Журнальный мир

ЛЕГЕНДАРНЫЙ ПРЕДОК РОМАНОВЫХ РЕАЛЬНО СУЩЕСТВОВАЛ

1. Краткая история вопроса происхождения дома Романовых из Прусской земли

В споре о достоверности прусского происхождения Андрея Кобылы, родоначальника многих боярских и дворянских фамилий, включая Романовых, можно поставить точку. Существование Гланды Камбилы, которого геральдмейстер Степан Андреевич Колычёв назвал отцом Андрея Кобылы, документально подтверждено. Более того, установлено местонахождение ленного владения, которое было закреплено властями Тевтонского ордена за этим прусским вождём в 1290 году. Однако и по сей день на странице «Википедии», посвящённой Гланде Камбиле, мы можем прочитать: «Гланда Камбилла Дивонович (в крещении Иван Камбилла Дивонович) – мифическая фигура родословного древа Романовых, реальность его существования в настоящее время историками не подтверждается».

Хорошо ещё, что «Википедия» не сомневается в существовании самого Андрея Кобылы. Но сей боярин, хотя только однажды, но всё же конкретно упоминается в летописях: в 1347 году он был послан из Москвы в Тверь за княжной Марией Александровной, невестой великого князя Симеона Гордого, дочерью князя тверского Александра Михайловича. Так, в «Лицевом летописном своде» говорится: «В том же году великий князь Семён Иванович, внук Даниилов, женился в третий раз, взяв за себя княжну Марью, дочь великого князя Александра Михайловича Тверского. А ездил за ней в Тверь Андрей Кобыла да Алексей Босоволков».

Можно полагать, что в 1347 году Андрей Кобыла был уже не двадцатилетним юношей, а человеком в почтенном для того времени возрасте, заслуженным и потому приближённым к князю Московскому. По свидетельству родословцев, он был московским боярином времён Ивана Калиты (Московский князь в 1322–1340 гг.) и Симеона Гордого (Московский князь в 1340–1353 гг.). Согласно родословным, отчество Андрея Кобылы было Иванович.

Андрей Кобыла имел пятерых сыновей. Возможно, были у него и дочери, но в те времена все знатные роды вели свою историю только по мужским ветвям, и сведений о дочерях не сохранилось. Младший сын Андрея Кобылы Фёдор Кошка – московский боярин и дипломат – был близок к великому князю Московскому Дмитрию Донскому, а затем к его сыну Василию. В числе других бояр он подписался на духовной великого князя Дмитрия Донского 1389 года. В 1393 году он вёл мирные переговоры с Новгородом. Позднее Фёдор Кошка представлял интересы Москвы в Орде. Темник Едигей, фактический правитель Золотой Орды, в 1409 году писал великому князю Василию Дмитриевичу: «Добрые нравы и добрая душа и добрые дела были в Орде от Фёдора Кошки, добрый был человек, которые добрые дела ординские, то и тебе воспоминал, и то ся минуло». Очевидно, к моменту написания этого послания Фёдор Кошка уже умер. Через своих многочисленных сыновей он стал родоначальником дома Романовых и дворянских родов Шереметевых (впоследствии графы), Яковлевых и угасших Голтяевых и Беззубцевых. Впрочем, родословные потомков Андрея Кобылы изучены достаточно хорошо. Споры ведутся о его предках.

В 1687 году была составлена так называемая «Бархатная книга» – родословная книга наиболее знатных боярских и дворянских фамилий России. Её пришлось составлять в связи с отменой в 1682 году местничества и прекращения составления т.н. разрядных книг. В Бархатную книгу были включены «Государев родословец» 1555–1556 годов, состоящий преимущественно из родословных записей Рюриковичей и Гедиминовичей (царский, княжеские, боярские роды), а также материалы за вторую половину XVI–XVII веков из родословных росписей, поданных представителями этих фамилий в 1682–1687 годах. Вот в этой «Бархатной книге» и были зафиксированы сведения о выезде Андрея Кобылы «из Немец», из прусской земли.

В том же XVII веке в родословной Колычёвых появилась конкретизация этой легенды, составленная герольдмейстером Степаном Андреевичем Колычёвым. По ней некий князь Гланда Камбила, сын князя Дивона, потомок прусского короля Видевута, утомлённый в борьбе против Тевтонского ордена, выехал вместе со своим сыном и множеством подданных к великому князю Александру Ярославичу Невскому. Там он крестился с именем Иван, а его сын получил прозвище Кобыла, что объяснялось опиской писца.

Уже в XVIII веке прусское происхождение Андрея Кобылы стало вызывать споры. Российский историограф немецкого происхождения Герхард Фридрих Миллер не отрицал происхождения отца Андрея Кобылы из Пруссии, но всерьёз утверждал, что он (отец московского боярина Андрея) был тевтонский рыцарь. Август Людвиг Шлёцер, один из авторов «норманнской теории», всячески высмеивал «басню» про выезд из Пруссии Гланды Камбилы. Но, несмотря ни на что, данная версия была включена в «Общий гербовник дворянских родов Российской империи» – свод гербов российских дворянских родов, учреждённый указом императора Павла I в 1797 году. В знак происхождения из прусского края потомкам Кобылы в XVIII веке был присвоен герб города Данцига в «земле Прусс»: золотая корона с двумя крестами под нею на красном поле. Исключением стал герб Романовых. После избрания на царство Михаил Романов и его потомки пользовались государственным гербом (изображением двуглавого орла) как личным. Позже, в 1856 году, Александр II утвердил фамильный герб дома Романовых: на серебряном поле червлёный грифон, держащий золотые меч и щит, увенчанный малым орлом; на чёрной кайме восемь оторванных львиных голов: четыре золотые и четыре серебряные. Этот герб использовался ещё в XVI веке дедом царя Михаила Фёдоровича, боярином Никитой Романовичем Захарьиным-Юрьевым. Таким образом сложилось, что происхождение от древних прусских королей подчёркивалось в гербах всех потомков Андрея Кобылы, за исключением самой царской династии Романовых.

Ряд историков конца XIX века также сомневались в достоверности родословной легенды о прусском происхождении Андрея Кобылы. Они с большей или меньшей определённостью высказывались за происхождение боярина Андрея из Новгорода, из Прусского конца (П. Н. Петров, Н. П. Павлов-Сильванский). Отметим, что действительно была в Новгороде Прусская улица на Софийской стороне. Своё название получила от пруссов, выходцев из Пруссии. Прусская улица многократно упоминалась в летописях, в частности, в Новгородской первой летописи.

Эту версию несколько изменили видные историки советского времени С. Б. Веселовский и А. А. Зимин, решившие, что Андрей Кобыла происходил из какого-то знатного московского рода, возможно, конечно, новгородского происхождения. Историк А. В. Кузьмин утверждал о костромском происхождении Андрея Кобылы, основываясь на том, что его потомки имели под Костромой земельные владения. Апофеозом всех этих исследований стала распространяющаяся в последние годы идея о том, что Гланда Камбила и блаженный Прокопий Устюжский являются одним лицом, то есть родоначальником дома Романовых является первый русский юродивый. Таким образом, отсутствие конкретных сведений о личности Гланды Камбилы стало причиной возникновения различных гипотез, вплоть до самых экзотических. Наступило время положить конец этим бесплодным фантазиям.

