Отзвук Сталинграда

Отзвук Сталинграда

ГИМН

Губами дрогну, – звукам гимна

Навстречу… А вот петь – боюсь:

Вспухают в горле, как ангина,

Слова, в которых жив Союз –

Ещё могучий и единый,

Бедой не прибранный к рукам,

Моим не верящий сединам –

И новым ханам и князькам.

Гагаринской улыбки светом

Поднявшийся – за облака!

Да, там махала партбилетом

Едва ль не каждая строка.

И в этом было мало прока…

И, скопом, их смахнули в грязь,

И – скопом – растоптали строки,

Где Русь – Великою звалась.

СТАЛИНГРАД

На границе тучи ходят хмуро…

(из песни)

Над Дунаем, над Вислой

(И – уже над Донцом!)

Тучи тяжкие виснут,

Наливаясь свинцом.

Но лучится задором

Наш погодный прогноз:

Нет, над Волгой и Доном

Не предвидится гроз!

Пусторечья фонтаны,

Молодечества зуд…

Тучи, ставши фронтами,

Всё ползут и ползут.

А витии, рисуясь,

Строят символы в ряд.

О, не трогайте всуе

Этот хоть – Сталинград!

Вам пустая бравада

Очи дымом не ест?

Прежде, до Сталинграда,

Был не сдавшийся Брест.

Тучи чёрные вязли

Не в грязи, а в крови.

Были – Орша и Вязьма,

И – предместья Москвы.

Слов пустых вам не жалко,

Но – забыть о таком?

Ельней, Ржевом, Можайском

Жжётся памяти ком…

И стою я на круче,

На донской, и закат

Полонившие тучи

Чёрным светом слепят.

Век минувший оболган –

Будто сдали врагам

И горящую Волгу,

И Мамаев курган.

И, не смея назваться

(Нас обидеть боясь!),

Тянут к нам сталинградцы

Перебитую связь.

Тянут, тянут – к России, –

На Донце и в Крыму…

Сталинград – это символ?

Плоть верните ему!

Всем речам и парадам

Карта – главный ответ:

Ведь на ней Сталинграда

Даже отзвука нет!

Словом не растекайтесь

Про вождей, про вину.

Возвратите нам карту,

Что сломила войну!

Ту, где строится строго

Ряд побед и утрат.

И подходит подмога,

Что послал Сталинград.

ДОБРОВОЛЕЦ

Похожий на корявый корень,

Из тех, что держат берега,

Уходит Михаил Луконин

Не в строки – в финские снега.

 

Там Маннергейм все стёжки выжег,

«Кукушки» там навили гнёзд.

А он вперёд толкает лыжи,

Опять поднявшись в полный рост.

 

Лыжнёй той заступаюсь веско

За тот порыв, за ту страну,

Где шли в поэты без повестки,

И точно так же – на войну.

 

«Да брось! Война та – мутновата…» –

Диванный критик кривит рот.

А ветер полы маскхалата

Крупой свинцовой в клочья рвёт.

 

И, будто нам немым укором,

Скрипит, судьбу пытая, наст.

Уходит Михаил Луконин…

Уходит Михаил Луконин

Не в жизнь минувшую, а – в нас.

* * *

Век отцовский…Вехой – холмик

Со звездой… И – грай вороний.

А обочь – страна ли, холдинг –

С девяностых – похоронный.

 

Четверть века серп хоронят

И, с того же флага снятый,

В гроб не могут втиснуть молот –

Очень уж велик, проклятый!

 

Речка вся ушла в ольховник.

Клёном все дворы забило.

Вороньё кружит, где холмик

Со звездою… Не забыло!

УРОКИ ЧТЕНИЯ

Да, учат чтенью – буквари,

А я, с тех пор как волю помню,

Читал взапин осокори,

Водя тропинкою по пойме.

 

Слова за тёрном и лозой

Чудные вырасти сумели:

Они под солнцем и грозой

То вдруг белели, то синели…

 

Мне нравился букварь такой,

Где, метя русла и лиманы,

Осокори своей строкой

Прямые линии ломали.

 

То шли покосом, к слогу слог,

То, где обрыв, с ноги сбивались.

И что по ним прочесть я смог

Тогда – всю жизнь потом сбывалось.

НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ

Не Пушкина правнуки мы, а – Емели:

Не просим пера и свечи,

Не дышим строкою – пуляем е-мейлы

Друг дружке, не слезши с печи.

