым другом, с которым под задушевные разговоры и воспоминания о наших прошлых, удалых «приключениях», опустошили, полторы бутылки «Сибирской уникальной». Распрощались мы с ним уже ближе к часу ночи, в который раз пообещав друг другу свято соблюдать мужскую клятву верности, принесённую нами ещё в школьные годы.

После всего этого утром хотелось махнуть рукой на весь белый свет и снова завалиться в мягкую и тёплую постель, подальше от всех проблем и неприятностей человеческой цивилизации. Разве что только через пол часа в редакцию должен был прийти один местный деятель – некто Роман Романович Нетудыхатка, на вычитку моего материала о личных достижениях этого товарища в области возглавляемой им общественной организации. По дурацкому правилу, мне как автору следовало обязательно при этом присутствовать для разных исправлений, добавлений или вырезок в тексте. Правда, даже если бы я прямо сейчас, в одной футболке, помчался на работу, то всё равно никак не успевал бы на эту встречу. И за что меня Господь наказал таким персонажем моего последнего материала? Нудный и противный Нетудыхатка был, как самая вредная тёща из народного фольклора, от общения с которым у людей его давно знающих, постоянно сокращался жизненный цикл. Ко всему прочему из лежащего на белоснежной раковине мобильника зазвучала мелодия с подхриповатым голосом Михаила Гулько:

 

«Речь держала баба – звали её Муркой

Хитрая и смелая была,

Даже злые урки и те боялись Мурки» …

 

Как и у многих современных людей у меня была привычка ставить на каждый номер своего телефона определённый музыкальный фрагмент – рингтон, чтобы сразу, по звуку определять звонившего.

По установленному мелодичному отрезку стало понятно: кто конкретно вызывает меня на том конце «провода» потому, что мне всегда казалось, что именно такая песня соответствует образу этого человека.

Звонила Любка Игнашевская – ответственный секретарь редакции газеты «Вести плюс», в которой я уже работал около пяти лет, и со свойственной ей истеричностью «вылила на мои уши» целый вагон упрёков и обвинений. Оказалось, что я виноват в беспросветной лени, в безответственном разгильдяйстве, личной самовлюблённости, абсолютном непонимании текущего момента и самое главное – в постоянном игнорировании линии главного редактора. Ох уж эта мне линия! За все годы моей журналистской деятельности у нас поменялось аж три главных редактора, и у каждого из них была своя – самая прямая и правильная линия работы на десятки лет вперёд. Я, конечно, мог бы послать Любку куда подальше идти лесом, но, во-первых, явное опоздание было налицо, а во-вторых она никогда без особой необходимости не «наезжала» и частенько прикрывала перед начальством мои нередкие отлучки в рабочее время. Если бы не её нервные срывы, которые регулярно случались один раз в месяц, то с ней можно было бы общаться более дружески. Отличительной чертой Игнашевской было то, что на корпоративных вечеринках её танцы напоминали первые признаки начальной стадии Эпилепсии. Вдобавок ко всему, всё мужское сообщество «Вести плюс», относились к ней очень и очень осторожно ввиду давнего инцидента с нашим, теперь уже бывшим, сотрудником.

Года два назад один из корреспондентов – Андрей Сиверцов, который считал себя самым-самым эталоном мужской красоты, как-то с дуру толи прижал, толи зажал Любку в подсобке, где технички держали «орудия чистого труда», и немного дал волю своим рукам. И тут она, впервые в жизни, не отпрашиваясь у главного, покинула своё рабочее место и «раскинув крылья, на бреющем полёте» понеслась в райотдел полиции. Благо до него от нас было всего-ничего: каких-то двести метров. И там она накатала заявление аж на целых четыре страницы. Через полчаса в редакцию приехал «доблестный» полицейский наряд, и Сиверцева, под белые рученьки, препроводили прямиком в «обезьянник», после чего, особо не заморачиваясь, начали ему «шить попытку».

Какие аргументы он уже потом привёл, и как уговорил Игнашевскую забрать заявление обратно – никто так и не узнал, но только отделался Сиверцов тогда, лишь лёгким испугом и больше уже в редакции никогда не появлялся. С тех пор в нашем коллективе все журналисты мужского пола, старались держаться с Любкой очень сдержано, вежливо и не более того. Но именно этим они ещё больше раздражали несколько сумасбродную и одинокую женщину.

Так что в какой-то момент мне удалось прервать её клокочущий монолог и, клятвенно заверив, что прибуду в редакцию через сорок минут и прихвачу с собой в качестве прощения бутылку Советского шампанского с коробкой не самых дешёвых конфет, я с облегчением выключил связь. Да, теперь понятно – почему её законный муж сбежал от неё через пятнадцать месяцев семейной жизни и только потом, чуть позже, оформил официальный развод.

В общем, по принципу – «Аллюр три креста!», я быстренько закончил бритьё, ещё быстрее собрался и ринулся по-спринтерски добираться до ближайшего супермаркета «Мария Ра».

А чтобы максимально сократить дорогу, воспользовался узеньким переулочком Радужный, который простирался почти до самого выхода на главную улицу районного центра. И надо же такому случиться: почти в самом его начале неожиданно наткнулся на тройку парней, которые внаглую, среди бела дня, пристали к молодой девушке, и не просто пристали, а ещё и лапали её, засовывая свои ручонки под голубенькую девичью блузочку. От такой борзости я резко остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду.

Вот это да! Совсем уже приблатнённая шушера вконец распоясалась, а помнится, ещё два года назад во всём нашем районе и намёка не было на такие выходки.

Тот, который удерживал всхлипывающую от обиды и страха пленницу, правой рукой, глянул в мою сторону и грубо спросил, предварительно сплюнув сквозь зубы.

Ну, чего вылупился?

Вали отсюда пока цел!

Недоносок!

Ну, вот это, он конечно зря так сказал. Видимо парнишечка никогда в жизни не изучал философию каратэ, одним из постулатов которой являлось правило: никогда не следует хамить незнакомым мужчинам. Мало ли на кого можно нарваться, чтобы впоследствии, с большим сожалением не вести счёт выбитым зубам или того хуже.

Кстати, а девочка-то – ничего. Я бы и сам к ней под блузочку залез, но только не в такой обстановке, и без всякой наглости пополам с отъявленной грубостью. Хоть и не причисляю себя к широким слоям интеллигенции, но с женщинами всегда обращался с соответствующим этикетом и уважением.

Но вот только что-то в этом хулигане мне показалось очень знакомым, как будто я уже виделся с ним или встречался где-то не так давно. Его напарников я не знал точно, потому что, вполне возможно, они могли оказаться просто приезжими. При нашей-то профессии каждый день с такой массой людей приходится общаться, что порой уже и не упомнишь о ком писал или с кем просто случайно беседовал.

Так-так-так! Теперь, кажется, начинаю припоминать…

Чёрт! Ну, конечно! Да это же сынок замначальника по работе с личным составом нашего районного отдела полиции. Вот же повезло так повезло! Да ещё в такой момент, когда каждая минута на счету.

Если сказать, что этот тип был ещё тем хулиганом, то значит, вообще ничего не сказать. Эта особь являлась редкостной сволочью, какую ещё надо поискать, и которая постоянно усложняла существование многим жителям нашего районного центра. То он буквально на ровном месте затевал драки во время проведения массовых мероприятий, то из-за своей сволочной натуры открыто оскорблял стариков и женщин, причём в самой циничной форме, или же любил морально и физически поиздеваться над теми, кто был намного младше его по возрасту. Ещё он мог без всякой опаски разъезжать на своём Лексусе под изрядным подпитием, совершенно игнорируя самые элементарные правила дорожного движения. И в каждом конкретном случае – абсолютно уверенный в своей полной безнаказанности. При такой-то защите ему и в самом деле всё сходило с рук. Причём постоянно. Если бы не его правоохранительный папашка, то он бы уже давно лицезрел картину – «Здравствуй зона». И вот с таким субъектом жизнь столкнула меня в этот раз. Да-а, как когда-то говорили великие: «От судьбы никуда не уйдёшь».

И первое, что я сделал в следующий момент – это осмотрелся более внимательно, оценивая возникшую ситуацию.

Ну, и что тут можно предпринять? Сделать вид, что ничего не видел, не слышал и трусливо по-холуйски уйти? Ну, как вариант можно конечно рассмотреть. А если всё же остаться, то появится большая вероятность получить столько проблем, что потом до самых седых волос можно будет отбрыкиваться от «самого гуманного суда в мире». Вот же угораздило! И что же за день такой?! Словно кто-то поворожил на мою «больную» головушку».

Ну, понятно, что в редакцию я уже хронически опоздаю, и только невероятное чудо может спасти меня от стопроцентной «выволочки» от главного редактора. Но с другой стороны – не бросать же это милое создание, выплакавшее уже, как минимум – полведра слёз? Да и, если честно – вдруг чертовски захотелось, (даже хмель куда-то пропал), как-то показаться перед девушкой в самом привлекательном свете. А как говорил бессмертный шевалье Д’Артаньян: «Нет лучшего способа понравиться девушке, чем спасти её честь в хорошей и отчаянной драке». Поэтому, когда державший пленницу ещё раз сплюнул, я бросил в его сторону короткий, но обидный для каждого подонка вопрос.

А харя не треснет?

Внезапно возникла пауза, как при стоп-кадре, в котором все застыли, словно скульптурные изваяния. Сынок полицейского начальника от удивления, даже вынул руку из-под девичьей блузки и более пристально посмотрел на меня. Видимо он был вожаком в этой компании, потому что раньше всех пришёл в себя и небрежно произнёс.

Микоша, ну-ка поговори с этим недоделанным, только помягче – не так, как в прошлый раз, а то опять придётся бате тебя «отмазывать», – и снова сплюнув сквозь зубы, разразился в мой адрес парочкой непарламентских выражений.

Тот, которого так по-компанейски назвали, отделился от своих дружков и какой-то подпрыгивающей походочкой двинулся в мою сторону. Видимо, в прошлый раз от него кому-то здорово досталось, поскольку шёл он на меня, всем своим видом демонстрируя своё полное превосходство над глупым свидетелем их «безобидной проделки».

Впрочем, и остальные парни явно недооценивали случайно появившегося прохожего, в котором вряд ли можно было заподозрить какую-то угрозу для троих здоровенных верзил. А я и в самом деле не внушал выдающихся бойцовских качеств, при своём среднем телосложении и росте в 176 сантиметров. Поэтому, когда тот, которого звали Микошей, легкомысленно приблизился ко мне на дистанцию чуть больше вытянутой руки, я мгновенно завёл свою левую ногу вправо, и крутанувшись на ней по часовой стрелке, в молниеносном прыжке ударил нападавшего правой пяткой, чуть ниже его оттопыренного уха. Парень как-то странно хрюкнул прокуренным горлом и отлетел в сторону, словно нырнул в воображаемую воду. Судя по тому, что пешеходное покрытие в этом проулке по твёрдости не уступало асфальту, приземление для него, надо полагать, получилось весьма и весьма болезненным.

Увидев такую картину, самый здоровенный из этой троицы без всякого указания вынул из внутреннего кармана куртки довольно приличных размеров нож и пошёл на меня, бросив продолжавшему держать девушку вожаку.

Спокойно Фомочка! Нет проблем. Сейчас он у нас на коленях и в слезах начнёт вымаливать пощадочку!

Он так и сказал – пощадочку!

Кстати, без лишнего преувеличения, вид у этого «мордоворота» был действительно запредельно угрожающим, далеко не в пример первому нападавшему. Глаза – какие-то бесцветные, плечи – широченные, да и рост – на целую голову выше моей, а руки – о-го-го! – две экскаваторных стрелы с ковшами на концах. К этому следует добавить физиономию, перекошенную идиотской гримасой, которая, по его мнению, должна была, как можно больше меня напугать. Ему ещё бы лицо выкрасить зелёной краской – и вылитый Халк. Интересно, как его с такими данными не взяли на службу в армию – прямиком в президентский полк. От него бы точно все хвалёные ИГ-иловские диверсанты к резиденции Главы государства ближе, чем на три-четыре километра определённо не захотели бы подойти.

Но это всё лирика, а по своему прежнему опыту я знал одну простую истину: каким бы ты ни был мастером в области рукопашного боя – хорошим или выдающимся, но стоит только тебе допустить ошибку в такой схватке и попасть в объятия подобного бойца, то всё… Просто человек такой мощности может запросто раздавить твой опорно-двигательный аппарат, словно удав, обвивающий антилопу. И хана. Как говорил один известный киногерой: «Полная бамбарбия». Вот такие-то получаются «пирожки с котятами» …

И тут я очень вовремя вспомнил наставления нашего тренера по поводу подобной ситуации. Он нам часто говорил, что ни один силач в мире, будь он хоть Шварценеггер, хоть сам Кинг-Конг, никогда не выдержит прямого удара ногой в колено.

Можете, даже не сомневаться – повторял он нам, – ни один.

Правда, при этом тренер всегда предупреждал, что воспользоваться таким приёмом следует очень и очень избирательно, и только в случае крайней необходимости, поскольку результатом такого удара, могла оказаться как минимум – пожизненная инвалидность. И вот – судя по всему, такая крайняя необходимость сейчас и подвернулась. К тому же мне хронически не нравятся люди, которые чуть что сразу же хватаются за ножи, вилки, топоры и другие железяки в надежде – нанести своему противнику как можно больше тяжёлых увечий или же вообще – убить.

Ну, всё, мужик, ты сам напросился, – спокойно произнёс я про себя.

А мужик был уже почти рядом, и перебрасывая свой нож из одной руки в другую предательски улыбался, словно говоря:

Да ты не беспокойся. Воткну я в тебя эту штуку не очень больно.

