Журнальный мир

…И детства милые виденья.

А.С. Пушкин

Леониду было тогда семь лет. Его отец уехал работать на все лето в другой город. Разъехались и одноклассники. Мир немножко с наступлением лета изменился, и только мама, сестра и он продолжали вести свое прежнее самарское существование. Мама брала в те дни по две смены и приходила с работы к полуночи, и он, уложив сестру спать, уходил во вторую и последнюю комнату квартиры смотреть фильмы по телеканалу «СТС», обыкновенно начинающиеся в десять вечера и заканчивающиеся за несколько минут до прихода мамы.

Эти минуты, невыносимо долгие и невероятно пугающие, впитавшие в себя всю пустоту его души и все одиночество тех лет, резко прерывались, как только он слышал мягкий звук поворота ключа в двери и такой нужный щелчок выключателя света. Они не виделись целый день.

– Мама, мама пришла! – радостно кричал он еще из комнаты, и несся к ней со всех ног обниматься и целоваться, забывая обо всем на свете. Мир оживал, появлялись привычные звуки, родные голоса, и все, казалось, возвращалось на свои места.

– Сынок, ты чего не спишь? – неизменно повторяла она, но Леонид уже был поглощен пакетом, который принесла мама, и в котором всякий раз он отыскивал для себя сладости. Сонная пятилетняя сестра, потирая глаза, медленно, словно маленький медвежонок, немного покачиваясь, выходила к ним.

И уже на кухне, когда за чаем мама рассказывала о своей работе и о том, что она видела, Леонид постепенно погружался в сладкий сон, и совершенно не замечал, как она осторожно берет его на руки и как укладывает в постель. А утром он просыпался снова один и шел на футбольную площадку, ожидая наступления вечера, темноты и фильмов, которые предвосхищали появление мамы.

В тот вечер Леонид смотрел фильм «Перл-Харбор». И впоследствии часто, в напряженные минуты жизни, когда кажется, что все вокруг устало и обессилило, вспоминая этот фильм, он тотчас достигал состояния свежести и искренности, благодаря которому он вновь, как и тогда, встречался с чудесным.

Леонид не знал еще ничего об актерском мастерстве, о построении сюжета, ни о том, что такое конфликт, завязка, развязка, саспенс, и даже о переводах и переводчиках, и обо всем, что так сильно ему сейчас мешает при просмотре кинолент.

И о том, что это другая страна, другая культура, и у них свои ценности, он тоже ничего не знал. И эти фильмы, которые он смотрел в комнате, залитой вечерним светом, наполненной тишиной, он им всем до конца верил.

Как только начался фильм, и как только Рейв и Дени, два лучших друга, взлетели на красном, похожем на наш А-2, кукурузнике в небо, все в нем возвысилось и запело, и потекли слезы, и он припал к телевизору, и ему так хотелось оказаться там, с ними, быть их другом, помогать во всем, подставлять плечо.

И все, что происходило дальше, приковало его внимание, словно он, и правда, оказался там, и сражался вместе с ними. И проявление мужества, и отваги, и эти случайные, ничем не объяснимые потери, и масштабные события, круговорот вещей, лик истории, и главное, любовь, которая спасала и давала надежду, ничего не проходило мимо детской памяти.

И ему так хотелось впитать в себя весь этот фильм, запомнить каждую секунду, не пропустить ни единого кадра, что он боялся моргнуть. И ему было ужасно, невозможно грустно, и он лишь успевал смахивать с себя проступающие слезы, если вдруг замечал несправедливость или понимал, что произойдет вскоре, в фильме, что-то непоправимое.

Вся его вселенная тогда состояла из дома, школы, футбольной площадки рядом с домом, где-то далеко находилась Волга и немного ближе – торговый центр, куда они иногда ходили с родителями. О появлении интернета в этой вселенной он мог лишь смутно догадываться. Когда пришла мама, он все еще был углублен в просмотр «Перл-Харбора». Уже вернулся из плена Рейв, смелости которого он мечтал подражать. Уже было ясно, что у Эвелин от Дени ребенок, что японцам мало не покажется.

Ох, Эвелин… Он влюбился в Эвелин, в ее доброту, в ее голос, мгновенно, как только увидел ее. И его сердце, его боль, не раз готовы были вырваться, если он замечал печаль в этом ее голосе, и, прорвав пространство фильма, о чем-то, что его так мучило, закричать. И вот на том моменте, когда Рейва и Дени отправили на совместное задание, когда они уже парили в воздухе, пришла мама. А он не обратил никакого внимания. Точнее, он все еще находился в фильме.

Леонид часто думал впоследствии, что человек испытывает сильную потребность в чувстве, в явлении или в предмете пропорционально тому, как это чувство, явление или предмет от него отдаляются. И уж тем значительнее понимается необходимость того или иного, как только то или иное у тебя забирают. Вот так примерно осознавал себя он, ощущая, что за его спиной стоит мама, присутствие которой он старался не замечать, уже просто делая вид, что смотрит фильм, хотя фильма того, уже не существовало, а остались только блеклые кадры на квадратном экране, и то гадкое понимание, что придется оправдываться, что придется ссориться с дорогим и близким человеком.

– Сынок, пошли спать. Мама очень устала. Был трудный день, пришлось еще задержаться, – сказала она и ласково провела рукой по его кудрям. Затем посмотрела на него по-доброму, печальным и измученным тяжелым трудом взглядом. Она уже хотела, как и всегда, взять его на руки, но он стал брыкаться и сопротивляться.

– Нет, мама, давай досмотрим этот фильм, пожалуйста, – пищал он, чувствуя, как нагревается ком в горле, как в носу все стало мокро и как к груди подступает, едва вздрагивая, огненная жидкость.

Леонид стал судорожно пересказывать маме все свои впечатления от фильма, и ему так хотелось, чтобы она поняла, что, как ему казалось, понял он. Огненный ком катался по всему телу, застряв в голове. Уставшая и нежная мама глядела на него с молчаливым испугом. Она не могла найти нужных слов. У нее просто не было сил, и она страшно хотела спать.

– Мама, ну пожалуйста, – вопил он, – давай посмотрим!

И вдруг Леонид увидел себя со стороны. Он увидел сцену, в которой жалкий и ничтожный мальчишка, думающий только о себе, забыл о главном, о том, что в течение этого бесконечного жаркого лета он ждал только одного – обнять маму, как только она вернется с работы. Этот мальчишка весь день копил в себе заряд тепла долгого дня, чтобы отдать его маме с объятием.

И тут Леонид заплакал снова, но уже совершенно другими, дикими и колючими слезами, за которыми нельзя ни разобрать слов, ни понять чувств, что испытывает плачущий. Мама начала его жалеть. Она говорила, что они досмотрят фильм, пыталась с ним играть. А он все никак не мог принять того, что вел себя как идиот, как вредина, как человек, забывший о любви. Леонид качал головой и целовал мокрыми губами мамины щеки, и много просил прощения.

Леонид не помнил, чем все закончилось, но фильм он досмотрел спустя 13 лет. Это произошло случайно. И самое милое, что как только он вновь увидел движения и полет кукурузника, как только он вновь обрел для себя доброту Эвелин, как только он наконец-то снова заговорил с Рейвом и Дени, многое из того, что колебалось в его душе на протяжении целого десятилетия, что скрывалось за туманной стеклянной поверхностью изменчивых чувств, вдруг вырвалось буйным и чистым приливом необыкновенного и бессмысленного наслаждения.