 

Разжившись шкатулкой с велением щучьим,

Мы, вырвав из вечности миг,

Гусиными перьями тайны не мучим,

Мы – пальцами тыкаем в них!

 

Никто наше «мыло» с волненьем не вынет

Из ящика, не надорвёт.

И всё, что пуляли мы, канет и сгинет,

Поскольку как морок живёт.

 

Ну, нет в нём, пустом, матерьяльной подпитки!

Конверта с Кремлём, а внутри –

Листков шелестящих… Пустяшной открытки,

С шарами, копейки за три.

* * *

Может быть, и жила ты – не мною,

А придуманным образом… Но

Это всё не прошло стороною

И не кануло камнем на дно.

 

Не икона, не мраморный идол, –

Не просил я попроще удел:

Тот, кого я в глазах твоих видел,

На меня неотрывно глядел…

 

Дни чужие, то розно, то купно,

Душу взять норовили в полон.

Но глядел на меня неотступно

Из заплаканных глаз твоих – он.

 

Ты его не звала, не искала –

Хоть бы шелестом губ, хоть бы раз!

Ты о нём даже будто не знала –

Ни на миг не сомкнувшая глаз…

СЛОВО И ПОЛЕ

Что ни строка, то в терновом венце роковом…

Речь, ты свеча – или дремлющий пал на Руси?

Полю же – сеять и жать. Ну и – пот вытирать рукавом

То перелеска, то пыльной лесной полосы.

 

Всё-то мы слова выводим особенный сорт,

Тешимся думкой, что хлеба важнее оно.

Поле, вдыхая колючую ость и осот,

В тёмных ладонях несёт золотое зерно!

 

Слово, прошу: первородство своё уступи,

Чтобы миры прозревала строка на веку –

Узким прокосом, где бабушка вяжет снопы,

Век собирая рассыпанный – по колоску…

* * *

Дам «петуха», сорвусь, собьюсь –

А вам, хористы, что за горе?

Пою – и плачу, и смеюсь! –

Не примеряясь и не вторя.

 

Ведь к людям чувства рвутся – вброд,

Навзрыд, глубин не вымеряя.

Во тьме их за руку берёт,

Ну, разве что лоза сырая…

 

Пить дрожь, висеть на волоске,

Сжигать мосты, всходить на плаху

Со мной – равнине и реке,

Не дирижёрской длани взмаху.

 

А вы глядите свысока –

Всё мимо глаз моих, ревниво.

Зато в глазах моих – река,

Зато в моих глазах – равнина!

 

И голос мой, взлетев на холм,

Дрожит и меркнет – не жеманясь.

К лозе сырой, к траве сухой,

К губам горячим прижимаясь…

ПРОЩАНИЕ С ЮНОСТЬЮ

Ну, что не так на свете стало?

Июль. И сад. И полог старый,

И долгий сон в тени густой.

Пьют солнце яблоки… Но, с ними

В раздоре, жадно тянут сливы

Грозы густеющий настой.

И хруст заветренной горбушки,

И молоко в литровой кружке,

И тени снов, что щёки жгут.

И пьёшь, и пьёшь – не нужен роздых! –

Свиданий схолодавший воздух, –

И молоко стираешь с губ…

Сливовый сумрак грозовеет,

Но с яблонь – спелым солнцем веет,

И сердцу в горле горячо!

И манит жизнь – а что ей, жалко? –

Не мятою сельповской жамкой,

А – Калачом! А – Калачом…

БИЛЕТ

Был билетом, мне выпавшим, горд,

Повторял: «Бытие!»

Из двух слов мне попался кроссворд

На вокзальной скамье.

Запад шпалы устало считал,

Пел на стыках Восток…

А меня немотою пытал

Тот измятый листок.

Там в пространстве, до дрожи сквозном,

Откровеньем немым

Были связаны смыслы узлом –

Под углом, под прямым!

И, как будто признав их права,

Стих вокзальный галдёж…

«Там, где эти сойдутся слова, –

Так, как здесь, – ты сойдёшь.

Всё, что ты о пути своём знал,

Мало значит без них…»

Голос, что на перрон меня звал,

Растерялся и стих.

И всё держат в потёмках пути

Поезд мой на руках.

Я уже разгадал – из пяти!