Вероятно, – это была последняя мысль, которая пронеслась у него в голове. В следующее мгновение, когда нож перелетал из его правой руки в левую, я сделал стремительный бросок вперёд и, от всей души ударил носком своего ботинка точно под коленную чашечку его правой ноги.

Да-а-а, – картина Репина маслом…

Как трубит африканский слон, мне приходилось слышать исключительно только по телевизору. Но тому воплю, который раздался после этого удара, наверняка бы позавидовали все слоны Африканского континента. Согнув ушибленную ногу и придерживая её двумя руками, верзила, стоя на другой, хотел было «протрубить» ещё раз, но я резко присел во вращении против часовой стрелки и вытянув правую ногу, подсёк противника резким, безжалостным ударом. В какую-то долю секунды тот потерял последнюю точку опоры, и приняв в воздухе горизонтальное положение, рухнул с высоты своего роста – спиной и головой на землю. Не теряя ни секунды, я тут же поднялся на ноги, и развернувшись на сто восемьдесят градусов осмотрел свой тыл на предмет появления ещё какого-либо неучтённого противника.

А что? – пронеслось у меня в голове.

Хоть и прошло уже несколько лет, как пришлось покинуть секцию восточных единоборств, а я ещё пока что очень даже ничего – в смысле помахать руками, да и ногами тоже.

В это время девчонка, которую продолжал удерживать оставшийся без своих дружков Фомочка, громко шмыгнула носом и попыталась освободиться от его руки.

Ну, конечно, – тут же подумал я, – наш замначальника полиции носил фамилию – Фомичёв, а его сыночек взял себе кличку – производную от своей фамилии. Ну, надо же – какая сентиментальность: Фомочка! Тьфу!

А он, надо полагать, ещё не до конца понял, что же здесь произошло потому что это я рассказываю так долго, а вся схватка закончилась буквально в пять секунд.

Ещё три секунды ушло на то, чтобы молниеносно подскочить к нему поближе и выпрямленной словно кинжал ладонью, резко нанести тычковый удар – прямёхонько в солнечное сплетение. Парень беззвучно согнулся пополам и свалился к ногам той, которую он ещё совсем недавно считал не иначе, как своей добычей.

Идти сможешь? – спросил я и впервые более внимательно посмотрел на девушку. И о-бал-дел…

Вот это да! Ну вот это – это нечто такое, что хоть стой, хоть падай, хоть пой, хоть пляши: большие зелёные глаза, как у моей кошки Зумы, а ресницы, словно крылья у хорошей Амазонской бабочки. Интересно: откуда это у нас появилась такая красавица в районе? А, впрочем – какая разница.

Даже несмотря на размазанную по лицу тушь, её лицо было чертовски восхитительным. А ноги – как у модели из глянцевого журнала: прямо от ушей. Ну, – это же офигеть! Это же просто Наталья Седых в молодости – ни дать, ни взять. Кому не довелось посмотреть фильм «Морозко» – настоятельно рекомендую: такую красоту ещё надо поискать на необъятных просторах нашей Родины.

Картину дополняла слегка разорванная блузка с вырванными тремя верхними пуговицами и небольшая дамская сумочка, валявшаяся почти у самых её ног.

Девушка утвердительно закивала головой в знак согласия и начала запихивать повреждённую блузку в коричневую юбку, по инерции продолжая всхлипывать, размазывая по подбородку губную помаду.

Я поднял с земли сумочку и взяв девушку за руку, потянул её к выходу из злополучного проулка. После того, что здесь произошло, отпускать её в таком виде было бы просто не по-джентельменски, да и мой дом находился буквально в пяти-шести минутах ходьбы от этого места.

Трижды я пытался узнать, как её зовут, и кто она, откуда появилась в начале дня и в этом месте, но все попытки так и не увенчались успехом. На все мои вопросы в ответ раздавалось только тихие всхлипывания, вперемешку с отрывистыми, непонятными словами. Так что, выйдя на параллельную улицу, мы без всяких приключений дошли до первого перекрёстка. К этому времени даже редкие прохожие уже разошлись по своим делам и лишь пара легковушек разъехалась недалеко от нас по опустевшей улице. Пройдя ещё метров сорок и повернув налево, мы через три минуты оказались в моём доме.

Тут, едва за нами захлопнулась дверь, как у незнакомки началась самая настоящая истерика. Вообще-то она могла начаться и раньше и даже как-то странно, что девушка так долго продержалась без всякой разрядки. Не помогли уговоры о том, что всё уже позади и бояться некого, ни пол стакана выпитой воды, ни прижимание девушки к себе. А при всём при этом, стрелки настенных часов уже угрожающе замаячили возле цифры одиннадцать.

Чёрт возьми! Ну, мне-то хоть кто-то посочувствует, наконец? Или же целый день придётся уварачиваться от возникающих со всех сторон неприятностей.

Недолго думая, я взял свою гостью за руку и решительно, заведя в ванную комнату, начал её умывать холодной водой, слегка наклонив девичью голову над раковиной. А ещё через пару минут она наконец-то смогла прийти в себя и уже самостоятельно стала приводить свою физиономию в порядок. У меня, на принятый в таких случаях чай или кофе, времени уже не оставалось совсем, и вызвав такси я доехал до ближайшего супермаркета, предварительно сунув водителю две сотки, с просьбой отвезти девушку – куда она скажет. И только потом уже, когда глянул вслед отъезжавшей машине – вспомнил, что в спешке и суете так и не уточнил, как же её зовут и какой у неё номер сотового телефона.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Профессиональные заморочки

 

В отличие от всех остальных районных редакций нашего региона, которые, как правило, располагались прямо в помещениях администраций, наша имела своё собственное, отдельное здание. И хотя до муниципального начальства было не так уж и далеко, такое положение всегда оставалось предметом большой зависти всех наших знакомых и коллег. То ли ты постоянно натыкаешься в рабочее время на многочисленных чиновников и заместителей главы района, то ли спокойно можешь и чаепитие устроить в любой момент, или ненадолго отлучиться – якобы по служебной необходимости, в соседнюю кафешку. А если уж сильно захочется, то и небольшой, (а иногда и большой), корпаративчик сообразить без всякой оглядки на то, что всех застукает скрытый осведомитель «любимой»» районной власти.

Поэтому или по какой другой причине, но мы все без исключения не просто любили свои кабинеты, а буквально их обожали, относясь к ним, как если бы это был наш второй дом. Даже сам глава района – некто Крякченко, человек, на вид какой-то усреднённой внешности, нет-нет, да и забегал порой в редакцию, объясняя это тем, что здесь царит уникальная атмосфера большой порядочности и моральной защищённости, которая способствовала приливу его хозяйственных и руководящих сил. Правда, женщины нашей газеты не без оснований подозревали, что эту атмосферу ему навевал кабинет главного редактора, а точнее его хозяйка – Маньяна Александровна, по фамилии Краузе, что в переводе с немецкого означало – кудрявая. Причём, её постоянная причёска, действительно всегда изобиловала многочисленными завитушками, для которых, как она сама утверждала, совершенно не требовалось употребления всевозможных плоек и бигуди. Злые языки поговаривали, что свою должность она получила исключительно благодаря очень и очень близким отношениям с главой. Не зря же на одном из сходов села, когда односельчане обвинили Маньяну в искажении и неполной достоверности разных районных событий с требованием её отставки, глава района сделал категорическое заявление:

«Пока я буду работать в должности главы – Маньяна Александровна останется главным редактором районной газеты «Вести плюс».

В результате такого оборота, она и получила некую индульгенцию на достаточно длительный срок своей трудовой деятельности. К тому же как-то во время празднования мужского праздника – 23 февраля Любка Игнашевская, изрядно «приняв на грудь» «Белого Каберне», клятвенно заверила, что была свидетельницей разговора нашей начальницы с какой-то своей давней подругой, и Маньяна выдала той «убийственный» аргумент: «Ну, я же не виновата в том, что все мужики меня хотят. Стоит только при встрече изобразить из себя девственницу на первом свидании, и о кей! Можно брать мужика голыми руками. Учись пока я жива!

Не могу сказать абсолютно за всех, но лично мне – её не хотелось никогда. Вот бывают же такие женщины, на которых посмотришь только один раз, и тут же в пору натягивать на себя кухонный передник, чтобы окружающие не смогли по брюкам понять твоего отношения к ним. А Маньяна таким качеством никогда не обладала, ну разве, что только была на десять лет моложе Крякченко. Да, и как там когда-то пел Владимир Семёнович Высоцкий:

 

«… баба, как баба и что её ради радеть» …

 

И что в ней такого «внеземного» нашёл наш глава района? – не понимал никто – в том числе и я. Но, как говорится: «на вкус и цвет – все мониторы разные».

Ещё одной отличительной чертой жизнедеятельности Маньяны было её постоянное состояние, то замужества, то развода. Она регулярно раз в два года выходила замуж, и также регулярно раз в два года, как по расписанию – разводилась. А в промежутках между этими событиями, в редакции полным ходом обсуждались необыкновенные достоинства очередного, будущего мужа, или же его последующий «вшивый характер». Даже я, являющийся далеко не ветераном газеты, и то успел погулять на двух свадьбах нашего главреда, и был свидетелем взлёта и падения двух вполне, на мой взгляд, нормальных мужиков.

И вот к этой своей начальнице мне и предстояло зайти для объяснения своего, как она любила выражаться, непатриотичного отношения к великой и второй древнейшей профессии. Правда, я за все шесть лет работы в редакции «Вести плюс», так и не смог узнать – а в чём же собственно заключается этот своеобразный патриотизм? Работал я не хуже других, а иногда, даже и лучше, от заданий редакции не отказывался и никогда не увиливал от служебных командировок, иной раз превышающих хорошие недельные сроки. Был, конечно, один нюансик, из-за которого я постоянно выслушивал массу упрёков от районной заевшейся элиты: дело в том, что журфак у всей нашей пишущей братии имелся только у Маньяны, но почему-то из-за его отсутствия, шишек на мою голову, всегда доставалось больше других. И какой недостаток в этом находило наше муниципальное руководство, я за всё время работы понять так и не смог. И далось им всем – это профильное образование! Между прочим, по большому счёту – вся наша отечественная журналистика состоит в основном из людей, пришедших в неё исключительно со стороны. Посмотришь на ряд федеральных телеканалов и сразу же поймёшь, что и без журфака можно прекрасно жить и сделать отменную карьеру в этой области.

Так, что, если и можно меня было в чём-то упрекнуть, так это только в частом и язвительном отображении «суровой действительности» в работе нашей районной власти.

Понимала всё это Маньяна или нет, но при каждом удобном случае она непременно заостряла своё внимание на факте отсутствия у меня журналистского образования. И чем инженер-радиотехник её не устраивал в газете? – так до сих пор и оставалось загадкой.

Кстати, Любка Игнашевская и мне, по очень большому секрету как-то поведала о том, что Маньяна всё время опасается того, что я хочу её спихнуть, чтобы самому сесть в кресло главного редактора. (А как же отсутствие профильного образования?). Кроме как полной дуростью, такую подозрительность назвать было нельзя. Уж кем-кем, а вот главным редактором мне работать никогда не хотелось: ну вот не хотелось и всё! Как по мне, так уж лучше быть нормальным журналистом, чем очень плохим редактором.

И вот к ней в кабинет мне нужно было идти, понимая, что шансов на хоть какое-то снисхождение с каждым мгновением у меня оставалось всё меньше и меньше. На последней редакционной летучке мы так «собачились» при всех с Маньяной , что уже только за одно это она запросто могла свести со мной счёты при первом же удобном случае. Например, при сегодняшнем. Ну, а как мне следовало поступить? Она же, с высшим журналистским образованием, взяла и в моём последнем материале «вырезала» четвёртый, седьмой и восьмой абзацы и, никак их не связав с предыдущими, так и отправила в печать. В результате читателям пришлось лицезреть просто настоящую «абракадабру», когда одно не стыковалось с другим. Конечно, потом и мне, и самой Маньяне объявили по выговору, но коллеги из республики, читая тот материал, хохотали потом дня два подряд. Короче, вся работа в редакции «Вести плюс», если посмотреть со стороны, иногда напоминало хороший, среднестатистический российский дурдом. Но всё равно, что бы и как бы здесь ни происходило, весь этот дурдом мне нравился всегда, несмотря на все издержки нашего производства.

За десять метров до двери с табличкой – Главный редактор, меня схватила за руку Наташка Залеская – одна из наших внештатных корреспондентов. Наташка – лет восемнадцати от роду, всегда мечтавшая как минимум о славе тележурналиста Ники Стрижак, доверительным шёпотом сообщила, что какой-то придурковатый Нетудыхатка, не смог меня дождаться и долго жаловался Маньяне на моё наплевательское к нему отношение, граничащее с незаслуженным оскорблением. А «главная» тридцать минут назад раздражённо говорила в повышенном тоне из-за какого-то невыполненного задания, обещая, что сегодня для журналиста Левашова вся Вселенная окажется размером с овчинку.

Я на эту новость озорно подмигнул молодому дарованию, глубоко выдохнул, без стука распахнул дверь и пройдя от порога четыре с половиной шага, хорошо поставленным голосом громко и чётко проговорил.

Здравствуйте, Маньяна Александровна! С праздником вас! – и по тому, как удивлённо поползли вверх её виртуозно выщипанные брови, понял, что три минуты я уже отыграл. И тут же, не давая женщине опомниться, поставил прямо перед ней на рабочий стол внушительный полиэтиленовый пакет ядовито-жёлтого цвета с красной надписью – «Мария Ра».