2. Леонид Савёлов и журнал «Новик»

Начнём по порядку. В достаточной степени случайно (если в этом мире что-либо бывает случайным) из одной публикации в Интернете я узнал, что во втором выпуске за 1936 год некоего журнала «Новик» была помещена работа Василия Сергеевича Арсеньева «Русские погребения в Восточной Пруссии». Занимаясь немного воинскими захоронениями периода Первой мировой войны на территории нынешней Калининградской области, я, естественно, заинтересовался этим материалом, рассчитывая найти в нём ценную информацию по захоронениям русских воинов в Восточной Пруссии. Однако найти этот выпуск журнала «Новик» в России оказалось невозможным. В Европе – также. Выяснилось, что этот журнал был издан тиражом всего лишь в двенадцать (!) экземпляров. Казалось, работа Василия Арсеньева пропала без следа, но, опять с помощью Интернета, искомый номер журнала «Новик» нашёлся в одной из университетских библиотек Нью-Йорка. Сам я по Америкам не езжу, но в данном случае повезло: сестра одного знакомого как раз в это время полетела по каким-то своим делам в США и смогла найти время заглянуть в эту библиотеку. Она скопировала на ксероксе не только статью «Русские погребения в Восточной Пруссии», но и весь журнал. Кстати, статья «Русские погребения в Восточной Пруссии» оказалась не имеющей для меня никакого практического значения. Там шла речь отнюдь не о воинских захоронениях периода Первой мировой войны. Зато, неожиданно получив копию всего журнала, я стал счастливым обладателем статьи того же Василия Сергеевича Арсеньева «О прусском происхождении Романовых», которая была опубликована в этом выпуске «Новика». Вот эта статья и расставляет всё по своим местам в вопросе о реальности существования Гланды Камбилы.

Прежде чем перейти к содержанию статьи, надо решить для себя вопрос: насколько можно доверять её автору Василию Арсеньеву? Что это за журнал такой «Новик», никому не ведомый? Насколько вообще можно серьёзно относиться к публикациям в журнале тиражом в двенадцать экземпляров? На эти вопросы придётся ответить.

Журнал «Новик» был основан в 1934 году в Афинах Леонидом Савёловым. Леонид Михайлович Савёлов – русский государственный и общественный деятель, последний холмский губернатор, генеалог, археограф, прозаик, мемуарист, коллекционер. Происходил из дворянского рода, дававшего России потомственных военных. Родился в 1868 году в Варшаве. Получил образование в Орловском Бахтинском кадетском корпусе, но службе в армии помешало слабое зрение. Года два служил чиновником в Харьковской контрольной палате, но решил уйти в отставку и заняться общественной и научной деятельностью. С 1892 по 1903 год Савёлов являлся уездным предводителем дворянства и почётным мировым судьёй Коротоякского уезда Воронежской губернии, председателем уездной земской управы. Деятельность его на благо Коротоякского уезда была оценена по достоинству. В 1903 году Савёлов становится почётным гражданином города Коротояка. Леонид Михайлович находит время для изучения истории края и исследования местных дворянских родов. К этому периоду жизни Савёлова относятся его исследования о воронежском и коротоякском дворянстве, «Материалы для истории рода дворян Савёловых» и «Библиографический указатель по истории, геральдике и родословию Российского дворянства».

В том же 1903 году Савёлов предложил некоторым своим знакомым собраться и обсудить разработанный им план организации в Москве генеалогического общества. Инициативная группа собиралась на московской квартире Савёлова. В 1904 году Савёлов был причислен к Министерству внутренних дел и переехал в Москву. 15 декабря 1904 года в Москве был утверждён устав Историко-Родословного общества, председателем которого стал Савёлов. Цель нового общества заключалась в научной разработке истории российского дворянства как в целом, так и отдельных его родов. Численность членов общества колебалась в пределах 160–170 человек. Стал издаваться журнал «Летопись Историко-Родословного общества» (выходил в течение 11 лет, с 1904 по 1915 год).

С 1906 года Савёлов стал также председателем Археографической комиссии Особого комитета по устройству музея Отечественной войны 1812 года. С 1908 года он заведовал Московским отделением Общего архива Министерства Императорского Двора, где хранились документы различных учреждений, обслуживавших царский и императорский двор. Савёлов провёл полную ревизию архива. С 1908 по 1913 год он читал курс лекций по генеалогии в Археологическом институте. В 1913 году стал первым председателем Общества потомков участников Отечественной войны 1812 года. В годы Первой мировой войны – начальник санитарной и эвакуационной службы Красного Креста. В 1916–1917 годах являлся последним холмским губернатором, проживал в Казани, куда из Холмской губернии были эвакуированы правительственные учреждения.

Являясь убеждённым монархистом, Савёлов не принял Февральскую революцию. За Февральской революцией последовал октябрьский переворот. В сентябре 1917 года состоялось последнее официальное собрание Историко-Родословного общества. В ноябре 1917 года семья Савёловых навсегда покинула Москву и уехала в Крым. В московском доме Савёловых в феврале 1918 года обосновались анархисты во главе с актёром Мамонтом Дальским. Из библиотеки учёного, насчитывавшей 10 000 томов, разделённых на 12 отделов, уцелело немного. К 1938 году в библиотеке Исторического музея оказались около 1000 уцелевших книг по генеалогии и личный архив Леонида Михайловича (371 папка).

С 1920 года Савёлов находился в эмиграции в Греции. Работал преподавателем в русской женской гимназии. В 1923 году переехал в Югославию, но в 1926 году вернулся в Афины. В изгнании, находясь на положении беженца, не обладавшего, по собственному признанию, «никакими материальными средствами и долженствующего заботиться о хлебе насущном, который достаётся очень нелегко», историк нашёл в себе силы продолжать активную научную и общественную деятельность. Савёлов основал в Афинах Научно-литературный кружок, Греко-Русский Пушкинский комитет. С середины 1920-х годов он вновь взялся за научные изыскания. В 1933 году издал фундаментальный труд «Древнее русское дворянство». В том же году увидел свет напечатанный на машинке историко-генеалогический очерк «Бояре Романовы». Всего перу Савёлова принадлежит 450 научных работ. В 1934 году он приступил к изданию журнала «Новик», о котором ниже будет рассказано отдельно.

Савёлов – основатель научной генеалогии в России, создатель и организатор нового направления в изучении развития общества, первый исследователь его семейно-родовых и культурных традиций. Он изучал механизм преемственности поколений, обеспечивающий многовековое самоотверженное служение Отечеству российских служилых родов. Сегодня в России о Савёлове вспомнили. Ежегодно, начиная с 1993 года, в ноябре или в декабре в Государственном историческом музее проводятся Савёловские научные чтения. Мы же должны сделать вывод: к материалам, опубликованным в журнале, редактором которого был такой человек, следует относиться очень серьёзно. Савёлова по праву считают виднейшим специалистом по генеалогии российских дворянских родов.

