Журнальный мир

ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ГАВРИЛОВИЧА ЕРМИЛОВА

1

Не мудрено кровавый пир

назвать какой-нибудь реформой,

коль смерть безвинных стала нормой, –

ведь переменчив этот мир…

Бомбят посёлки, города,

уничтожая безоружных,

вычёркивая, как ненужных,

из бренных списков – навсегда.

И в набекрененных мозгах

естественна такая доля,

где явно не святая воля

не вызывает Божий страх.

2

На фото из семейного альбома

пока что пятого ребёнка нет…

Не добровольцем уходя из дома,

наверно, не героем был мой дед.

В призывный час в далёком сорок первом

пришёл как должно в свой военкомат,

где в городке встревоженном и нервном

усиливался грохот канонад.

И той беде он зашагал навстречу.

Что дальше? Не известно никому.

Спроси меня – я тоже не отвечу.

Но в День Победы плачу по нему.

3

Хорошо, коль имеешь свой кров

и ему ни к чему миротворцы,

или – рьяные противоборцы

не плодят в поселениях вдов.

Хорошо, когда ладно вокруг,

впрочем, если подчас угловато –

всё равно это лучше набата,

за которым возможен каюк.

Хорошо по-людски, за столом,

даже пусть в кураже бесшабашном –

посидеть и поспорить о важном.

И забыть разногласья на том.

ЛЕТНЯЯ ФАНТАЗИЯ

1

Как хочется порой на море.

Грань побережья возле дна.

О ноги плещется волна,

и реют чайки на просторе.

Нечётки очертанья мола…

Вполне заманчивый мираж,

ведь обозначенный пейзаж

здесь явно в качестве прикола.

Должно, чуть позже горожане

займутся выплавкою смальт.

Уже упругим стал асфальт.

Москва. Июль. Жара, как в бане.

2

Когда бы больше света,

а главное – тепла,

то цель приоритета

иною быть могла.

Футболки, шорты, шляпы

носили б круглый год

детишки, мамы, папы

и прочий наш народ.

И, позабыв о деньгах

(дублёнках и штанах),

о жизни в деревеньках –

мечтали в городах.

3

Шум электрички мимоходом,

случайным фактом, эпизодом

вне времени и без числа,

прорезал тишину села.

Что за нелепое вторженье.

Какое у него значенье –

оно зачем, и почему? –

неинтересно никому.

Прекрасна летняя природа,

и ей почти под стать погода.

Лишь только редкий ветерок –

сбивает чуб наискосок.

ГОРОДСКИЕ ОДИНОЧЕСТВА

1

Где мирно дремлет кот –

часы ведут свой счёт

вполне благопристойно.

И в целом всё спокойно.

Мы с Чусиком – молчим.

Я у него один,

и – никого на свете.

Он за меня в ответе.

Нам тихо и легко.

Лишь грустно оттого,

что каждый вздох приличен,

и потому – обычен.

2

Пустынно в доме. Растворишь окно –

в порывах ветра шелест листьев слышен.

А дальше? Разглядишь, немудрено…

Там – двое посреди цветущих вишен.

Им в отдалённости былого дня

не изменить знакомого маршрута,

где, вешней перспективою маня,

судьба не разлучала их покуда.

Флёр многолетья, как на сквозняке,

трепещется, но это не преграда.

И мы с тобой идём невдалеке,

и вроде больше ничего не надо.

3

Никуда без дилемм

и привычных личин.

Только шум от машин.

Птиц не слышно. Совсем.

Не пробьются: ни крик,

раздирающий рот,

ни бросающий в пот

неожиданный рык.

Лишь потребность в мольбе, –

как в буран, в круговерть,

где соседствует смерть,

где ты сам по себе.

СЛЕВА НАПРАВО

1

Рождён в поту и муках –

живу, как суждено.

О встречах и разлуках

предвидеть – не дано.

В мирý подсказок много,

но – это смутный факт.

Вот здешняя дорога –

пока ещё не тракт.

Исчёркан и небрежен

мой путевой дневник.

И даже, где прилежен, –

по сути, черновик.

2

Диктуя за строчкою строчку,

сменяя друг друга, года

выстраиваются в цепочку,

чтоб кануть затем без следа.

Чу, кажется мне, о прошедшем

сегодня случится рассказ.

О важном – ещё не обретшем

устойчивых смыслов и фраз.

Вдруг ветер подует лукаво,

а, может быть, из баловства…

Снег падает слева направо,

как буквы ложатся в слова.

3

Уж вновь пестрит осенняя листва.

Редка меж ней и облаками просинь.

На девять поменялась цифра восемь –

бесстрастна календарная канва.

Что в прошлое перетекло – не жаль.

В конце концов тревожно ведь не это,

а – остающаяся без ответа

непониманья зыбкая печаль.

Её не прояснят ни ворожба,

ни причитание по прожитому.

Когда бы всё сложилось по-иному,

тогда бы не моей была судьба.