Кабинет нашего главного редактора выглядел под стать его хозяйке: такой же вытянуто-худощавый, размером, чуть меньше дворовой хоккейной коробки, с Т-образным столом посредине и портретом президента РФ на центральной стене. Два больших пластиковых окна, завешанные синтетической тюлью нейтрально белого цвета, освещали длинную стенку, заставленную разными деловыми папками и дипломами за долговременный и «безупречный труд».

Да-а-а, наш ответственный секретарь, конечно же меня «порвёт, как свинья фуфайку», но из двух зол в данной ситуации приходилось выбирать меньшее, – пронеслось у меня в голове. Этот ход я придумал ещё по дороге в такси и, когда зашёл в супермаркет, то кроме коробки дорогих конфет и пары шампанского, взял ещё три бутылки Киндзмараули, кремовый торт, в прозрачной блистерной упаковке, два килограмма турецких мандаринов, два куска Голландского сыра и увесистую связку жёлтых бананов.

Только не говорите мне, – заглядывая в пакет, сказала Маньяна, – что вы отвозили свою больную бабушку в реанимацию, вытаскивали малолетнего ребёнка из горящего дома или помогали нашей полиции раскрыть очередное зверское преступление. Ну, одним словом – в который раз спасали весь мир от угроз, напастей и террористов всевозможных мастей.

После этих слов я понял, что сказать правду – это сделать только себе хуже: всё равно она мне не поверит и разозлится ещё больше.

Да мне с девяти утра, – продолжала она, – первый зам. главы всю душу вывернул. Ему, видите ли – вынь да положь на предварительную вычитку ваш материал о приватизации районного ЖКХ, а вы, Виктор Алексеевич, целую неделю ни «БЭ» ни «МЭ». А сегодня так спокойно и непринуждённо заявляетесь чуть ли не к обеду и пытаетесь откупиться таким вот незамысловатым способом.

А вот откупаться замысловатым способом – это уже точно не ко мне, – подумал я. Ещё не хватало стать очередным претендентом в твои мужья. А вслух произнёс.

Вы же сами просили меня подойти к этой теме со всей ответственностью и в обязательном порядке взять несколько интервью в среде наших коммунальщиков, покопаться у них в документах, ну и описать всё таким образом, чтобы у читателей мурашки по спине побежали.

На самом деле ничего такого она мне не говорила, но учитывая тот факт, что Маньяна постоянно сопровождала выдачу редакционных заданий высокопарными наставлениями, то соврать в этом случае, как говорится, мне сам Бог велел. Да и не помнит она уже, что и кому говорила неделю назад.

И что это за история с господином Нетудыхатка? – грозным тоном продолжала начальница. – Вы, что так и планируете всё время от него бегать, прячась за нашими спинами? Или вам Виктор Алексеевич, очень надоело работать в нашей редакции? Нет, вы скажите честно и прямо – надоело! Вам ли не знать, что незаменимых людей не существует. Да я хоть сейчас готова вас отпустить на все четыре стороны, например, на завод электронных приборов в республиканский центр. Ну сколько можно терпеть ваши постоянные выкрутасы?!

Слушая этот пафосный монолог, я вдруг представил Маньяну на месте спасённой сегодня мною девушки и подумал, что навряд ли бы, случись с ней такое, стал бы её защищать от Фомочки и его дружков. Но, поймав паузу, сделал невинное лицо и проговорил.

В случае с Нетудыхатка да, – однозначно только моя вина. Полностью сосредоточился на выполнении вашего задания и совершенно о нём забыл. Каюсь и прошу снисхождения. Завтра у него к нашей редакции совсем не будет никаких претензий.

А сам материал по ЖКХ у вас, конечно, находится ещё в зачаточном состоянии? – спросила главный редактор, не глядя в мою сторону и продолжая рассматривать содержимое пакета из «Марии Ра».

Да как можно! – изобразил я на лице напускное удивление. – Я закончил его сегодня в 9. 30 утра и как мог, торопился сдать его вам.

С этими словами флэшка в виде женского силуэта, перекочевала из кармана моих брюк на редакторский стол. Я конечно, закончил этот материал ещё пару дней назад, но какое это сейчас имело значение?

Маньяна вставила флэшку в порт USB и дождавшись появления текста на мониторе углубилась в редакторское чтение.

А опоздал потому, что… – робко начал я оправдываться…

В этот момент из лежащего на столе мобильника зазвучал приятный баритон Ивана Кучина:

 

«И зачем же на моё горюшко ты взялся» …

 

Маньяна нажала кнопку включения связи и голосом школьницы-пятиклассницы пролепетала.

Василий Вениаминович, тот материал, который вы запросили – уже у меня. Да, как раз собиралась отправить его на вашу электронку, да, понятно – сию минуту отправляю. И, бросив свой смартфон на стол, часто застучала пальцами по клавиатуре.

Интересно, – подумал я, – а первый зам знает – под какой мелодией он числится в её телефонной книжке?

Вот видите, – совсем уже другим тоном произнесла Маньяна не отрываясь от набора.

По вашей милости я отсылаю в администрацию материал, даже не ознакомившись с ним до конца! Вы, хоть понимаете, что теперь вся ответственность будет лежать исключительно на мне?

Лучше бы вместо этой ответственности на тебе лежал бы нормальный мужик! – подумал я, а вслух произнёс.

Можно подумать, что вы у меня принимаете выполненное задание в первый раз? Ну вот был ли хоть один случай, хоть полслучая, когда я вас подводил? Или по моей вине газета когда-то получала судебные иски? Или редакцию осаждали толпы чокнутых читателей, жаждущих «журналистской крови»? Лично я таких моментов не припомню. Это, во-первых, а во-вторых, ну, с материалом-то теперь всё понятно и всё обошлось, но самое главное: что же теперь, всё это выбрасывать или как? – кивнул я на лежащий на столе пакет.

Кстати, – встрепенулась Маньяна, последний раз ударив по клавише наманикюренным пальчиком, – А о каком это празднике вы тут мне «проехались по ушам»?

Да не проехался, а сказал на полном серьёзе, – ответил я, с едва зародившейся надеждой на то, что в этот раз грозу пронесёт.

Сегодня же восьмое число? Восьмое. А что все нормальные люди отмечают в июле-месяце восьмого числа?

Маньяна недоумённо пожала плечами.

День семьи, любви и верности! – с излишним пафосом произнёс я и щёлкнул пальцами правой руки.

Маньяна Александровна, да мы и по менее весомой причине порой «полянку» накрывали, а уж такой народный праздник – разве можно пропустить? И потом: я, как прочитал ваш материал в последнем номере, о женщине, которая двенадцать лет ждала своего избранника, так сразу минут на тридцать впал в Нирвану с частичной потерей сознания. Это же надо так грамотно и профессионально раскрутить такую тему: известный Владимир Соловьёв просто нервно курит в сторонке. Вы бы как-нибудь поделились бы со мной вашими приёмами в плане раскрытия образа героя очерка, если вам конечно не жалко ваших личных, профессиональных секретов.

Главный редактор удивлённо «захлопала» ресницами, затем глянула на висевший настенный календарь и уставилась на меня немигающим, начальственным взором.

Да, Виктор Алексеевич, я конечно, догадывалась о ваших способностях, так сказать, влиять на женскую психологию, но, чтобы вот так – нагло, одномоментно… Ох, не дай Бог попасть к вам в лапы, простите – в руки, – и слегка замявшись добавила, – я имею ввиду не себя, а некую другую женщину. Ладно. Так уж и быть – проехали. Но не очень-то обольщайтесь: за ваши неоднократные прогулы и задержки с подачей материалов – о квартальной премии можете даже и не мечтать.

После чего она нагнулась за левый край стола и достала из своей хозяйственной сумочки, ещё одну бутылку сухого красного вина – «Крымский нектар» и опустила её в мой пакет.

Не буду выдумывать, что будто бы знала об этом празднике, но, как видите, не хочу подключаться с пустыми руками. Несите всё это в комнату корреспондентов, а я подойду минут через пятнадцать. И в самом деле – грех не отметить все эти три составляющих.

Женскую логику мышления никому понять не дано. Не помню, кто из великих сказал, что тот, кто поймёт загадочную женскую душу, тот будет единолично управлять абсолютно всем миром. И что-то моя память мне не подсказывает ни одного претендента на эту роль. Ещё совсем недавно Маньяна было готова меня «задушить, повесить» или уволить по статье, за профнепригодность, а сейчас – совсем, даже не прочь выпить со мной в кругу коллег. Ну, вот воистину – неисповедимы пути Господни. А уж отсутствие квартальной премии я точно как-нибудь переживу: мне её всё равно уже раз пять или шесть, не дают за мои всевозможные «проступки».

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Когда душа просит праздника

 

Так называемая комната корреспондентов была ещё одной нашей гордостью, поскольку имела площадь в пятьдесят три квадратных метра и уступала своими размерами только кабинету главного редактора. Далеко не в каждой редакции имелось такое отдельное помещение для комфортной работы журналистов, в которое посторонним вход был строго воспрещён. На этой территории располагалось четыре компьютерных стола с соответствующей инфраструктурой, а у крайнего левого окна находился ещё один стол приличных размеров, стоявший буквой Г. Как правило за ним мы и отмечали свои дни рождения и законные государственные праздники. В рабочие дни, каждый из шести штатных корреспондентов, писал здесь свои репортажи или очерки, правил очередные интервью или же – скопировав текст на флэшку, доделывал «горящий материал» у себя дома. Иногда и внештатники пользовались нашими компьютерами для написания своих заданий, полученных от редакции.

Каким образом, Маньяна смогла «выбить» такие хоромы для среднестатистической газеты, оставалось большой загадкой как для наших жителей, так и для нас самих. В других районах журналисты ютились в неприспособленных помещениях или располагались всей толпой в небольшой комнатёнке – четыре на пять метров, как правило, расположенной в здании районной администрации, которую с «барского плеча», им выделял местный муниципалитет.

Раз в полгода к нам забегал обслуживающий редакционные «дышащие на ладан», компьютеры, сисадмин – Костя Найдёнов, для их осмотра на предмет стабильной работы, частых зависаний и переустановки операционных систем. Вот и в этот раз он колдовал над системным блоком Галочки Зуйковой и, всматриваясь в монитор, пытался ей объяснить – в чём разница между жёсткой памятью и оперативной. Зуйкова же вертелась вокруг него юлой, стрекоча, как сорока, о том, что вот прямо сейчас горит срочное-пресрочное задание, а у неё до сих пор и «конь не валялся».

Я с порога поприветствовал коллег и, войдя в помещение, поставил свой пакет на свободный стол.

Постепенно комната стала заполняться подходящими журналистами из разных кабинетов редакции. Появились Аня и Митя – наши верстальщики, которые из самых «убитых» кусков рабочих материалов могли на раз-два на полосе, сделать конфетку. Следом за ними вбежали, похожие, как две капли воды, сёстры Кравцовы – внештатные корреспондентки, подававшие большие надежды в плане нашей профессии. В руках девчонки держали такие же пакеты, как и у меня, с торчащими бутылочными горлышками. Видимо, идея отмечать День Семьи, Любви и Верности посетила не только меня одного. Неожиданно для всех пришёл ветеран газеты – Николай Павлович Морозов, который стоял ещё у самых истоков районной прессы.

Если честно, то все такие журналистские тусовки за годы работы в разных газетах мне порядком поднадоели, и, не будь сегодняшней тупиковой ситуации, напрямую грозившей мне очередными неприятностями, я бы точно нашёл подходящий повод и «слинял» бы куда подальше. Выпивка, танцы и бесконечные разговоры о том, – у кого материал лучше и чаще публикуется на первой полосе, о том, что вот этого постоянно недооценивают, а у него просто космическая гениальность ну и любовная тема отдельных лиц, как правило, далеко выходящая за пределы редакционных стен, – всё это был неполный перечень традиционных тем, повторяющихся практически каждый раз. После таких мероприятий, которые порой заканчивались где-то под утро, приходилось потом целый день приходить в себя, стараясь не дышать в сторону приходивших со своими проблемами, посетителей. А люди к нам обращались очень разные, и с каждым нужно было разобраться, помочь советом или просто поговорить по душам. Кроме того, что все мы работали журналистами, так нам ещё приходилось быть и своего рода психологами.

Когда-то на заре своей журналисткой деятельности, мой первый главный редактор и замечательный наставник, как-то сказала мне:

«Виктор, если вы хотите стать хорошим журналистом, то в первую очередь научитесь любить тех людей о которых будете писать. Негодяи, сексуальные маньяки и другие подонки – тут не в счёт. Если поймёте эту простую формулу, – то, из вас получится толк, а за ним незаметно придут удача и успех. Вы можете конфликтовать со всеми своими коллегами, с главным редактором и другим высоким начальством, но вы просто обязаны любить тех, о ком вам придётся писать свои очерки и репортажи». Иначе уровня, средненького начинающего вам никогда не преодолеть.

С тех пор прошло достаточно много лет. Я уже давно не новичок в журналистике, но, помня давнее наставление той мудрой женщины, «всем врагам» назло – люблю свою работу, люблю нашу редакцию, и люблю людей, живущих в нашем районном центре, людей читающих нашу газету, и о которых мне приходится писать, как и полагается – с любовью.

Поскольку почти весь коллектив был в полном составе, я без особого труда, объяснил, что сегодня среда – праздничный день, да к тому же ещё связанный с семьёй, любовью и верностью, а потому все работы с благословления начальства оставляются на потом. И тут же поручил Зуйковой разобрать пакет, а самую молодую – Наташку Залескую отправил с грудой фужеров на предмет их ополаскивания в редакционном санузле. Минуту спустя к нам после очередного интервью присоединилась Зинаида Ерёменко – журналист талантливый, авторитетный и очень уважаемый не только у нас в районе, но и во всей республике, а в нашем коллективе никто не знал и даже не догадывался, что у нас с ней были довольно интересные, личные отношения.