Но почему же в таком случае у журнала «Новик» в 1936 году был столь смехотворный тираж – двенадцать экземпляров? Видимо, потому, что саму идею Савёлова издавать в тех условиях узкоспециализированный генеалогический журнал следует рассматривать как авантюру. Материальных средств на издание журнала у Савёлова не было. Коллектива авторов не было. В эмиграции оказалось несколько историков, имевших отношение к московскому Историко-Родословному обществу, но с одними не было связи, другие отказались сотрудничать по различным причинам. Материалы, собранные за долгие годы исследований, остались в Советской России, и судьба их была неизвестна. Русские архивы остались в Советской России, и доступа к ним не было. Афины того времени не были культурным центром типа Парижа, Лондона или Берлина, и в библиотеках города невозможно было найти нужные книги по истории. Потенциальных читателей было также немного. Афины, в отличие от Берлина, Парижа, Белграда или Праги, не были значительным центром русской эмиграции. Савёлов это понимал и сам писал: «В Греции русских вообще мало, а лиц, интересующихся историей, а особенно генеалогией, и того меньше». И всё же он взялся за издание историко-генеалогического журнала.

Савёлов рассчитывал на собственные тексты, которых могло хватить на несколько номеров. Фактически первоначально журнал имел всего двух сотрудников – Леонида Михайловича и его жену. «Новик» должен был выходить четыре раза в год. В каждом номере было 35–40 страниц. Савёлов сам печатал журнал на машинке. Этим и объясняется мизерный тираж в 12 экземпляров.

3. Василий Сергеевич Арсеньев

Существование журнала «Новик» оказалось под угрозой сразу после выхода первого номера. Весной 1934 года умерла жена Леонида Михайловича, Надежда Адриановна Савёлова. Журнал лишился единственного сотрудника, и, казалось, издание «Новика» на этом закончится. Но именно в это время профессору Кёнигсбергского университета Николаю Сергеевичу Арсеньеву удалось за доллары выкупить у советских властей некоторых своих родственников, в том числе старшего брата Василия. Это фактически спасло «Новик». Василий Сергеевич Арсеньев был давним коллегой Савёлова по московскому Историко-Родословному обществу. Приехав в январе 1934 года в Кёнигсберг, он, узнав о выходе первого номера «Новика», сразу связался с Леонидом Михайловичем.

Следует сказать несколько слов о Василии Арсеньеве. Так сложилось, что он оказался как бы в тени славы своего младшего брата, русского религиозного мыслителя, поэта, культуролога, профессора Кёнигсбергского университета Николая Сергеевича Арсеньева. Между тем Василий Сергеевич достоин особого внимания. Русский учёный, историк, археограф, краевед, автор работ по генеалогии и истории культуры тульского края, Василий Сергеевич Арсеньев родился 14 марта 1883 года в Софии, в семье видного российского дипломата. По возвращении родителей в Россию он успешно окончил 5-ю московскую гимназию, а затем, с золотой медалью и примечанием о проявленной склонности к «словесным наукам» – Александровский Царскосельский лицей. В годы учёбы в лицее он начал серьёзно заниматься историей дворянского сословия, генеалогией, коллекционированием старинных книг. В 1902 году Василий Арсеньев продолжил учёбу на университетском отделении Царскосельского лицея, а история и генеалогия становятся главным увлечением его жизни.

В 1904 году Василий Сергеевич получил место в Московском Главном архиве Министерства иностранных дел, а с ноября стал чиновником особых поручений при Владимирском губернаторе. В июне 1905 года он стал советником юридического отделения Седлецкого губернского правления. С 1906 года он стал штатным сотрудником МИДа в Санкт-Петербурге, с марта 1908 года служил советником Витебского губернского правления, с августа 1910 года был членом Тульского губернского присутствия. В 1915–1917 годах служил псковским вице-губернатором. Должность псковского вице-губернатора стала вершиной его весьма успешной чиновничьей карьеры. В отсутствие начальства ему приходилось фактически руководить губернией. Он был лично известен императору. Февральская революция и октябрьский переворот эту карьеру, конечно, сломали. В начале марта 1917 года он был уволен со своей должности, а в июле был призван на военную службу. Поступил юнкером в Александровское военное училище. В октябре – ноябре Василий Арсеньев участвовал в обороне Кремля и в боях с большевиками на улицах Москвы. Получил контузию.

Нас больше интересует научная деятельность Арсеньева. Начиная с 1898 года Василий Сергеевич по крупицам собирал материал для исследования истории рода Арсеньевых. Наконец в 1903 году в Туле под наблюдением директора народных училищ Тульской губернии, историка дворянского сословия, краеведа М. Т. Яблочкова был издан фундаментальный труд «Арсеньевы. Род дворян Арсеньевых, 1389–1901 гг.». К поколенной росписи рода Арсеньевых были добавлены многочисленные приложения: архивные документы, жалованные грамоты и награждение орденами, царские указы о производстве Арсеньевых в чины, челобитные, дарственные, купчие, мировые дела, духовные завещания, переписка представителей рода Арсеньевых с государственными и культурными деятелями России и многое иное. После издания этого труда Арсеньев был признан одним из лучших генеалогов России.

Василий Сергеевич занимался исследованием не только своего рода. Ещё во время учёбы в Москве он начал систематически собирать материалы по истории дворянских родов Воейковых, Шепелевых, Духовских и иных. В 1905 году в девятый том многотомного издания «Дворянское сословие Тульской губернии» были включены работы Василия Арсеньева «Род дворян Горяиновых: 1550–1905» и «Род дворян Исуповых (Юсуповых)», а также совместная работа М. Т. Яблочкова и В. С. Арсеньева «Род дворян Павловых».

Исполняя обязанности чиновника особых поручений при владимирском губернаторе, Арсеньев становится действительным членом Владимирской учёной архивной комиссии. В это время он также становится членом Историко-Родословного общества Москвы. За полгода службы советником юридического отделения Седлецкого губернского правления Арсеньев основательно изучил местные архивы и составил списки дворянских родов. Он предпринял попытки организовать в Седлецкой губернии местное отделение Историко-Родословного общества, о чём свидетельствует переписка с Леонидом Савёловым. Только краткость службы Арсеньева в Седлецкой губернии не позволила этому отделению состояться.

По инициативе Василия Сергеевича во время его службы в Витебской губернии в 1909 году была организована губернская учётная архивная комиссия, а сам он стал её первым председателем. Он же организовал издание первых «Трудов» учётной архивной комиссии.