Из шести – ну никак…

У ПРОСЁЛОЧНОЙ ДОРОГИ

Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые…

И. С. Тургенев

Опять ноябрь льёт серебро по черни

Печальных нив и схолодавших строк…

Опять позёмок больное кочевье –

Не только тёмных колей поперёк!

 

Плутает тройка тут в тумане долгом –

И дилижанс, что правился в Париж…

И воробьи спорыш обочин долбят…

Им станет зимним хлебушком спорыш.

БОЛЬНИЧНЫЙ СОН

Что ищу, рукой глаза закрыв? –

Ветер. Ночь. Стерляжий мыс. Обрыв…

 

Не по взгляду друга узнаю –

По его касанью на краю.

 

Он узнал! Хоть и не вдруг, не сразу.

Ветер. Ночь. Слепые ветки вяза…

ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЧУХОНЦЕВА

Прости мне, родная страна,

За то, что ты так ненавистна.

О. Чухонцев

Так безыскусно начинал писать…

И нынче там живёт, со мной не ссорясь,

Сечёт капусту Павловский Посад

И огурцы в большой кадушке солит.

 

А сам поэт – за строчкою-межой,

Где вороньё со всех сторон слетелось.

Поэт хороший, что там! Но – чужой.

Так долго в это верить не хотелось.

* * *

Ты – память… Стёжка в лопухах и – даль…

Не жалость ты, а хмель, и боль, и жаль;

Пчела в цветке: прижмусь щекой – ужалишь.

Ты – память. И мой век вздымаешь ты,

Как лемех – затравевшие пласты,

Как плуг, вернуть решивший людям залежь.

 

Не только мне – всем дням, округе всей…

Ты – свет зерна и тихий шёпот: «Сей!»;

Упав зерном, истлев, ты корни пустишь.

Ты время поворачиваешь вспять,

Чтоб залежь века прошлого поднять

И – нынешнего брошенную пустошь.

 

Ты – стёжка, приручившая простор;

И – всё, что дрожью век сказал костёр

Течению, и берегу, и вязу.

Ты – мой рассвет, и холод мой, и зной;

Ты – то, что было кровью, жизнью, мной –

И, может, после выстынет не сразу…

* * *

Нам говорят: пора заняться делом!

По белу свету ветром не бродить,

А, наконец, разжиться светом белым:

С гербом бумаги взять, огородить.

 

Заняться делом, для других привычным…

Вот бред! С ума сойду – и позову

Обзаводиться белым светом личным –

Опавший лист, поникшую траву?

 

Бездомным стёжкам, брошенным берёзам,

Стожку, что в редких лозах прикорнул, –

Свет белый, по снежинке, нынче роздан –

Всем-всем, кто просто руку протянул…

СВЯЗЬ

вздрогнет знакомо, а словом – не схватишь…

Вызов?

Межгород?

Судьба спохватилась?

Не говоришь, а по полной заплатишь –

Тем, что звенело, да в щель закатилось.

 

Слышится, будто окликнули: «Саня!..»

И повторяется снова и снова:

Чьё-то дыхание губы кусает –

И не находит бесстрашного слова.

 

 

Скомкана речь та – броскою картой

В мятой колоде? Горькою метой?

Танцем ли белым, где сдвинуты парты, –

С рвущейся магнитофонною лентой?

 

Вздрогнешь знакомо, а словом не схватишь –

То, что знобило,

То, что светилось.

Не говоришь, только платишь и платишь –

Звонкой монетой, что в щель закатилась.

ТРЕТЬЕ ДЫХАНИЕ

Что загрустил, чего ты сник?

Ведь за тебя судьба – горою!

Хоть на обочину теснит

Тебя дыхание второе.

 

И всё, что снилось и жило,

Что билось в грудь, как ветер сильный,

Вот-вот уронит тяжело

Тебя на подорожник пыльный.

 

Но ты былое не вини,

Не плачь, что век тебя не встретил.

До поворота дотяни –

И опахнёт дыханьем третьим!

 

Как в детстве, где ты в жизнь врастал, –

Как подорожник, как репейник.

Где, сбив тебя, до трёх считал –

«Ну что, сдаёшься?» – твой соперник.

 

И дух перевести ты мог,

Ему на милость не сдаваясь.

Вот и судьба считать до трёх,

С тех пор всё учится, сбиваясь…

с. Петропавловка,
Воронежская обл.