Месяца через два после знакомства, мы вдруг начали регулярно обмениваться многозначительными взглядами подкалывать друг друга при любом удобном случае, как бы невзначай и незаметно касаться друг друга пальцами рук. А однажды, после примерно такого же веселья, я чисто по-дружески пошёл провожать Зинаиду домой, так как время было позднее, а жила она приблизительно в полутора километрах от редакции. То ли мы выпили с ней лишнего, то ли вечер оказался слишком уж благоприятным, но, не сговариваясь, молча поднялись на второй этаж в доме, где у неё была своя двухкомнатная квартира, и едва за нами захлопнулась входная дверь, тут же «набросились» друг на друга, стаскивая одежду и швыряя её куда попало…

Ушёл я после всего от неё незадолго до рассвета. И тогда, и сейчас толком не могу понять, – как всё вдруг так стихийно получилось. Мы не были ни друзьями, ни врагами, но при всём при этом наши отношения затянулись на целый год, и как можно было представить – вместе проводили ночи то у меня в доме, то у неё в квартире. Поскольку какой-то определённой системы в этой связи не наблюдалось, то для всех окружающих, в том числе и коллег по работе, все эти встречи оставались вне рамок постороннего внимания. Никто никому ничего не обещал и ничем не был обязан и, самое главное – это вполне устраивало нас обоих.

Войдя в комнату, Зинаида приветливо улыбнулась мне краешком губ и направилась к праздничному столу. Предупреждённая по телефону Любкой Игнашевской о предстоящем корпоративе, она принесла с собой несколько свёртков с какими-то продуктами, которые они вдвоём сразу стали выкладывать на одноразовые тарелки. В общем, когда Маньяна появилась на пороге, накрытый стол уже находился во «всей своей красе», присущей подвернувшемуся событию.

Первую, как водится, выпили за настоящую любовь, единодушно признав, что без неё ни жизни, ни радости, ни тем более хорошей работы никогда не бывает. Вторую, также единодушно, (а как же без этого?), за присутствующих здесь дам, причём все мужчины сделали это – исключительно стоя. Тут же Игнашевская запустила с одного из компьютеров, предварительно загнав на его винчестер штук пятьдесят аудио файлов, чисто инструментальные ритмы, тем самым предлагая коллегам потанцевать. Но на неё тут же все зашикали и потребовали выключить звучание каких-то восточных ритмов. Надо же и поговорить по такому случаю: в чём смысл жизни и почему у нас такая маленькая доплата за публикации на первой полосе.

А вот лично для меня утреннее невезение неожиданно проявилось снова. Ни с того, ни с сего, Маньяна подсела ко мне поближе и начала допытываться – о сроках появления литературной странички, которую она поручила мне создать ещё месяц назад. По правде говоря – эта инициатива особого энтузиазма у меня не вызвала, поскольку тянуть такую лямку за дополнительную оплату – это одно, а выполнять по сути ту же самую редакторскую работу – совсем другое. Маньяна же считала, что истинный патриот своей газеты должен волноваться исключительно о её престиже, а не о своём личном кармане. Так мы и стояли в этом диалоге: каждый на своём. Даже очередная парочка выпитых бокалов вина не смогла меня сдвинуть с моей твёрдо-занятой позиции. Хорошо, что главную отвлёк очередной телефонный звонок, а то бы ещё неизвестно, чем бы закончился наш разговор.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

«Здравствуйте, я ваша тётя!»

 

Вместе с нашим уважаемым ветераном Николаем Павловичем Морозовым, не забывая наполнять свои бокалы, мы обсудили очередное нововведение районных властей, предписывающее в обязательном порядке согласовывать с интервьюированными людьми уже готовые к печати материалы. Мало того, что родная сестра главы района, возглавила «Управление по документообороту и работе со СМИ», так она ещё умудрялась выпускать каждый месяц разного рода дурацкие распоряжения, вроде этого или того хуже. Как будто в нашем районе имелось штук двадцать этих самых СМИ для работы, с которыми, вдруг якобы возникла необходимость в срочном создании аж целого Управления со своим штатом сотрудников и расширенными полномочиями. Вот вам и пресловутая, общероссийская борьба с коррупцией.

В это же самое время, выпускающий редактор – Марат Пермяков предложил поднять тост за Любовь, Семью и Верность и всё остальное, что им сопутствует в этой жизни, но, как только он начал всем разливать, неожиданно громко хлопнула входная дверь и по коридору редакции, с резким стуком, послышались тяжёлые мужские шаги. Затем раздался голос запоздавшей к столу Людочки Кузнецовой, которая кому-то объясняла, что весь коллектив находится в комнате корреспондентов. Мы, как-то не сговариваясь переглянулись: обычно в такие моменты она просила пришедшего или пришедших немного подождать и вызывала кого-то из нас разбираться с очередной жалобой или новоявленным, «сверходарённым», местным автором в области поэзии. Всё стало на свои места, когда дверь нашей комнаты распахнулась, и мы все застыли от удивления, в разных позах, словно персонажи из комедии Николая Гоголя «Ревизор».

А вы бы не удивились, увидев такое?

В сопровождении двух полицейских дежурного наряда, вооружённых короткоствольными автоматами Калашникова, в комнату вошёл капитан Косоротов – следователь нашего районного отдела полиции.

В этот момент, меня начали посещать смутные подозрения. Дело в том, что в прошлом году я проводил журналистское расследование по факту злоупотребления сотрудниками ГИБДД своих служебных полномочий, и в той истории как раз фигурировал капитан Косоротов. Тогда он служил старшим инспектором дорожного надзора и как-то во время одного своего дежурства на дорогах района, остановил личный автомобиль жителя сельского поселения Дроздовка, расположенного в ста двадцати километрах от районного центра. Владелец потрёпанной «Нивы» вёз свою племянницу в районную больницу с сильными болями в правой области живота. Косоротов, на все уверения в том, что им нужно срочно попасть в отделение хирургии, посчитал, что его дурят, как последнего идиота и, начал придираться к каждой мелочи, да ещё затеял нудное составление протокола. Тут тринадцатилетняя девочка начала громко стонать, едва не срываясь на откровенный крик. Видя такое дело, владелец «Нивы», недолго думая, сунул Косоротову прямо в руки пятитысячную купюру. Тот «поломался» для приличия ещё минуты две и отпустил дядю с племянницей следовать дальше. На этом всё могло бы и закончиться, но девочку с острым приступом аппендицита, поступившую в больничную реанимацию – спасти не удалось. Как сказал главный врач: «Привезли бы её, хотя бы на десять минут раньше, и всё бы обошлось».

Убитые горем родственники умершей пошли в полицию, в прокуратуру и даже обратились в суд, но так ничего доказать не смогли: ни получасовой задержки на дороге, ни тем более факта получения взятки. Вот тогда-то родной дядя девочки и обратился ко мне.

Я сейчас уже и не помню, что именно тогда меня подвигло взяться за полностью безнадёжное дело, но через неделю настойчивых уговоров, Маньяна написала приказ о том, что корреспондент районной газеты «Вести плюс» Левашов Виктор Алексеевич, по заданию редакции, официально проводит журналистское расследование по факту злоупотребления в рядах местной ГИБДД.

В тот раз мне очень помог закадычный друг – Женька Галай, который примчался на мой зов из столицы республики и три недели мотался по дорогам нашего района на своей Субару. В конце концов ему повезло, и возле одного из сельских поселений он наткнулся на Косоротова. Изображая явного нарушителя ПДД, Женька остановился на взмах жезла инспектора и не только умудрился «дать ему взятку» в виде трёх однатысячных купюр, но и записал всё это на хорошо замаскированный диктофон.

Ну, а дальше – написанный мной очерк в печать не пошёл из-за того, что Маньяна наотрез отказалась публиковать такой острый материал, поскольку он, (Только представьте!), – «обладал слишком слабой доказательной базой». Она же отлично понимала, что за такой выпад глава района Крякченко, являвшийся крёстным отцом дочки Косоротова, вряд ли «погладит её по головке».

Если бы в то время я знал, чем всё это закончится, то непременно бы полученные доказательства отвёз в республиканское УСБ, (Управление собственной безопасности МВД). Но по наивности своей души всё передал лично в руки начальника нашего районного отдела полиции. Мне уже потом сведущие люди разъяснили, что ни один руководитель такого уровня никогда не станет «выносить подобный сор из избы». Правда, и полностью замять такое происшествие тогда тоже не удалось. И хотя все добытые нами с Женькой доказательства вины Косоротова чудесным образом куда-то испарились, его всё же перевели из ГИБДД в следственный отдел и задержали присвоение очередного звания.

То ли из-за этого происшествия, то ли из-за простого совпадения, но начальника нашего районного РОВД, тоже куда-то услали, а на его место был назначен другой – подполковник Владимир Русских. Я с ним никаких знакомств не водил, если не считать небольшого интервью, сделанного сразу после его назначения накануне наступающего профессионального праздника сотрудников полиции.

А капитан Косоротов с тех пор затаил на меня лютую обиду и только ждал удобного случая чтобы отомстить. Так что при его появлении мой внутренний голос прошептал, что пришёл он именно ко мне. Вот только было непонятно: для чего он это сделал с такой мощной свитой.

Первым нарушил затянувшуюся паузу уже порядком захмелевший Марат Пермяков и слегка заплетающимся языком спросил.

Это, что за новогодний маскарад?! И вообще – вы кто такой?!

На эту выходку Косоротов видимо решил подыграть Марату и копируя его интонацию произнёс.

А я ваша тётя, приехала к вам из Киева и буду здесь у вас жить!

Тут опомнившаяся Маньяна, как и положено главному редактору пригласила, пусть и незваных, но всё же гостей, к столу, а заодно и поинтересовалась целью визита наших «доблестных защитников правопорядка». Косоротов небрежно отказался и в свою очередь задал неожиданный, издевательский вопрос.

А скажите пожалуйста – не находится ли случайно среди присутствующих здесь, некий товарищ Левашов Виктор Алексеевич – самый крутой, самый правильный и самый умный журналист нашей современности?

Причём произносил он свой длинный монолог пристально глядя прямо на меня.

Находится-находится, – принял я навязанный сценарий, – и даже в состоянии алкогольного опьянения. Готов проехать с вами на станцию Скорой помощи для освидетельствования на предмет употребления спиртных напитков за рулём.

Моим коллегам шутка понравилась и, они дружно заулыбались, ожидая ответной реакции полицейских.

А собственно в чём дело? – спросила Маньяна поднимаясь из-за стола и двигаясь в сторону Косоротова.

Вы что, господа полицейские, пришли в этот праздничный день, чтобы арестовать нашего друга и корреспондента районной газеты?

По лицу Косоротова было видно, что он не оценил, ни моего юмора, ни весёлого настроения главного редактора, но почему-то решил поучаствовать в возникшей мизансцене.

Да Господь с вами, Маньяна Александровна! Ни о каком аресте и речи быть не может. Сейчас же у нас не тридцать седьмой год. Просто у моего руководства возникло несколько вопросов к вашему сотруднику и, поэтому его просто просят, обратите внимание – просто просят проехать к нам в отдел…

А что, – перебивая Косоротова, – вмешался я в разговор, – просто позвонить было нельзя? Я бы и сам к вам подошёл, благо идти здесь совсем близко.

Ну, да, ну, да, – казалось, капитан заранее был готов к этому вопросу, – а вдруг по дороге вам кирпич упал бы на голову? А нам бы потом пришлось всю жизнь доказывать свою непричастность к этому происшествию. Так что, хоть и жалко отрывать вас от такого застолья, но – прошу.

И Косоротов театрально показал обеими руками на дверь.

Как говорится – был бы человек хороший, а слава от него никуда не денется, – перефразируя Лаврентия Берию издевательски произнёс следователь.

В этот момент, мне почему-то вспомнилось пара-тройка анекдотов о поручике Ржевском, который в любой момент мог прийти на бал и громогласно опошлить, самую праздничную ситуацию.

Вообще-то, когда любому журналисту предъявляют какие-либо претензии, то у него сразу же память начинает искать причины этих самых претензий. Как правило, «собака зарыта» в опубликованных ранее материалах на острые и злободневные темы. Учитывая то, что «брать меня» приехал человек, в отношении которого я не так давно проводил журналистское расследование, то многое становилось понятно.

Всё это я быстро прокрутил в голове, пока мы шли по коридору к выходу. Но ещё один «сюрприз» меня поджидал уже на улице. Возле нашего здания стоял полицейский УАЗ-Патриот, рядом тихо урчала мотором машина дежурной части, а прямо за ней стоял Форд Фокус ДПС с работающей мигалкой. Выезд из редакционного двора перекрывал мотоциклист из службы ГИБДД, поставивший свою технику поперёк дороги. Проходившие мимо прохожие с любопытством оборачивались на это полицейское столпотворение и на нас, стоящих на крыльце редакции. А на противоположной стороне улицы уже начала формироваться толпа местных зевак.

Ну, как? – злорадно прошипел Косоротов, слегка подтолкнув меня к стоящему УАЗу – нравится тебе такой эскорт, а?

Да эскорт, как эскорт, – равнодушно ответил я таким тоном, словно только и делал, что каждый день ездил по своим делам в почётном сопровождении полиции.

Для полного счастья, не хватает только парочки Т-90, трёх установок залпового огня «Град» и вертолёта огневой поддержки – «Чёрная акула». Да вы, хотя бы ОМОН-овский бронетранспортёр подогнали, что ли, а то, как-то несерьёзно получается: что люди-то о вас подумают?