Помимо членства в Историко-Родословном обществе Василий Арсеньев, стал членом Русского географического общества, Русского военно-исторического общества, кружка ревнителей памяти Отечественной войны 1812 года, Московского археологического института. Став в 1910 году членом Тульского губернского присутствия, он продолжил свою научную деятельность. Василий Сергеевич стал членом Тульской палаты древностей, губернского статистического комитета, общества любителей естествознания. По его инициативе и при его активнейшем участии в 1913 году была создана Тульская губернская учётная архивная комиссия. Он же организовал выпуск первых томов «Трудов комиссии». В Тульской губернии Арсеньев не только активно занимался изучением истории края, но и не менее активно трудился по сохранению древних памятников культуры. В 1913 году В.С. Арсеньев стал членом тульского отделения Общества защиты и сохранения памятников искусства и старины.

Став псковским вице-губернатором, Василий Сергеевич, несмотря на то что Россия вела войну, нашёл возможность создать Псковскую губернскую учётную архивную комиссию. Благодаря его опыту, энергии и организаторским способностям комиссия развернула свою деятельность, но… Революция 1917 года поставила крест на карьере Василия Арсеньева как чиновника. Научная деятельность также отошла на второй план. Надо было выживать. Арсеньев некоторое время занимал должность уполномоченного движения «Политический Красный Крест» в Туле. С июля 1919 года он работал переводчиком Высшей Школы Военной Маскировки (ВШВМ) в Москве. Некоторое время работал в Главном архиве МИД, затем устроился преподавателем в Архивный институт. С августа 1923 года работал в Румянцевской библиотеке. С 1925 года преподавал географию в 1-м Институте социального перевоспитания. В конце концов был уволен по причине дворянского происхождении и перебивался случайными заработками.

Не менее восьми раз его арестовывали. Так, 23 июля 1919 года был арестован как заложник в Орле, куда выехал, чтобы привезти в Москву свою жену, и заключён в концлагерь. Освобождён 12 сентября по ходатайству двух коммунистов. 20 сентября 1919 года был вторично арестован в засаде в ВШВМ, куда явился за своими документами. В начале декабря был освобождён по ходатайству Политического Красного Креста. 27 декабря 1919 года был арестован в третий раз (вместе с сестрой Анной) и заключён во внутреннюю тюрьму на Лубянке. 2 января 1920 года, в рамках открытого дела, были арестованы, как заложники, его родители и сестра Вера. До суда дело так и не дошло, и 11 марта 1920 года Василий Арсеньев был снова освобождён.

В 1929 году был он вновь арестован, приговорён к трём годам концлагеря и отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. Отсидев на Соловках три года, был освобождён, сотрудничал с издательством «Звенья», с Комиссией по устройству Центрального Литературного музея. В январе 1933 года был в очередной раз арестован по обвинению в «антисоветской агитации». 14 марта 1933 года Василий Сергеевич был освобождён, и дело было прекращено, хотя обвинение снято не было. Почему советская власть проявила такую необычную мягкость? Выше уже говорилось, что профессор Кёнигсбергского университета Николай Сергеевич Арсеньев выкупил своего брата у советской власти за доллары, заработанные преподаванием. В январе 1934 года Василий Сергеевич выехал в Кёнигсберг с женой Ольгой Александровной (урождённой Нарышкиной), племянником, Алексеем Нарышкиным, сыном расстрелянного Б. А. Нарышкина (был взят заложником после убийства Войкова, а затем расстрелян), и невесткой С. П. Нарышкиной.

Сотрудник Савёлова по Историко-Родословному обществу, генеалог и историк, обладающий необыкновенной работоспособностью и эрудированностью, Василий Сергеевич Арсеньев оказался на свободе. Уже 23 февраля 1934 года он написал в Афины Савёлову письмо, в котором предложил возобновить сотрудничество. Арсеньев сообщил о наличии у него девяти готовых к печати статей. Естественно, они были написаны ещё в Советском Союзе, но там он не мог их опубликовать. Кроме того, Арсеньеву всё же удалось вывезти из СССР довольно много собранных материалов по генеалогии российских дворянских родов, с которыми можно было работать дальше. Внезапное появление Василия Арсеньева спасло «Новик» и дало ему второе дыхание. Василий Сергеевич в последующие тринадцать лет стал постоянным сотрудником журнала. В 1934–1947 годах Василий Арсеньев опубликовал в журнале «Новик» более ста материалов. Фактически первые четыре года в журнале публиковались статьи только трёх авторов: самого Савёлова, Василия Арсеньева и Николая Петровича Михайлова, бывшего штабс-ротмистра 3-го драгунского Новороссийского полка.

В 1937 году Леонид Савёлов перебрался из Греции в США к своей дочери Вере, бывшей замужем за Илларионом Илларионовичем Бибиковым. Бибиковы жили в сельском доме неподалёку от Детройта. После переезда в Америку ситуация с изданием «Новика» улучшилась. Сразу наладился тесный контакт с Союзом российских дворян в Америке, у журнала появились новые сотрудники. В октябре 1937 года Савёлов создал в Нью-Йорке Русское Историко-Родословное общество, принявшее устав дореволюционного московского Историко-Родословного общества. Леонид Михайлович стал его председателем, а журнал «Новик» стал печатным органом общества. При этом журнал увеличил объём номера, стал печататься на ротаторе большим тиражом. Нам же следует помнить, что в самый тяжёлый момент становления выжить журналу помог Василий Сергеевич Арсеньев.

Американский период жизни Савёлова был плодотворен, но 19 октября 1947 года после перенесённой операции он умер в госпитале «Сент-Джозеф» города Анн-Арбор. Отпевали покойного в Детройте в Успенском Кафедральном соборе. В журнале «Новик» за 1947 год в некрологе, подписанном Василием Арсеньевым, говорится: «Скончался Леонид Михайлович Савёлов… Не дождался возвращения в горячо любимую им Царскую Россию и не увидел он родной страны, которую он так нежно любил и так любовно отобразил в своих воспоминаниях…» Писавший эти строки Василий Арсеньев сам был тяжело болен и пережил своего друга и соратника всего на два месяца. Он скончался в Брюсселе 22 декабря 1947 года и был погребён во Франции, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

4. Содержание статьи Василия Арсеньева «О прусском происхождении Романовых»

Установив, что личности редактора журнала «Новик» Леонида Михайловича Савёлова и автора статьи ««О прусском происхождении Романовых» Василия Сергеевича Арсеньева заслуживают всяческого уважения, можно перейти к содержанию самой статьи, опубликованной во втором выпуске журнала за 1936 год. Статья начинается так:

«Царственный дом Романовых, по преданию, происходит из Пруссов от выехавшего к святому великому князю Александру Невскому Гланды Кобылы.

Русская генеалогическая наука, начиная со 2-й половины XIX века, отрицает эту “легенду”, указывая, между прочим, на старое именование “Прусского” конца в Новгороде. Одним из самых ревностных противников легенды об иноземном выезде Романовых (как, впрочем, и вообще всех выездов) является почтенный редактор “Новика” профессор Л. М. Савёлов.