А вот приедем в отдел, так я тебе там популярно объясню, чем лошадь отличается от верблюда, – снова прошипел сквозь зубы капитан, усаживаясь на переднее сидение. Меня же моментально посадили сзади, между полицейскими автоматчиками.

Я, конечно, не являюсь бойцом элитного спецподразделения по борьбе с терроризмом, и не вхожу в состав спецназа ГРУ, да и в секции каратэ всегда находился где-то между ведущими спортсменами и средним составом. Но поскольку мои охранники настолько вальяжно развалились по бокам, что, даже мне не составило бы большого труда одним ударом двух рук отправить их в глубокий нокаут. Будь я настоящим преступником, то наш полицейский отдел сегодня точно не досчитался бы своего автомобиля со всем оружием, которое имела при себе «группа захвата».

Эх, защитнички! Мать вашу… Только и способны, что воевать с бабушками на базаре, да с пьяной швалью в уличных подворотнях – особенно тот, что сидит слева, с животом, как у борца японской борьбы Сумо.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда не пойман, но всё равно – «вор».

 

Буквально через две минуты вся наша кавалькада подъехала к районному отделу полиции и, не останавливаясь у центрального входа, завернула прямо во внутренний двор, где сдвижные ворота сразу же закрылись за последней машиной. Через чёрный вход, предназначенный исключительно для служебного пользования, мы зашли внутрь, и Косоротов жестом отпустив дежурный наряд, повёл меня на второй этаж, где открыл своим ключом кабинет под номером тринадцать. Я ещё подумал в этот момент о том, кому же больше не повезёт сегодня из-за этой цифры: мне или хозяину кабинета? Устроить в самом центре такой цирк и ради чего? Чтобы через два, максимум, через три часа весь районный центр узнал о задержании одного из ведущих журналистов нашей районной газеты? Ну и что? Разве это очернит мою репутацию? Или как-то повлияет на мою журналистскую карьеру? Да, навряд ли. Неужели Косоротову так сильно захотелось меня унизить, что он на глазах у всех разыграл целый спектакль в декорациях? Но тут скорее «бравому капитану» достанется за нецелевое использование служебных средств и младших по званию сотрудников. И потом – если бы у Косоротова на меня было что-то очень серьёзное, то я бы уже давно сидел в наручниках в допросной комнате и давал оправдательные показания. Да и ордер на арест мне предъявили бы ещё в редакции. А тут… ну ничего понять не могу, хоть убей.

Между тем капитан втолкнул меня в кабинет, опять-таки, жестом предложил сесть за второй стол, а сам, небрежно бросив форменную фуражку на стоящие в ряд стулья, начал копаться в ящике своего письменного стола. Через минуту он вытащил наружу несколько исписанных листов бумаги, а один, совершенно чистый, подойдя поближе, положил прямо передо мной. Затем вернулся и достав из пластикового стаканчика шариковую ручку, тоже положил её поверх чистого листа.

Ну, – жизнерадостным тоном начал Косоротов, – давай скоренько-скоренько, начинай писать, желательно поподробней, – и хлопнув в ладоши, удовлетворённо потёр их, как человек, который на морозе пытается согреть руки.

А я с полным недоумением только и смог произнести.

А писать-то надо что?

Косоротов тут же поморщился, словно от зубной боли.

Слушай, ну хватить уже строить из себя целку Неаполитанскую. Что, что?!!! Чистосердечное признание, вот что!

Вероятно, на моём лице отразилась такая гримаса удивления, что капитан, довольный произведёнными эффектом, тут же начал меня успокаивать.

Да не переживай ты так, Витёк! Ну, подумаешь, ну присудят тебе годика полтора-два, три максимум, ну отмотаешь на общей зоне половину срока. А там, УДО незаметно приплывёт и, – на свободу с чистой совестью. И всё! Жизнь продолжается! Так что ты давай, не теряй времени зря. Пиши и, как говорится, раньше сядешь – раньше выйдешь. И восхищаясь своим красноречием, Косоротов издевательски хохотнул, нисколечко не стесняясь моей растерянности.

Без лишней скромности могу сказать, что я самого себя к полным идиотам или круглым дуракам не причисляю: скорее, даже наоборот. Но в данной ситуации, сколько ни напрягал свои умственные способности, но так и не смог понять, как говорил первый Президент СССР Михаил Горбачёв: «Где же тут собака порылась»?

Понятно, что он хотел на меня «повесить» какое-то дело. Но вот какое? А он вообще-то, собирается мне хоть, что-то объяснить?

Словно прочитав мои мысли, капитан развернул веером три исписанных, неровным почерком, листа и лениво проговорил.

Вот тут у меня показания троих потерпевших, согласно которым ты их избил, когда они спокойно шли по переулку Радужному и никого не трогали, ни к кому не приставали, нецензурно не выражались. Среди них находился и сын нашего заместителя начальника отдела Аркадий Фомичёв. Понимаешь теперь о чём речь?

Тут он взял со своего стола ещё несколько листов и продолжил.

Согласно заключению судмедэкспертизы, у одного из его товарищей констатировано сотрясение головного мозга средней тяжести с частичной потерей сознания, у второго тяжёлая травма коленного сустава и он сейчас находится в стационаре. У самого Фомичёва-младшего – сильный ушиб грудной клетки. Ко всему этому имеются показания двух свидетелей, подтвердивших всё происшедшее в письменном виде. Так что пока я не возбудил уголовное дело, у тебя есть шанс во всём признаться, написать и покаяться, а иначе потом будет поздно. И учти Левашов, я два раза уговаривать не буду.

И тут до меня дошло. Так вот оно что! Как же это я сразу не сообразил? Выходит, Фомочка уже настучал своему папашке об утренней драке, а тот, по старой дружбе, попросил Косоротова помочь ему в этом деликатном деле. А этот и рад стараться. Если бы за мной пришёл сам Фомичёв-старший, то всё сразу бы стало понятно, и ещё неизвестно удалось ли бы ему меня заманить в полицию, а так, ну прям как по нотам всё разыграли. Да, тут, даже не нужно быть Вангой, чтобы догадаться об их следующих шагах. Признание, признание и ещё раз признание необходимо полицейским для закрытия журналиста Левашова от внешнего мира. Стоит только сейчас, даже частично признать избиение этих уродов, как мне тут же оформят вполне реальный и многолетний срок.

Всё ещё как-то надеясь на остатки порядочности капитана, я стал подробно рассказывать ему о том, как увидел сынка замначальника отдела полиции в компании двух подонков, которые собирались поглумиться над попавшей к ним девушкой. Как они полезли на меня и, как я их слегка «отговорил» от этой затеи.

Всё это время Косоротов, то лениво поглядывал в потолок, то рассеянно смотрел в окно, то чесался карандашом в районе своего затылка и, казалось, слушал меня в полуха.

Когда мой рассказ закончился он также лениво начал излагать свои доводы.

Во-первых, на месте происшествия мои люди никакого ножа не нашли, во-вторых, свидетелей твоей версии также не обнаружены и в-третьих, а где, собственно, эта самая потерпевшая, которую ты так, – тут капитан ещё раз злорадно усмехнулся, – героически защищал? А? Уж ты-то должен понимать, что в нашем следственном отделе, такой детский лепет не проходит.

Вот тут он попал в моё самое уязвимое место: я не только не знал, где можно было найти незадачливую девчонку, но и понятия не имел о том, как её зовут и вообще – кто она такая. Вот же ситуация! Прямо из разряда – «Нарочно не придумаешь».

Ну, что, – снова, с презрительной ноткой в голосе, – спросил Косоротов, – начнёшь писать чистосердечное или ещё будешь в своих интеллигентских переживаниях мучиться?

К этому моменту я уже немного пришёл в себя, узнав причину, по которой было разыграно такое «массовое мероприятие». Да, и потом, понятно же, что они меня держат за дурака, но не до такой же степени, чёрт возьми! Если рассуждать логически, то никакой логики в действиях Косоротова просто не наблюдалось.

В нашем райцентре своего судмедэксперта уже года три, как сократили – экономя бюджетные средства, в том числе и полицейские. Для того, чтобы получить такое заключение, необходимо взять в местном отделе полиции, у следователя, направление и с ним ехать в республиканский центр, расположенный аж за сто шестьдесят километров. А это, без малого, три часа езды в один конец. Со всеми бюрократическими процедурами и в один день не уложишься, а тут прямо к обеду уже и показания у всей троицы взяты, и судмедэкспертиза проведена, и задержание главного подозреваемого успешно выполнено. Преступление в один момент раскрыто сходу, по горячим следам. Ну, просто класс! Нашей бы полиции, да с такой скоростью, бандитов и убийц разыскивать – было бы, как в песне из известного мультфильма:

 

«…какая жизнь настала бы тогда»!

 

Надо полагать Косоротов – берёт меня на испуг. Всем же в районе известно, каков сынок Фомичёва на самом деле. Да и кто же в здравом уме и трезвой памяти поверит в эту ахинею? Будто бы известный журналист районной газеты, уважаемый и публичный человек, вот так, ни с того, ни с сего, взял, да и напал с кулаками на безмятежно гуляющих по улице «детишек». Ясно же, что никто. Значит, надо к этим аргументам добавить ещё, что-то большое и весомое, а времени у них явно не хватает: нужно, как можно скорее добиться от меня признания и желательно письменного.

Ага, ща-а -с! Перебьётесь, господа полицейские!

А посему я тут же прикинулся «тормозным шлангом» и, перефразируя товарища Сухова, произнёс.

Как по мне, так уж лучше ещё немного помучаться: всё как-то от смерти подальше буду.

У Косоротова резко сошла с лица улыбка победителя и он мрачно произнёс.

Так значит, от сотрудничества со следствием ты отказываешься, так?!

Истинно так, господин капитан, вот отказываюсь и всё! И хочу довести до вашей персоны причины своего отказа. Довести?

Ну, попробуй, – процедил сквозь зубы Косоротов и уселся во вращающееся кресло за свой стол.

Значит так, пожары в Сибирском регионе, – продолжал я дурачиться, – это не то, наводнение на Дальнем Востоке, тоже не то, Венесуэла собралась объявить импичмент своему президенту, тоже не то. Ага! Вот оно то! Вы же меня «повязали» прямо в редакции, так сказать на глазах у всех моих коллег, и по приезду сюда, сразу, ничего не объясняя, начали «навешивать на меня всех своих собак».

Послушай, Санёк, – передразнивая капитана сказал я, – ты хоть понимаешь, что сейчас происходит в мире республиканской журналистики? Да мой главред, уже, как минимум, минут двадцать назад, все прогрессивные силы нашей республики «на уши поставил». Нет, ты только представь завтрашние заголовки ведущих газет: «Очередной полицейский произвол», «Куда смотрит республиканская прокуратура?», Руки прочь от независимой прессы»! «Свободу Виктору Левашову»! Ну, и всякое такое в том же духе. И всё это почти за два месяца до единого дня голосования. Я, даже не знаю, каким образом вы с Фомичёвым будете выкручиваться из этой истории? Абсолютно все, повторяю – абсолютно все! – найдут в этом инциденте явный политический подтекст. Тут, как минимум проверка за проверкой начнётся. А ты же сам знаешь – нашим правозащитникам только дай повод дорваться до оборотней в погонах… Опять же обязательно всплывут наши с тобой, непростые отношения. Ну, ладно Фомичёв, а ты-то, хоть просчитал все возможные варианты? Если, что, то уже на «тебя всех собачек повесят» и превеликое множество. Так что сам понимаешь, в сложившейся ситуации ни в чём я признаваться не стану, признаний простых и чистосердечных, тоже писать не буду и никаких протоколов подписывать не собираюсь. Вот тебе такое моё последнее слово.

Видимо, мои доводы произвели на Косоротова определённое впечатление потому что я почти явственно услышал, как в его голове заскрежетали шестерёнки соображательного механизма. В этот момент в кармане его брюк резко задребезжал звонок мобильного телефона. Он вынул аппарат и, включив связь, отчеканил.

Следственный отдел, капитан Косоротов!

Глядя на его, медленно меняющееся выражение лица, можно было предположить, что к нему обратилась говорящая лошадь.

Это точно, что наш дорогой Серёжа едет? – В голосе Косоротова появились нотки удивления и раздражения.

Ладно, понял! – он убрал мобильник обратно в карман и, резко сняв трубку внутреннего телефонного аппарата, набрал короткий номер. Как только на том конце прозвучал ответ он со злостью, бросил в микрофон.

Зайцев, срочно зайди ко мне!

Буквально через несколько секунд в кабинет вошёл стройный, молодой человек в форме младшего лейтенанта полиции. Им оказался бывший преподаватель японской борьбы Дзюдо районной ДЮСШа, Игорь Зайцев. На службу в полицию он пришёл всего три недели назад и как полагается в таких случаях, проходил «курс молодого бойца», а точнее, находился в должности – «старший куда пошлют». В те дни, когда он ещё учил детишек старинной японской борьбе, мы с ним несколько раз встречались на почве восточных единоборств, и порой в возникающих спорах сравнивали философии этих двух видов состязаний. Игорь был единственным человеком, который знал о моём увлечении каратэ, пусть, даже и в прошлом. И сейчас он, войдя в кабинет, поприветствовал меня, едва заметным кивком головы и вопросительно глянул на Косоротова.

Зайцев, отведёшь задержанного в крайнюю, зелёную комнату! – едва сдерживая раздражение выпалил капитан. И там запрёшь за ним дверь на ключ, до моего особого распоряжения. Ясно?! Выполняй!

Игорь приблизился ко мне на два шага и вежливо, в полголоса произнёс.

Извините, Виктор Алексеевич, служба. Прошу вас, следуйте за мной.

Я поднялся и вышел вместе с младшим лейтенантом в коридор.

Слушай Игорь, а что это за зелёная комната такая? Специальный штрафной изолятор что ли?

Да нет, – улыбнулся офицер, – это обычный служебный кабинет.

Просто четыре дня назад в нём проводился ремонт, и рабочие почему-то выкрасили стены в ужасно сине-зелёный цвет, да ещё и с разводами. Поэтому, пока решается вопрос о перекраске, им никто не пользуется.

А то, что вы этим негодяям морды набили, так это очень здорово! Особенно Фомичёву-младшему. Он у нас тут столько «крови выпил» … Вы Виктор Алексеевич не думайте, что в нашем отделе все такие, как Косоротов и Фомичёв: весь коллектив на вашей стороне, вот честное благородное слово!

На протяжении всего этого монолога, мы спустились со второго этажа вниз и через десять метров остановились возле двери одного из кабинетов. Пока офицер искал в карманах ключ, я успел ему ответить.

Ты знаешь Игорёк, я конечно рад, что наши правоохранительные органы ещё не разучились отличать добро от зла, но вот впаяют мне за эту историю годика этак два или больше, и от вашей поддержки у меня ничего не останется.

Да типун вам на язык, – проговорил младший лейтенант, распахивая дверь кабинета и делая шаг в сторону. Не дожидаясь его приглашения, я вошёл в зелёную комнату.

В глаза сразу бросилось, что из всей служебной обстановки присутствовали только старенький письменный стол и стоящий рядом стул. Окно, перечёркнутое арматурной паутиной решётки, своими заляпанными краской стёклами, напоминали о недавних ремонтных работах.

Ну, вот, – произнёс Игорь, – располагайтесь. И, ещё раз прошу меня извинить.

С этими словами он закрыл дверь и в почти пустой комнате негромком эхом отозвался щелчок дверного замка.

Я не стал нервно ходить из угла в угол, а присел за стол и попытался разобраться с нахлынувшими мыслями.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Неожиданная справедливость

 

Денёк для меня сегодня, конечно же, оказался просто сумасшедшим: сначала проспал на работу, затем наткнулся на местных отморозков, пытавшихся поглумиться над беззащитной девчонкой, потом корпоративный междусобойчик «учредил», а после схлопотал и неожиданное задержание с доставкой в эту зелёную комнату. В такой ситуации, прежде всего нужно найти всему этому хоть какое-то мало-мальски логическое объяснение. Но какое???

Ладно, попробуем трезво оценить создавшееся положение. Приятным моментом было то, что со мной не выполнили обязательное в таких случаях процедуру перед тем, как поместить в это помещение. У меня не изъяли брючный ремень, шнурки из ботинок и галстук-самовяз, да меня, даже не обыскали и оставили при себе все личные вещи, в том числе и сотовый телефон. Второе, что пришло в голову – это то, что по всей видимости районный суд не дал ордер на мой арест. Иначе бы и разговаривал со мной Косоротов по-другому, и находился бы я сейчас не в этом кабинете, а в камере СИЗО. Так это уже хорошо! Правда, надо учитывать один момент, когда полиция может и без всяких санкций задержать любого гражданина на срок до сорока восьми часов. Если что, ну принесут потом свои извинения мол ошиблись – работа такая. А за двое суток много воды утечёт. И не факт, что Косоротов и Фомичёв тем или иным способом не достанут ордер на арест отдельно взятого журналиста. Кто их знает, – какие у них отношения с председателем нашего районного суда? И самое главное: если не удастся найти ту красавицу, которую я отбил у Фомичёва-младшего, то положение моё становится далеко не радужным, если не сказать больше. И как я не разговорил её на предмет имени и фамилии? А с другой стороны – кто бы её сейчас стал бы для меня искать?

И тут я снова вспомнил о своём телефоне.

Эврика! Нет, Косоротов, мы ещё «подёргаемся и помучаемся», – подумал я, вынимая из кармана пиджака мобильник.

Зинка Ерёменко, вот кто мне сейчас поможет и поднимет «вселенский шум», потому что это я только для красного словца сказал, что мой главный редактор поставит всех на уши, а на самом деле у меня такой уверенности и в помине не было. Максимум, на что Маньяна отважится, так это всего лишь поставить в известность нашего главу района о моём задержании «доблестными» полицейскими. А Крякченко это будет только в радость, поскольку журналист Левашов у него давно сидит, как кость в горле. И на этом всё. Кудрявая никуда больше рыпаться не станет, потому что получит на это особо ценные указания. А вот Зинка-то – это совсем другое дело. Не зря же я с ней столько раз в постели кувыркался.

После восьмого гудка в телефоне раздался недовольный голос Ерёменко.

Левашов, ты? Ты где?

Да в полиции я, где же мне ещё быть. Как забрали меня от нашего стола, так вот и нахожусь в казённом учреждении. Слушай Зин, ты в нашем пишущем сообществе человек самый опытный и авторитетный. Позвони, пожалуйста республиканским коллегам в «Правду Сибири» и в «Сосновский вестник». Просто поставь их в известность о моём ЧП – ну, просто, без всяких просьб: мол задержали журналиста, ничего и никому не объясняя причин. Ладно?

Секунд восемь в телефоне стояла полная тишина, а затем Зинка медленно заговорила.

Знаешь Левашов, я конечно, понимаю, что тебе разрешили сделать только один единственный звонок, но после твоего ареста, в редакции появилась информация о том, что ты сегодня жестоко избил троих ни в чём не повинных людей, просто так и до полусмерти. Тебе теперь за это грозит вполне реальный срок. Ты же вот как-то так, сразу: был хорошим журналистом, а стал преступником-садистом. Так что знай: передачи я тебе носить не буду, и со своими уголовными проблемами разбирайся как-нибудь сам!

Зин, Зин! Да послушай же, там всё было не так…

Но из телефона уже раздались короткие гудки отбоя.

От обиды я даже захлебнулся, и из груди вырвалось, что-то вроде: «Ы-ы-ы пыт-ая-яа»! Ну, как же так! А ещё говорила, что за меня пойдёт в огонь и в воду.

А что – презумпцию невиновности в нашем государстве уже совсем отменили, что ли? Ещё и намёка на суд не появилась, а мне уже пророчат немалый срок и пусть и косвенно, но называют уголовником. Вот и верь после этого таким Зинкам.

И тут, то ли от усталости в начале этого дня, то ли от всех пережитых событий, но неожиданно для самого себя, я положил руки на обшарпанный стол, и уронив на них голову незаметно для себя задремал. Не помню, сколько времени продлился мой сон, но был он таким чудесным и радужным, совсем не похожий на дневную действительность, что, когда послышался звук проворачивающегося в замке ключа, в душе появилось горькое чувство разочарования.

Вот и всё Левашов, – пробормотал мой внутренний голос, – сейчас тебе дадут команду: «Руки за спину, не разговаривать, следовать за мной и, здравствуйте, – настоящая камера. А завтра начнутся допросы, протоколы и все эти процессуальные мероприятия, которые в конечном счёте приведут тебя на скамью подсудимых. И рассчитывать на какой-то иной исход – точно уже не придётся.

Встрепенувшись от мимолётных сновидений и нахлынувших мыслей, я машинально глянул на часы телефонного дисплея. Электронный циферблат показывал 21.17. Ну, ничего себе! Это здорово я тут «в гостях» задремал. Кому сказать – никто не поверит, что можно так классно выспаться в полицейском кабинете.

В этот момент, к моему большому удивлению, в комнату вновь зашёл Игорь Зайцев и с видом профессионального заговорщика произнёс вполголоса.

Виктор Алексеевич, наш начальник отдела срочно просит вас пройти в его кабинет, – и махнул в мою сторону рукой, приглашая покинуть это временное пристанище.

Ага, – подумал я, – в наручники не заковали, конвой не вызвали, да ещё и приглашают в кабинет начальника. Интересная картина получается. Ну, что ж, поглядим-поглядим, что за этим всем скрывается.

Той же самой дорогой мы с младшим лейтенантом поднялись на второй этаж и подошли к двери, на которой виднелась табличка с надписью – «Приёмная». Игорь провёл меня внутрь, а сам распахнул вторую дверь, ведущую в кабинет начальника РОВД.

Товарищ генерал-майор, – услышал я его голос, – подозреваемый гражданин Левашов по вашему приказанию доставлен.

Да вы что здесь, совсем с ума съехали?! – раздался приятный баритон с нотками металла в голосе.

Какой подозреваемый?! Какой, я вас спрашиваю?! Да человек за вас – вашу же работу выполнил, а в благодарность за это вы его, чуть козлом отпущения не сделали. Вы на что вообще рассчитывали А? Вот же работнички, в твою дивизию мать! Ну-ка, давай его сюда.

Не дожидаясь второго приглашения, я шагнул в дверной проём и оказался в просторном кабинете, мягко освещённом потолочными светильниками. В середине кабинета стоял длинный Т-образный стол с полированной столешницей и рядами стульев по краям. Прямо на меня, с противоположной стены, с двух фотографий, смотрели Президент Российской Федерации Владимир Путин и министр внутренних дел РФ Владимир Колокольцев. Сбоку стола, присев на краешек стула сидел начальник отдела подполковник Владимир Русских, а на его месте, в центре, расположился генерал полиции, в котором я сразу узнал министра внутренних дел нашей республики Сергея Клёнова.

Сразу три Владимира, – пронеслось у меня в голове, – впору, хоть самое заветное желание загадывать. А впрочем, почему бы и нет? Вот бы опять встретить утреннюю незнакомку.

Рядом с начальником, тоже на краешке стула, сидел его зам. майор Фомичёв, а чуть в стороне, стоял капитан Косоротов. Насколько я знал Фомичёва – он не был алкоголиком, но его руки явно не находили себе места и, чтобы как-то скрыть их нервную тряску, он то прятал их за спину, то засовывал в карманы брюк, то начинал лихорадочно сжимать пальцами краешек стола. При этом выражение его лица было такое, как будто офицер находился не в кабинете своего шефа, а присутствовал в морге на опознании трупа.

Проходите, проходите, – радушно пригласил меня министр, – присаживайтесь. Да, и самое главное не волнуйтесь и успокойтесь: все неприятности для вас уже закончились. Меня зовут Сергей Витальевич и я являюсь начальником этих, так называемых, офицеров в кавычках.

Всё ещё не понимая такую реакцию на смену событий, я осторожно прошёл вперёд и присел на самый последний стул.

Видите ли в чём дело, – продолжал генерал, – два года, целых два года! – он, даже стукнул кулаком по лежащей на столе служебной папке, – мои «бравые орлы» не могли поймать Геночку Серого, а точнее Геннадия Гарифулина, такого молодого рецидивиста, у которого за плечами столько «подвигов», что мама не горюй! Ростом вымахал величиной с доброго лося, а в голове вместо мозгов – одни бицепсы. И вот доблестные местные сыщики всё никак не могли его найти и задержать, позволяя ему продолжать свои «выходки»! А вы Виктор Алексеевич, всего двумя ударами определили его в больницу, где он и был опознан одной из некогда потерпевшей медсестрой. В данный момент к нему приставлена наша охрана, но, как только врачи поставят его на ноги, он уже точно не ускользнёт от заждавшегося правосудия.

Клёнов угрожающе посмотрел на своих подчинённых, которые, как мне показалось слегка поёжились, и продолжал.

Виктор Алексеевич, от имени всего МВД республики и от меня лично примите самые искренние извинения за грубые и непрофессиональные действия моих сотрудников. Поверьте, что мне очень стыдно за этих дуболомов, которые вместо благодарности решили отыграться на представителе прессы, пытаясь подставить его вместо настоящих преступников. А с тем цирком, когда они вас забирали из редакции местной районки, мы ещё отдельно разберёмся, – и бросив уничтожающий взгляд в сторону Косоротова, добавил, – особенно с теми, кому надоело носить погоны офицера полиции.

Слегка ошалев от услышанного я, как можно бодрее произнёс.

Извинения приняты Сергей Витальевич, да и понимаю я всё – служба такая: всякая бывает.

Министр широко улыбнулся, встал из-за стола подошёл ко мне, протягивая руку, и мы, глядя друг другу в глаза, обменялись крепким, мужским рукопожатием.

Ну, а сотрудники отдела, которые пытались сфабриковать против вас ложные обвинения, будут строго наказаны, да так, чтобы другим неповадно было. Даю вам, слово офицера и сам лично проконтролирую.

После чего повернулся к начальнику РОВД.

Ну что подполковник, я думаю, что Виктор Алексеевич, как честный и порядочный человек, теперь может покинут эти стены?

В ответ Русских и Фомичёв утвердительно закивали, соглашаясь с генералом.

Зайцев! – крикнул подполковник, – и когда из приёмной появился младший лейтенант, – распорядился.

Возьми мою машину и отвези Виктора Алексеевича, куда он скажет. Понял?

Так точно! – отчеканил Игорь. А министр добавил, – рад был познакомиться Виктор Алексеевич! Ещё раз прошу извинить, и сожалею, что это знакомство прошло в такой, не самой приятной обстановке. А ваши очерки, не все конечно, но некоторые мне читать приходилось: знакомые привозили несколько газет из этих краёв. Замечательные у вас интервью и репортажи. Всегда завидовал вашему умению рассказывать о заслуженных людях вашего района. Жаль, что у меня в пресс-службе нет никого похожего на вас. Пошли бы ко мне на службу, а? Да не торопитесь прямо сейчас с ответом. Вы подумайте на досуге над моим предложением. Я ждать умею. Ну, удачи, всего вам доброго и до встречи!

Я, в свою очередь, пожелал всем «приятного вечера» и попрощавшись, снова пошёл в сопровождении младшего лейтенанта по коридорам отдела.