Особенно потому мне отрадно отозваться на его предложение и сообщить те заметки, которые мне удалось собрать, живя уже почти два года в Восточной Пруссии, и кои, казалось бы, дают некоторое основание “Прусской” легенде…»

Мы видим, что Савёлов назван «ревностным противником» легенды об иноземном выезде Романовых. Но при этом, пользуясь случаем, он просит проживающего в Кёнигсберге Василия Арсеньева разыскать в Восточной Пруссии сведения, могущие дать основания «Прусской» легенде. В принципе, так и должен поступать настоящий учёный. Даже если он сам не верит в прусское происхождение дома Романовых, он должен найти и проверить факты, доказывающие или опровергающие его точку зрения. Василий Арсеньев в совершенстве знает немецкий язык (как и его братья Николай и Юрий), он может ознакомиться с трудами местных историков, он умеет работать с источниками в архивах. Первоначально мы читаем неутешительные строки:

«Начну с того, что должен указать, что в Пруссии не существует никаких легенд и преданий об этом выезде и местные историки такового не знают».

Учитывая, что после тевтонского завоевания население Пруссии полностью сменилось, можно предположить, что современным Арсеньеву немецким историкам и не интересно было знать о том, куда выехали в своё время пруссы-беглецы. Но можно предположить и другое: после 1613 года немецкие историки сознательно уничтожили всё, свидетельствующее об исходе предка правящего в России дома Романовых из Пруссии, чтобы лишить русских царей повода претендовать в какой-либо форме на землю своих предков. Прецеденты были… Так, в своё время Московский царь Иван IV припомнил Ливонской конфедерации невыплату так называемой «Юрьевской дани» и начал в 1558 году Ливонскую войну, одним из итогов которой стала ликвидация Ливонского ордена. «Юрьевская дань» должна была выплачиваться ливонцами за владение городом Юрьевым (Дерпт, ныне – Тарту), основанным когда-то князем Ярославом Мудрым. Другой пример: в созданном в начале XV века «Сказании о князьях владимирских» утверждается, что князь Рюрик был призван на Русь из Прусской земли. Мол, некогда император Август поставил своего сродника Пруса править землями в низовье Вислы с конкретно названными городами Марборок (Мариенбург, Мальборк), Турн (Торн, Торунь), Хвонин и Гданеск (Гданьск). Потомком Пруса и был назван оный Рюрик. Это давало основание русским государям (Рюриковичам) претендовать на верховное главенство над Пруссией и заставило в своё время нервничать и Тевтонский орден, и Польшу. Так что причины скрыть (уничтожить) документы, свидетельствующие об исходе предка Романовых из Пруссии, у немцев после 1613 года (избрание Михаила Романова на царствие) были.

Мы продолжаем читать статью Василия Арсеньева. Пропустив несколько строк (потом вернёмся к ним), мы можем узнать, что, оказывается, имя Гланда было широко распространено среди прусских вождей:

«Имя Гланд часто встречается среди вождей Прусских племён; так, в 1260 году началось кровавое восстание против Ордена, во главе Пруссов был вождь самландцев Гланда; другой прусский вождь из племени бартландцев – Дивон – бежал, после поражения, в Литву и устроил там новое святилище – “Романове” (В. Пирсон. История Пруссии. Берлин, 1906). Также бежали после неудачи общего восстания 20/IX <…> года Пруссы из Эрмсланда и Погезонии в леса в Россию к Александру Невскому, и равно и в Литву и разбитые в 1283 году в восстании судовийцы.

В 1260 году, во время восстания, самландцы (прусское имя) выбрали своим вождём для войны Гланда (Дусбург, Хроника, III, 89, ссылка по труду А. Л. Эвальда “Завоевание Пруссии немцами”, III), хотя во главе этого племени стоял родовой “рейкс” Кодруне.

В 1260–61 г. в Самландии восстание было поднято вождём Гландом из рода Витингов из Ротау (в крещении имя его Рихард); в Самландских высших классах имя Гланда встречается весьма часто.

В 1262 году упоминаются павшие в бою с немцами у Фрише-Нерунг (залив близ Кёнигсберга) вожди самландцев – Свойно и Гланда (А. фон Коцебу. Древнейшая история Пруссии. I–IV. Гамбург, 1811). 20 июня 1281 года комтур Кёнигсберга Манегольд дал братьям Пошонше, Герме и Гланду столько земли у Квитенена, близ Прейсиш-Голланд, сколько они могут обработать 3 сохами (Перльбах Регестен, № 865, ссылка в книге Эвальда).

Под 1298 годом упоминается в Самландии, в Вагене, Гланде, сын Сембона, владелец поля Сиргате, из рода Витингов.

В 1299 году в помощь к комтуру Кёнигсберга Бертольду Берхгольцу пришёл из Рынова – Гланда, из рода старинных Витингов, потомков древних языческих вождей жупанов (Фойгт. История Общества ящерицы в Пруссии. Кёнигсберг, 1823).

В Пруссии существуют доселе деревни – Гландау и Гланден близ Браунсберга».

Таким образом, «перелопатив» массу источников, Василий Арсеньев обнаружил, что среди вождей прусских племён имя Гланда было распространено. Он также нашёл в изученных источниках утверждения, что после неудачи восстания 20 сентября 1260 года разбитые пруссы из Эрмланда и Погезонии бежали «в леса в Россию к Александру Невскому, и равно и в Литву и разбитые в 1283 году в восстании судовийцы». Судовы – немецкое наименование племени ятвягов, которых следует отличать от пруссов, но которые близки им по происхождению. Отметим для себя годы, под которыми упоминаются в источниках прусские вожди по имени Гланда: 1260, 1260–1261, 1262, 1281, 1298, 1299-й… Тот Гланда, который упоминается под 1262 годом, погиб. Речь в статье Арсеньева явно идёт не об одном человеке, а о разных людях, носящих имя Гланда, что и позволяет сделать вывод о распространённости этого имени у прусских вождей. Названия деревень Гландау и Гланден, скорее всего, также произошло от имён владевших ими прусских вождей.

Подтверждает ли вышеприведённая информация «легенду» о выезде Романовых из Пруссии? Честно говоря, пока не совсем убедительно. Мы можем вспомнить, что в родословной Колычёвых, составленной в конце XVII века, впервые появилось конкретное имя выехавшего из Пруссии Гланды Камбилы, сына князя Дивона. Если это всего лишь легенда, придуманная герольдмейстером Степаном Андреевичем Колычёвым, то следует признать, что она правдоподобна. У пруссов действительно был вождь по имени Дивон, были и вожди, носящие имя Гланда. Пруссы действительно бежали от крестоносцев к Александру Невскому. Теоретически некий Гланда Камбила мог приехать из Пруссии на Русь таким образом. Но было ли так на самом деле? Может быть, Степан Колычёв познакомился с германскими историческими источниками, описывающими завоевание Пруссии Тевтонским орденом, и взял из них требуемые имена. Существует ведь «Хроника земли Прусской» Петра Дусбурга, в которой встречаются имена прусских вождей Дивона и Гланды. Правда, там нет информации, что Гланда был сыном Дивона. Хроника была написана на латыни и закончена к 1324 году. В том же XIV веке на немецкий язык её перевёл Николай фон Ерошин. Может быть, Степан Колычёв изучил латынь или немецкий, достал где-нибудь экземпляр «Хроники земли Прусской» и взял оттуда требуемые имена для создания видимости достоверности легенды? Кто знает? Отметим для себя также, что в «Хронике земли Прусской» есть прусский вождь по имени Гланда, но вот человека по имени Гланда Камбила нет. Это означает, что, если бы в каком-либо малодоступном немецком источнике (он должен был быть недоступным для Колычёва) найдутся сведения не просто про Гланду, а про Гланду Камбилу, можно будет говорить о версии исхода отца Андрея Кобылы из Пруссии как о практически достоверной.