Уже, когда мы выезжали с ним на служебной Волге Русских на центральную улицу, я задал вертевшийся у меня на языке вопрос.

Послушай Игорь, насколько я знаю, у нас в районе каждый день случаются разные правонарушения и драки в том числе. Но не приезжает же министр внутренних дел республики на каждое такое происшествие. Я уже думал, что мне пора «сухари сушить», а он так, кстати, появился и оправдал меня, что до сих пор не верится в состоявшуюся справедливость.

Честно говоря, – ответил младший лейтенант, – мы и сами тут без малейшего понятия. Сергей Витальевич приехал внезапно, без предупреждения, и учинил такой разнос нашему начальству, что «пыль летела до потолка», и слышно было аж до первого этажа. А как он узнал о том, что Фомичёв с Косоротовым решили вас подставить, никто толком не знает. Если предположить, что кто-то из наших сообщил министру об этом деле, то всё равно – он бы не успел так быстро к нам приехать. В общем получается какое-то непонятное его появление. Да вам-то что теперь переживать, Виктор Алексеевич! Всё хорошо, что хорошо кончается! И я, и мои товарищи – мы все будем рады за вас, вот от всей души, честное благородное слово! Если бы министр избавил нас всех ещё и от Фомичёва с Косоротовым, то тогда был бы совсем полный порядок.

Мне бы тоже этого хотелось, – подумал я, глядя на мелькавшие за окном дома нашего районного центра.

Когда машина свернула с центральной улицы, я попросил Игоря остановиться в самом начале Речной. Хотелось последнее расстояние до дома пройти пешком. Зайцев возражать не стал и через пару минут я неторопливо шёл по вечернему райцентру. Кое-где уже засветились окна домов и летние, ярки краски лета начали приобретать чёрно-белое изображение, как на старинных фотографиях, давая понять о наступающем вечере. Да и дневная жара стала понемногу отступать.

Странное и, главное, внезапное появление министра МВД республики Сергея Клёнова не давало покоя, заставляя перебирать различные версии этого события. Вряд ли Зинаида Ерёменко откликнулась на мою просьбу и, после своего резкого отречения, связалась с нашими коллегами из республиканских изданий. Наш главный редактор Маньяна, как я уже предполагал, не могла мне помочь на уровне районной власти, в силу своей мягкотелости и унизительной толерантности. Ну, а больше у меня никаких вариантов не просматривалось. Но кто-то же привлёк внимание Клёнова, который бросил все дела и примчался аж за сто шестьдесят километров. И ради чего? Ради рассмотрения вполне себе заурядного происшествия? И чем больше я размышлял обо всех этих нюансах, тем больше не находил на них вразумительного ответа. Жалко, что рядом со мной не было моего уважаемого тренера по восточным единоборствам. Он-то уж точно бы нашёл какое-либо объяснение всем стечениям сегодняшних происшествий. У него всегда и на все случаи жизни имелись чёткие и логические заключения. И наверняка бы он, как бывало и раньше, подвёл под всё случившееся тысячелетнюю историю и философию каратэ.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Восьмое чудо света».

 

В конце концов, так и не придя к ни к какому выводу, я своим обычным путём дошёл до дома и, уже открывая входную дверь, услышал жалобное мяуканье. Вот же жизнь собачья! Мне сегодня за весь день так и не удалось хотя бы на минутку забежать к себе домой. А дома находилась в одиночестве, обиженная и голодная моя любимица кошка Зума.

Первым делом, сняв ботинки и пиджак, я вынул из холодильника увесистую пачку сухого корма «Кити Кэт» и щедро насыпал его в кошачью миску. Затем прошёл на кухню и плотно задёрнул оконные шторы.

Нет, всё же у меня есть определённая доля везенья, потому что сейчас я мог бы по полной программе «отдыхать на нарах» в СИЗО, а там мне бы ой как не хватало бы привычного комфорта. А раз так, то долой рабочий костюм и, да здравствует домашний халат! Генеральной уборкой обязательно займусь завтра, если, конечно, Маньяна не ушлёт меня «к чёрту на рога».

Не успел я почесать Зуму за ушами и завязать халатные тесёмки, как со стороны входной двери послышался осторожный стук.

И когда же мои руки дойдут до установки дверного звонка, – подумал я, направляясь в прихожую, – ну, не дай бог, если это заявился Косоротов, пусть, даже и с извинениями! Хоть пощёчину, но врежу по его мерзкой роже. И полный праведной решимости, резко распахнул филёнчатую дверь.

Обалдеть!!! – только и пронеслось в моей голове. Я вообще-то много чего повидал в этой жизни и чем-то меня удивить – дело довольно трудное. Но…

Если бы в моём дворе выстрелило сто двадцатимиллиметровое орудие или бы пришло известие о выигрыше в лотерею сорока миллионов рублей, я бы точно удивился раз в пять меньше. А ещё через мгновенье в голове пронеслась очередная мысль: «Витя, рот закрой»!

На пороге стояла она. А может и не она. Во всяком случае, незнакомка была очень похожа на ту, из-за которой у меня сегодня произошло столько событий. А я уже совершенно потерял всякую надежду на то, что увижу её ещё хоть раз, а тут пожалуйста, вот она – совсем рядом. Помнится, один мой знакомый художник, работавший исключительно в жанре Ню, как-то сказал, что на истинно– прекрасную женскую красоту можно смотреть целую вечность. Да, правильно сказал мужик. Применительно к этой ситуации, так я бы на эту незнакомку тоже бы смотрел, не отрываясь до самого утра, а потом ещё и до вечера.

Нет, только представьте: с умопомрачительного личика, с грамотно нанесённым макияжем, не сходила приветливая улыбка. Головку украшала шикарная причёска, а в ушах поблёскивали сверкающие серёжки-висюльки. Лёгкое летнее пальтишко дополняло неповторимую фигурку. Сказка, да и только.

Можно войти? – спросила она голосом, – от которого моя голова пошла кругом, всё ещё не веря в реальность происходящего. В ответ я выдавил из себя, что-то нечленораздельное и показал рукой, мол, да заходи. Ну, а что я ещё мог произнести, если ко мне в дом шагнуло ни больше, ни меньше, как «Восьмое чудо света».

Закрыв входную дверь, я начал понемногу приходить в себя. Из прихожей был виден кусочек кухни, где на стене еле слышно тикали настенные часы. Стрелки показывали 22.34 и, я подумал о том, что не слишком ли поздний визит наносит мне моя незнакомка. А она прошла немного вперёд и начала объяснять, что раньше никак не могла встретиться со мной, чтобы выразить свою благодарность за утреннее спасение. И что я такой бесстрашный и мужественный человек, одним словом – настоящий мужчина, каких в наше время – немыслимая редкость.

Минуты две я слушал этот монолог, а потом прервав гостью на полуслове коротко спросил.

Ты может быть всё-таки скажешь, как тебя зовут?

Незнакомка взмахнула своими длинными ресницами и голосом, от которого у меня снова закружилась голова, произнесла.

Марина, Марина Клёнова.

Вот это да! Теперь уже у меня, в районе висков, так заскрипели шестерёнки мыслительного механизма, что я, даже испугался: вдруг их сможет услышать моя гостья?

А отчество у тебя случайное не Сергеевна? – спросил я в свою очередь.

Ну да, оно самое, Сергеевна, – с лёгкой улыбкой ответила Марина.

Нет, я сегодня точно с ума сойду: ну сколько же можно обрушивать на одного человека столько испытаний в течение последних двенадцати часов.

Интересно, – с трудом выдавил я из себя, – а ты случайно не приходишься каким-либо родственником министру МВД нашей республики?

Ну, в некотором роде да. Вообще-то, я его родная дочь, – как-то очень буднично ответила девушка, – Слушай, а мы что так и будем стоять в прихожей, или как?

Конечно, или как, – ответил я, жестом показывая на проход в кухню.

Она не стала дожидаться второго приглашения, и скинув белые сапожки, а вместе с ними и своё лёгкое пальто, проследовала вслед за мной на кухню. Проходя мимо двери в ванную комнату, гостья смущённо улыбнулась и комично сморщила свой миленький носик.

А на кухне, перефразируя фразу Василия Макаровича Шукшина, у меня на обозрение, вырисовывалось полное «бардельеро». В мойке возвышалась груда немытой посуды недельной давности, пол не видел веника ещё больше, а на столе валялись обломки недогрызанного печенья вперемешку с колбасными очистками. Ко всему этому проказница Зума, уцепившись когтями за синие оконные шторы, раскачивалась на них, словно малолетний ребёнок на качелях.

Извини, – пробурчал я, – сегодня никак не ожидал к себе гостей, а тем более такую девушку, как ты. Пока находился в полиции, очень хотелось тебя найти и увидеть, но вот чтобы так – у себя дома, так о таком, даже и не мечталось. Ты что предпочитаешь, чай или кофе?

Да на твоё усмотрение, – проговорила Марина, – как себе, так и мне.

Я долил в электрочайник воды и вставил вилку его провода в розетку электросети. Затем выбрал из груды грязной посуды две фарфоровые кружки, и вымыл их так, чтобы не стыдно было угощать свою позднюю гостью.

Мне одно непонятно, – начал я, – усаживаясь за стол, – каким образом твой отец успел так оперативно приехать в наш район, и так быстро разобраться с моей или с нашей с тобой – утренней историей?

Марина смахнула со скатерти несколько хлебных крошек в немытое чайное блюдце.

Тут всё очень просто, – начала она, – в вашем районом центре живёт моя хорошая подруга, с которой мы вместе шесть лет учились в одной группе, в Сосновском университете. Я уже целую неделю находилась у неё в гостях и сегодня с утра хотела прийти на площадь перед районной администрацией, куда должен был приехать за мной отец. На тот момент он уже проехал почти две трети пути сюда. Ну, а дальше ты всё знаешь сам: эти подлецы и твоё появление на моё счастье. Когда мы отъезжали на такси, я запомнила табличку на твоём доме, и когда вернулась к своей подруге, то рассказала ей обо всём, что со мной произошло. У неё в вашей газете работает родная тётя Люба, и Валентина – моя подруга, предложила рассказать обо всём в «Вестях плюс», для написания очерка о здешних, распоясавшихся хулиганах.

Когда мы с ней подходили к редакции, то увидели полицейское авто – столпотворение, и то, как тебя вывели и увезли на машине местного РОВД. Уже внутри, возле прерванного застолья, мы с Валентиной поведали твоим коллегам об утреннем инциденте. Потом пришёл какой-то полицейский офицер и рассказал эту же самую историю, но уже в другой интерпретации, совершенно не догадываясь о моём присутствии. Я попыталась прояснить ситуацию, но одна ваша журналистка тут же раскричалась о том, что она давно догадывалась о садистских наклонностях Левашова, и совсем не удивлена тем, что произошло в том переулке.

В этот момент тоненько запел свисток электрочайника.

Продолжай, продолжай, – проговорил я, – доставая из кухонной стенки начатую пачку индийского чая.

А что продолжать? – Марина опять смахнула со стола невидимые крошки, – твои товарищи по работе рассказали о ваших отношениях с капитаном Косоротовым, а главный редактор позвонила куда-то, но я так поняла, что там не очень-то обрадовались её новости, и она всем потом сказала, что пока сделать ничего нельзя.

Интересно, а возмутившуюся журналистку, – перебивая девушку спросил я, – случайно не Зинаидой звали?

Я этого точно знаю, но помню, что фамилия у неё была, какая-то с украинским окончанием.

Знаешь, я, когда находился в полиции, то так и представлял, что всё примерно в таком плане и произойдёт: наш главный редактор Краузе не станет «стоять за меня стеной», – сказал я, заваривая свежий чай.

Наверно обидел когда-то женщину? – Лукаво спросила Марина.

Да, у неё постоянно присутствует синдром мании преследования: ей всё время кажется, что я «сплю и вижу»: как бы сесть в её кресло. А это совсем не так. Не понимает женщина того, что быть главным редактором совсем не является пределом моих мечтаний. Да, ну её! А что было потом?

Потом я поняла, что теперь уже мне следует вмешаться и выйдя из редакции позвонила отцу и всё ему рассказала, начиная от момента моего захвата этими негодяями, и заканчивая твоим задержанием. Он сказал, что по приезду на место во всём разберётся. Отец у меня, если что-то пообещает, то обязательно сделает, что собственно, и произошло после его прибытия в ваш районный центр. В результате, вот как-то так – он и я вытащили тебя из местной полиции. Спасибо тебе за утреннее спасение от тех мерзавцев! Ты, настоящий мужчина! Наверно от девушек и женщин у тебя отбоя нет? Уже не одну спас, как и меня, – лукаво спросила Марина.

Приблизительно до ста считал, а потом сбился, – отшутился я.

Ну, теперь понятно, почему меня не отправили в СИЗО, а продержали всё время в одном из пустующих кабинетов.

Марина, ты меня извини. Честное слово много чего передумал сегодня, но то, что дочь нашего министра полиции придёт ко мне домой, да ещё и станет выражать благодарность – это мне, даже в голову не приходило.

С этими словами я стал разливать по кружкам заваренный чай.

У меня для такого случая кроме этого и нет ничего, – распахивая дверцу практически пустого холодильника и доставая начатую пачку печенья «Юбилейное», – констатировал я.

Живу один и, не будь Зумы – моей кошечки, то дома появлялся бы не всегда вовремя. Каждый день, за редким исключением, мотаюсь по району, как и положено нормальному журналисту или сижу, после возвращения, из редакции, и бывает до самого утра, пишу очерки и репортажи об увиденном и услышанном.

В этот момент Марина насыпала в кружку две чайные ложки сахара и стала неторопливо размешивать содержимое.