А ведь Василий Арсеньев нашёл эти сведения! Вот что он написал в своей статье (это те строки, какие мы намеренно пропустили): «Между тем, в издании “Памятники истории Вармии” (Эрмланда), напечатанных в 1860 году в Майнце, имеется под № 86а ленная грамота от 23/VI.1290 года на имение Налабен около городка Мельзака в приходе Петервальде на имя Гландус Кабилло».

Ленная грамота была написана на латыни, а затем переведена на немецкий язык, поэтому прусское имя Гланда было записано как Гландус. Любопытно, что в этом источнике написано Кабилло, а не Камбила. Само собою просится перевести латинское «Kabillo» на русский как «Кобыла», так что ошибка писца вполне понятна (тем более что на немецком языке краткий звук «л» пишется как сдвоенное «ll», то есть прозвище произносилось «кабило»). Итак, Гланда Камбила (Кабилло) реально существовал. В 1290 году Тевтонский орден подготовил официальный документ, подтверждающий его право на владение имением Налабен (ленную грамоту). Вероятность того, что эту ленную грамоту мог видеть Степан Колычёв, равна нулю. Эта ленная грамота пылилась в каком-нибудь закрытом архиве Тевтонского ордена, пока её текст не напечатали в 1860 году в малоизвестном научном издании «Памятники истории Вармии» в западногерманском городе Майнце. Таким образом, Колычёв реально мог знать о существовании Гланды Камбилы только из семейных преданий. Недоступная ему ленная грамота от 23 июня 1290 года подтверждает эти семейные предания, подтверждает реальность существования Гланды Камбилы.

Далее Василий Арсеньев пишет: «Что касается до имени Кабилло, то не происходит ли оно от названия рукавов Вислы у Эльбинга – “Кобел”, которые являлись в 1281 году границей между владениями Поморского князя Мествина и Ордена (Эвальд. Завоевание Пруссии немцами)? Местностей, имевших такое название, в Силезии и Пруссии великое множество, например Кообельбуде, Кобель и Кобельтен в Пруссии, Кобилло около Данцига и т. д.».

При подготовке и написании статьи Василий Арсеньев явно сам уверовал в происхождение дома Романовых из Пруссии, так как добавляет следующие рассуждения: «Наконец, относительно самой фамилии Романовы – не могло ли это имя, получившееся от предка Романа, нести в себе воспоминание о свойственном далеёкой Прусской прародине названии святилища – Ромове, Ром, Романене, Роминтен, Ромейкен и т. д. Отдалённая аналогия в именах потомков Мурзы Салхомира – Ел-Суфа (“больно хитрого”); одни назывались – по переводу слова – Хитрово, другие по созвучию – Олсуфьевы, то же и в потомках Аслана Мурзы-Челебея – один сын получил имя Лев – значении слова Аслан по-татарски, другой – Арсений – по созвучию». Хотя в реальности тевтонские завоеватели так и не обнаружили святилища Ромове, эти интересные рассуждения Арсеньева можно принять к сведению.

Леонид Савёлов вынужден был согласиться с истинностью утверждения о происхождении дома Романовых из Пруссии. В четвёртом выпуске журнала «Новик» за 1936 год он писал: «…я всё же не считаю себя побеждённым в вопросе о “выездах”. Исключения всегда возможны и не нарушают общего правила, и исключения я всегда допускал, требуя только исторических доказательств, не противоречащих историческим возможностям». Исторические доказательства выезда предка дома Романовых из Пруссии, не противоречащие историческим возможностям, были Василием Арсеньевым найдены и представлены.

Остаётся ответить на несколько дополнительных вопросов. Первый вопрос: по какой причине Гландус Кабилло, получивший от Тевтонского ордена ленную грамоту на владение имением Налабен, вынужден был бежать на Русь? Вроде бы к 1283 году Тевтонский орден взял под полный контроль всю территорию Пруссии. Боевые действия против пруссов закончились. Те, кто воевал против власти Ордена, либо были убиты, либо бежали, либо подчинились Ордену. В данном случае выдача ленной грамоты подразумевает, что Гландус Кабилло подчинился власти Тевтонского ордена и получил определённые права. Он мог бы неплохо жить на территории Орденского государства. Его потомки, конечно, перешли бы на немецкий язык и стали бы немцами. Василий Арсеньев пишет в своей статье:

«В Пруссии доселе в дворянстве сохранились потомки древних прусских родов, графов Кольнейн, фон Кальштейн (см. Эрмландская Газета, № 96 от 26/IV.1935 г.), фон Лангхейн, фон Гауден, фон Кантейн (Кондейне – 375/ф.Мюльверстендт. Исторические сведения о старопрусских дворянских родах фон Остау. Магдебург, 1886). Кроме того, среди населения встречаются литовские фамилии: Перкун, Пукилл, Киллиен, Католл (Кёнигсбергская Газета от 21 февраля 1935 г.).

Надо заметить, что у пруссов, наряду с родами светских вождей – рейксов и жупанов, были духовные вожди – граве, жившие в священных рощах “Ромове»” – за этим сословием шли витинги, происходившие, по сказаниям, из Вотланда, центр коей был у Локстедта, и главные владения коих в устье Прегеля были, во время какого-то большого наводнения, поглощены морем.

За убийство витингов была положена ещё в 1285 году особая вира в 15–60 марок. В 1328 году был определён состав их прав “большое право”, они приобретались лишь по рождению, состояли в праве владения дворянскими усадьбами, в двойном титуле владения землёй: по наследству и по получению от Ордена, в свободе от наследственных пошлин, в праве преимущественной покупки земли витингов и в службе подручными – вассалами у рыцарей, особенно для постройки замков и крепостей (Е. Вейзе. Древние Пруссы. Эльбинг, 1934 и В. Герта. Викинги в Восточной Пруссии. Кёнигсберг)».

Немалые права по тем временам, неплохая перспектива… Однако Гланда Камбила отказался от столь прекрасного будущего и уехал на чужбину. Почему?

5. Причины переселения Гланды Камбилы из Пруссии на Русь

Прусские восстания тевтонцы именовали «вероотступничествами». Обычно современные историки отмечают два больших прусских восстания (вероотступничества): Первое (1242–1253) и Второе (1260–1274). Князь Александр Невский имеет некоторое отношение к Первому прусскому восстанию. Оно началось сразу после победы князя Александра Невского над Тевтонским орденом на льду Чудского озера 5 апреля 1242 года. Узнав о сокрушительном разгроме тевтонцев, пруссы немедленно восстали против своих поработителей. Сам Александр Невский в Пруссии не бывал, но его имя навсегда стало светлым знамением в глазах восставших. Традиционно прусские вожди были разобщены, поэтому предводителем восстания они выбрали славянского князя – Святополка II Поморского (1216–1266). Святополк был правителем Восточного Поморья со столицей в Гданьске. Его владения вплотную примыкали к Пруссии с запада, поэтому он изначально имел какие-то особые отношения с прусскими вождями приграничных областей. Святополк происходил из местной династии Самборидов, то есть не имел отношения к правящим в польских княжествах Пястам. Жители Поморья не были поляками. Их потомки – нынешние кашубы – также считают себя народом, отличным от поляков. Первое восстание длилось с переменным успехом в течение одиннадцати лет. 30 июля 1253 года Святополк был вынужден подтвердить навязанные ему условия мира с Тевтонским орденом. На этом Первое восстание завершилось. Тевтонцы продолжили завоевание Пруссии.

Второе восстание началась 20 сентября 1260 года, то есть вскоре после поражения войск крестоносцев в битве с жмудинами на озере Дурбе. В этом сражении погибли ландмейстер Ливонского отделения Тевтонского ордена Буркхард фон Хорнхаузен, орденский маршал Генрих Ботель и около 150 рыцарей ордена. К восстанию присоединились все прусские племена, проживавшие между Вислой и Неманом, кроме помезан. Каждое племя избрало своего собственного вождя. Самбами командовал Гланда, натангами – Геркус Монте, бартами – Дивон, вармийцами – Глаппе, погезанами – Ауттум, ятвягами – Скуманд. Разобщённым пруссам опять потребовался вождь со стороны. Претензии на верховное командование восставшими обнаружились у литовского князя Миндовга, начавшего в августе 1261 года кампанию против ордена. Было также решено привлечь к войне в качестве союзников русских князей.

В 1261 году Миндовг отправил посольство во Владимир к великому князю Александру Ярославичу Невскому, а затем заключил союз с Великим Новгородом (где княжил тогда Дмитрий Александрович, сын Александра Ярославича). Во исполнение союзнических обязательств Александр Невский осенью 1262 года направляет свою армию под предводительством десятилетнего сына Дмитрия в Ливонию, под Дерпт, чтобы совместно с Миндовгом максимально ослабить немцев (рижское архиепископство и Ливонское ландмейстерство Тевтонского ордена). Из-за слабой координации совместных действий их результат оказался скромным. Самому Александру Невскому пришлось срочно ехать в Орду с дипломатической миссией. На обратном пути 14 ноября 1263 года он умер. А ещё раньше, 5 августа 1263 года, заговорщики во главе с Довмонтом убили Миндовга. В Литве начался передел власти, стало как-то не до восставших пруссов. Прусские вожди имели определённые надежды и на князя Александра Невского, и на Миндовга. Надежды не оправдались, но о них помнили. Пример Довмонта, бежавшего из Литвы на Русь, в Псков, тоже запомнили.

11 января 1266 года скончался князь Святополк II Поморский. Заклятый враг тевтонцев, много раз их бивший и ими битый, Святополк последние годы только наблюдал за ходом восстания пруссов. Сам он во Втором восстании участия не принимал, связанный клятвою. Ему наследовал его старший сын Мстивой II, много лет проведший в заложниках у тевтонцев. Эти годы запомнились ему не с лучшей стороны. Наследовав княжество отца, он с молодым энтузиазмом включился в прусское восстание. Пруссы поднажали с правого берега Вислы, разорив Кульмскую землю и Помезанское бискупство. Мстивой, опираясь на свой замок Нейенбург, надавил с левого берега Вислы. Поморяне и пруссы сразу перерезали снабжение Тевтонского ордена по Висле, разгромив караван из 15 судов. Ландмейстер Тевтонского ордена Людвиг фон Бальдерсхейм был вынужден отвлечь часть сил на войну против Поморского княжества. Тевтонцы пересилили, и 3 января 1268 года Мстивой II был вынужден заключить с Орденом мирный договор.

Общего руководства у восставших пруссов так и не сложилось. Вожди отдельных прусских племён сражались и погибли по одиночке. Ещё в 1262 году в бою с немецкими рыцарями у залива Фрише-Нерунг близ Кёнигсберга, был сражён копьём вождь самбов Гланда (его ни в коем случае не следует путать с Гландой Камбилой). Вождь племени бартов Дивон воевал дольше и успешнее. Он захватил несколько замков Ордена, в том числе Бартенштайн. Он атаковал Мариенбург, Кульм, Христбург… Но в 1271 году при осаде замка Шёнензе в Кульмской земле Дивон был убит выстрелом из баллисты. Отметим для себя, что, судя по году смерти, Дивон вполне мог быть отцом Гландуса Кабилло, получившего в 1290 году от Тевтонского ордена ленное владение. А вот к вождю самбов Гланде он, конечно, отношения иметь не мог. Имя Дивон, кстати, происходит от славянского слова «диво» (чудо). После гибели своего вождя многие барты бежали на восток, в земли, контролируемые Литовским княжеством. Им была дана возможность поселиться в районе городов Гродно и Слоним, принадлежавших тогда Литве. Когда в 1277 году галицко-волынское войско попыталось захватить Гродно, оно столкнулось с наличием в рядах защитников города многочисленных пруссов и бартов (барты почему-то были выделены отдельно), показавших свою отвагу. С большой степенью вероятности можно считать, что Гландус Кабилло был в числе этих беглецов, временно поселившихся в Гродно.

Окончательно Второе прусское восстание выдохлось к 1274 году. Но автор «Хроники земли Прусской» Пётр из Дусбурга выделяет ещё Третье восстание (1275–1283). Фактически в эти годы Тевтонский орден продолжил и завершил завоевание Пруссии, покорив племена надровов, скаловов и судовов (ятвягов). Правда, в 1275 году действительно восстали давно покорённые погезане, достигнув определённых успехов. Они захватили в плен комтуров крепостей Эльбинг и Христбург вместе с их дружинами. Другие покорённые прусские племена – самбы, натанги и вармийцы – это восстание не поддержали. Ландмейстер Конрад фон Тирберг предпринял большой карательный поход на Погезанию. Пётр из Дусбурга записал: «Братья вторглись в землю Погезании и, убив без числа мужчин и опустошив землю огнём и мечом, увели в плен женщин и детей». Через несколько месяцев монахи-рыцари поход повторили. Они опустошили Погезанию огнём и мечом, взяли в плен и убили большую часть жителей. Только немногие из погезан спаслись и переселились в окрестности всё того же Гродно. Пётр Дусбург в своей «Хронике» торжественно зафиксировал, что в 1283 году, «…когда от начала войны с народом пруссов протекло уже 53 года и все народы в упомянутой земле были побеждены и уничтожены, так что не уцелело ни одного, который бы смиренно не склонил выю свою пред священной Римской церковью», Тевтонский орден стал полным хозяином Пруссии.