Слушай, а расскажи мне о себе. Как ты стал журналистом, где так здорово научился драться ну, и вообще…?

Я слегка смутился.

Да ты уже обо мне знаешь больше, чем все мои коллеги вместе взятые. Никогда не поверю в то, что тётя твоей подруги Валентины – Любовь Сергеевна Игнашевская не рассказала обо мне целый вагон подробностей. Лучше уж ты расскажи о себе.

Да у меня биография совсем маленькая, – ответила Марина, запивая очередную печенюшку глотком чая. Окончила школу, потом ещё шесть лет училась на юридическом, два раза ходила замуж и каждый раз неудачно. Детей не завела. Сейчас работаю в одной из частных адвокатских контор и уже пару недель нахожусь в очередном отпуске. Кто мой отец ты знаешь, а мама два года назад погибла в автокатастрофе.

Всё это время, пока шёл этот диалог, я с восхищением смотрел на девушку, любуясь её правильными линиями лица, шеи и конечно же глазами, на которые обратил внимание ещё утром. Видимо у бывших мужей Марины с головой было не всё в порядке, если они никак не смогли удержать возле себя такое очаровательное создание. Хотя… ну кто же его знает? Может это она здесь и сейчас такая «мягкая и пушистая», а на самом деле является полностью законченной стервой в квадрате. Опять же – у отца такая высокая должность, что тоже, очень возможно наложило свой отпечаток. Но всё равно, как представлю её совершенно без одежды, так сразу же возникает ощущение, как в том анекдоте: все зубы сводит до одурения. Поэтому, чтобы избавиться от накатившего наваждения я, как можно спокойнее произнёс.

Прими мои сожаления по поводу твоей мамы.

А знаешь, я тоже успел побывать в роли женатого мужчины и тоже, как и ты – неудачно.

А почему неудачно? – спросила Марина, глядя мне прямо в глаза.

Понимаешь, жизнь журналиста – это ещё то испытание для твоей второй половины. Будильник каждое утро приходится ставить на половину шестого утра. Затем нужно быстренько проверить уровень зарядки диктофона с фотокамерой и вспышки для неё, а если понадобится, то и поставить все эти гаджеты на подзарядку. Потом стремительный рывок на личную гигиену, завтрак и оперативные сборы на работу. И всё, что можно поменять в этом перечне, так только исключительно последовательность перечисленных действий. А ещё, как правило, полное отсутствие выходных дней, когда нужно «сломя голову» мчаться на какое-либо массовое мероприятие с участием районной или республиканской властей. А дальше, всё, как в песне у Сергея Трофимова:

 

«А дома ждёт жена и хочет жить красиво,

Попробуй не ублажь – сорвётся с тормозов» …

 

Представляешь – ей всё время хотелось, чтобы я забил абсолютно все гвозди, во все стены Российской Федерации.

Марина сначала рассмеялась одними губами, а потом уже открыто расхохоталась без всякого стеснения. Глядя на неё, я не переставал любоваться очаровывающей красотой девушки, вопросительно расширив глаза.

Ты будешь смеяться, но именно такие строчки идеально подошли бы к моим бывшим мужьям. Им постоянно не хватало средств и возможностей, а я всё время им была что-то должна, не понимала их наполеоновских планов, на которые мне в обязательном порядке следовало добывать финансовое обеспечение. Сначала это так и было, а потом, когда поняла, что за пустыми амбициями абсолютно ничего нет – отпускала их на все четыре стороны.

Слушай, давай ещё налью погорячее, – сказал я, видя, что Марина уже допивает содержимое своей кружки.

В этот момент из прихожей приглушённо зазвучал марш «Прощание славянки».

Девушка легко выпорхнула из-за стола и пройдя к вешалке у входа вынула из кармана пальто сотовый телефон.

Да, пап, я в гостях. Да, нет, в гостях у Виктора Алексеевича. У Левашова. Да, у того самого. И что? Нет, нормально. Ну, всё! Хорошо, я поняла!

Марина отключила телефон и вернулась к столу.

Ну, вот, повсеместный родительский контроль: минут через десять сюда подъедет мой отец и заберёт меня домой: в смысле увезёт в город. Я вообще-то уже давно не живу в родительских стенах поскольку у меня имеется своя квартира. Но после двух моих разводов он стал меня опекать, как маленького ребёнка.

Не присаживаясь на стул, девушка подошла ко мне и положила руку на плечо.

Ну, вот Виктор, мы и познакомились.

Я встал со стула и легонько притянул девушку за плечи к себе. Марина опустила вниз свои длинные ресницы и тихо произнесла: «Ви-тя-а –а -а».

На её последнем звуке входная дверь отозвалась резким и требовательным стуком. Марина встрепенулась и вопросительно посмотрела на меня.

Ты кого-то ждёшь?

Я удивлённо пожал плечами.

Все гости, которые могли ко мне прийти, все они побывали у меня ещё вчера. Даже и не знаю – кто это может быть, – ответил я, направляясь к выходу, и опять подумал, что возможно, это Косоротов припёрся со своими извинениями.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Самая короткая

 

Совершенно спокойно, без всякого чувства опасности открыл защёлку английского замка, распахнул входную дверь, и в следующий момент от неожиданного и подлого удара снизу-вверх, в челюсть – упал на спину. Оперкот оказался настолько сильным, что я, совершив кувырок, через голову назад, встал на колени и упёрся ладонями в пол.

Сейчас будет добивать ногой, – пронеслось у меня в голове и чисто автоматически, ещё не открывая глаз, поставил жёсткий блок вытянутыми вперёд руками – кулак на кулак. Мгновенно раздавшийся вопль известил о том, что защита сработала точно и эффективно. Медленно приходя в себя от нокдауна, я повернул голову влево и просто осатанел. Да это же де жавю какое-то: между кухонным столом и холодильником, лёжа на полу, сцепились Аркадий Фомичёв, он же – Фомочка, и Марина, которая с криком, изо всех сил, пыталась дотянуться до упавшего на пол кухонного ножа. Боковым зрением я увидел, как на меня надвигается какая-то серая тень и моментально перекатившись в сторону сумел встать на левое колено. Вот тут, даже в таком неудобном положении, атаковать меня, «дорогим налётчикиам», уже поздно, и поэтому спокойно отбив два фуэтэшных удара коротконогого противника, и уклонившись от третьего, точным ударом руки в пах – свалил нападавшего.

Хоть и учил меня мой сенсей джентельменским правилам ведения поединков, но, видимо, сегодня оказался не тот случай, чтобы «расшаркиваться в реверансах». Мне хватило буквально одного прыжка, чтобы оказаться верхом на Фомочке и, годами отточенным ударом кулака в затылок, отключить его сознание. Потом стащил обмякшее тело с Марины и помог ей подняться на ноги.

В этот момент входная дверь распахнулась ещё раз и в прихожей стремительно появились – Игорь Зайцев, наш министр МВД Клёнов и начальник районного РОВД Русских. Тот, что напал на меня первым, просто не успел ничего понять, как против него Игорь молниеносно провёл один из своих любимых приёма, от которого первый так грохнулся об пол, что моментально оказался полностью обездвиженным. Вслед за ним отец Марины точным ударом опять отправил коротконогого в глубокий нокаут. И только, когда подполковник Русских скрутил ещё одного, незамеченного мной нападавшего, я позволил себе расслабиться и отдышаться.

 

Уже после того, как дежурный наряд увёз задержанных налётчиков, мы все сидели за тем же столом, к которому водитель начальника РОВД оперативно привёз парочку «Сибирской уникальной». Как оказалось, служебная машина министра, никак не захотела заводиться и пришлось Игорю Зайцеву везти министра и своего начальника на той же Волге, на которой он привёз и меня, чтобы забрать Марину. Сергей Клёнов неожиданно забеспокоился о дочери и надо сказать – забеспокоился очень вовремя. Я конечно, справился бы с дружками Фомочки и сам, но неожиданная помощь не оказалась лишней.

Марина от водки отказалась наотрез и только тихонько сидела рядом со мной, прижимаясь под столом своей маленькой коленкой к моей ноге, иногда вставляя в мужской разговор короткие – да или нет. А я держал её за руку и мечтал только об одном: как можно скорее закончить гостевую церемонию и остаться наедине с зеленоглазой девушкой, с которой судьба меня свела в этот день. Не будь с нею рядом отца, скорее всего так бы и получилось, но, как только вторая бутылка опустела, все дружно засобирались по неотложным делам. Выходя за своими подчинёнными, Сергей Клёнов коротко бросил дочери, что он ждёт её в машине. Когда дверь за ним закрылась, Марина подошла к столу и нацарапала на обрывке салфетки телефонный номер. Потом подошла, подтянулась на цыпочки и обняла, прижавшись щекой к моему подбородку. Я ещё успел прижать её к себе, но она ловка вывернувшись, подхватила свою одежду и вышла, захлопнув входную дверь. Вот так и закончился этот необычный и сумасбродный день.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Заключительная

 

Я проснулся, оттого что узкий солнечный лучик, пробивающийся сквозь щель в оконных шторах, стал светить мне прямо в закрытые глаза. Из кухни доносилось какая-то весёлая возня и приятно пахло свежезаваренным кофе. Забросив обе руки за голову и сладко потянувшись, вдруг вспомнил все события того далёкого дня, после которого уже прошло несколько лет.

С Мариной мы перезванивались ровно 32 дня, а потом, дважды встретившись – поняли, что так больше продолжаться не может, и приняли одно единственное и логически завершённое решение.

 

Всё-таки правильно опасалась меня Маньяна: дело в том, что уже четвёртый год, как я руковожу нашей районной газетой «Вести плюс» в качестве её главного редактора. Правда, к этому назначению абсолютно не имею никакого отношения. Просто в свою очередную двухлетку Маньяна Александровна, как и положено по выбранному ей сценарию, очень оперативно родила от главы района дочку. В «благородном семействе» тогда получился большой скандал с битьём фарфоровой посуды и вырыванием волос из голов соперниц. В конце концов, глава района Крякченко, перевёлся на работу в другой регион, почему-то резко оставив и жену, и любовницу.

 

Уйдя в декретный отпуск, бывший главный редактор так и не вернулась обратно в газету, а мне новый районный руководитель предложил занять вакантное место главного. И я, совершенно неожиданно для самого себя, взял, да и согласился. Тем более, что моя ненаглядная жена – Марина Клёнова всегда любила повторять, что с моими способностями мне сам Бог велел руководить местными «акулами пера». Она конечно же, уже давно не Клёнова, а Левашова и у нас подрастают двое очаровательных двойняшек-парней, от которых мои родители просто без ума. Да и отец Марины – Сергей Витальевич Клёнов, уже генерал-лейтенант полиции, приезжая порой из Москвы, куда его перевели в прошлом году, в буквальном смысле позволяет им ездить на своей шее.

 

После той истории, капитана Косоротова уволили из органов внутренних дел, а «вечный майор» Фомичёв служит в одном из самых отдалённых районов нашей республики – участковым. Его сын Фомочка, после двухлетней отсидки за нападение на мой дом, в одной из пьяных драк нанёс двум своим противникам несколько ножевых ран и теперь снова «отдыхает» на какой-то из Воркутинских зон.

Игорь Зайцев перешёл на работу в Следственный комитет и женился на подружке Марины, той самой, у которой она когда-то гостила в отпуске. Так что мы теперь дружим домами. Тётя его жены – Любовь Сергеевна Игнашевская, теперь уже другим нашим сотрудникам постоянно напоминает о неукоснительном следовании пресловутой линии главного редактора. Дело в том, что Зинаида Ерёменко, после нашей с Мариной свадьбы, написала заявление на увольнение по собственному желанию и уехала с каким-то иностранцем на Ближний Восток. Вслед за ней из редакции уволилось ещё двое журналистов, не желавших работать под моим «чутким руководством». Правда, пришедшие на их места представители нового поколения второй древнейшей профессии оказались ничуть не хуже предыдущих и, «Вести плюс» от этого только выиграли, в том числе и в смысле тиража. А совсем недавно, в редакции появился Андрей Сиверцов и попросил принять его на работу штатным корреспондентом. Как журналист, он мне подходил по всем статьям и как Игнашевская не пыталась воспрепятствовать его приходу, он снова начал работать, но уже в моей команде.

 

Мой бывший тренер из секции восточных единоборств, узнав о том, что тогда со мной приключилось, от своих прежних взглядов не отказался, но свой принцип того, что лучшая схватка – это та, которая не состоялась, стал озвучивать на тренировках не так часто, как раньше.

 

О том неординарном событии напоминает только старый будильник, сохранившийся ещё от моей бабушки, который и сейчас стоит, как и раньше, на прикроватной тумбочке.

Так что, когда этим утром я наблюдаю, как мириады пылинок танцуют в лучах солнца, пробивающегося из-за оконного стекла, меня вдруг охватывает какое-то сладкое предчувствие – то, что случилось пять лет назад, уже никогда не повторится.

 

А из лежащего рядом смартфона, уже призывно раздаётся голос поющего Владимира Трошина, зовущего под старинную песню журналистов решать очередные газетные проблемы:

 

«Трое суток не спать, трое суток шагать –

Ради нескольких строчек в газете.

Если б снова начать, я бы выбрал опять

Бесконечные хлопоты эти».

 

Мир сдвинулся со своего прежнего места и пошёл.

Интересно только куда?

Ну что ж, новый день начинается, и это «куда» мне и предстоит сегодня выяснить.

 

 

Владимир ЛИФУНШАН

Республика Алтай

Турочак

2018

 

 

Все факты и события, а также названия

населённых пунктов и улиц – представляют собой

исключительно авторский вымысел.

Любые совпадения представленных персонажей

с реально существующими людьми –

являются случайными.