В 1284 году тевтонцы начинают войну уже с Литвой. Летом этого года ландмейстер Конрад фон Тирберг сделал набег на Гродно и сжёг город. В Гродно было обнаружено много бартов, бежавших из Пруссии. Пётр из Дусбурга особо отмечает, что в волости Гродно был убит тот самый барт, который во время Третьего вероотступничества взял в плен комтуров Христбурга и Эльбинга с их дружинами, а затем бежал из Погезании. Также Пётр из Дусбурга отметил, что два барта, некие Нумо (Наум?) и Дерско, после разорения, содеянного тевтонцами в волости Гарты (Гродно), последовали за войском крестоносцев. По их просьбе всем бежавшим из Пруссии бартам и жёнам их было разрешено вернуться в Пруссию и поселиться в пустующей после разорения 1275 года области Погезания. Вполне вероятно, что в числе вернувшихся мог быть и Гландус Кабилло. Пётр из Дусбурга отмечает, что самбийский фогт Дитрих высказывал опасения, что это снисхождение к мятежникам приведёт к неприятностям.

Итак, после 1284 года бежавшим в Гродно бартам было разрешено вернуться в Пруссию, в опустошённую Погезанию. При этом знатные барты могли получить от Тевтонского ордена наделы и оформить их ленными грамотами. Какое-то время заняло переселение бартов в Погезанию, проверка их лояльности Тевтонскому ордену, оформление статуса прусской знати. Мы видим, что в 1290 году некий Гландус Кабилло должен был получить ленную грамоту на имение Налабен в приходе Петервальде возле города Мельзак. И вот здесь следует обратить внимание на то, что Пётр из Дусбурга упомянул в своей «Хронике земли Прусской» ещё про Четвёртое вероотступничество, на которое нынешние историки обычно внимания не обращают вовсе:

«В год от Рождества Христова 1286 брат Дитрих, фогт самбийский, мог бы сказать с Иовом: “Чего я боялся, то и пришло ко мне”; ибо барты, которые недавно вернули милость братьев, и погезаны и прочие из Пруссии, желая по обычной для них привычке к пороку восстать снова против братьев, заключили союз с некоторыми из Пруссии, чьё отвратительное деяние вполне заслужило того, чтобы предать огласке их имена; но я не делаю этого из почтения к положению их. Итак, они договорились на тех условиях, чтобы пригласить князя руйянов с сильным войском и, вышвырнув братьев из земли Прусской, поставить его королём и господином своим. Это отвратительное дело было раскрыто при строительстве замка Раганиты, и каждый из Барты и Погезании, имевший отношение к этому мерзкому заговору, получил заслуженную кару за участие».

Пётр из Дусбурга фактически сохранил в тайне все обстоятельства этого вероотступничества. Можно уточнить, что князь руйянов, на которого рассчитывали пруссы, был князь острова Рюген (Руяна) Вислав II (1260–1303), сын Яромара II (1249–1260) и… дочери Святополка II, князя Поморского. Таким образом, заклятый враг Тевтонского ордена глава Первого вероотступничества князь Святополк II был дедом князя руйянов Вислава II. Заклятый враг Тевтонского ордена, активный участник Второго вероотступничества князь Мстивой II был дядей князя руйянов (брат матери). Идея пригласить князя руйянов с сильным войском была столь реалистична и опасна для существования Тевтонского ордена, что её назвали Четвёртым вероотступничеством.

Княжество Рюген в то время представляло собою феод, занимавший территорию острова Рюген и прилегающую к нему материковую часть под управлением князей из славянской династии Виславидов. Правители княжества находились в вассальной зависимости от королей Дании. При этом княжество обладало значительной военной мощью. Так, отец Вислава II князь Яромар II активно вмешался в ход гражданской войны в Дании на стороне архиепископов Лунда и Роскильде, выступивших против короля Кристофера I. В ходе гражданской войны в мае 1259 года армия руйянов захватила Копенгаген, практически уничтожив город. Датский король Кристофер I от огорчения умер 29 мая. Его вдова королева Маргарита собрала армию из крестьян. Руйяне разбили и её. К слову, королева Маргарита тоже была славянского происхождения и приходилась двоюродной сестрой Мстивою II Поморскому. Её отец князь Самбор II был родным братом Святополка II Поморского. Мир тесен! Маргарита стала первой в истории Дании женщиной-регентом, управляя страной с 1259 по 1264 год от имени малолетнего сына Эрика V. Далее руйяне разорили Зеландию, Сканию и Лолланд, высадились на Борнхольме, где Яромар II взял крепость Лиллеборг. Остановил его только наёмный убийца.

Вислав II участвовал в этой войне, а после смерти отца сам стал князем Рюгена. После завершения гражданской войны в Дании и стабилизации ситуации в государстве он мог рассчитывать не только на своё победоносное войско, но и на королевское, так как сюзерен был обязан защищать своего вассала. Так что заговор во владениях Тевтонского ордена мог быть поддержан извне значительными силами. Кроме того, удачно выдав замуж дочерей, Вислав II приобрёл несколько серьёзных союзников. Дочь Евфимия была в те годы королевой Норвегии. Дочь Маргарита была замужем за Богуславом IV, герцогом Померании-Вольгаст. Дочь Елена была женой Бернхарда II, князя Ангальд-Бернбургского. Сын Яромар стал епископом Камминским. Наконец, прослеживается реальный интерес Вислава II к землям юго-восточной Балтики. В договоре от 12 марта 1289 года с маркграфами Бранденбурга Вислав II выразил свои претензии на земли Поморья в случае смерти бездетного герцога Мстивоя II. Позднее эта попытка завладеть Гданьском и окрестностями была сорвана вмешательством правителей Великой Польши, но она, эта попытка, предпринималась!

Годом возникновения заговора Петром из Дусбурга указан 1286-й. То есть заговор возникает на второй год после возвращения бартов из Гродно. Когда раскрыто дело? Пётр из Дусбурга сообщает, что дело было раскрыто во время строительства замка Раганита. Строительство этого замка началось 23 апреля 1289 года. Значит, первые сведения о заговоре были получены только после 23 апреля 1289 года. Видимо, у Тевтонского ордена появились некоторые подозрения после получения сведений о договоре от 12 марта 1289 года князя Вислава II с маркграфами Бранденбурга. Орден усилил бдительность, начал проверку и обнаружил заговор. Далее какое-то время заняло следствие, выяснение масштаба заговора, выявление конкретных лиц, в нём участвовавших, арест и наказание заговорщиков.

Так как Пётр из Дусбурга не назвал конкретных имён лиц, получивших «заслуженную кару», с большой уверенностью можно предположить, что они смогли скрыться. Надо понимать так, что Гландус Кабилло обязан был быть видным участником Четвёртого вероотступничества, а потому после получения известия о раскрытии заговора бежал. Ленная грамота, очевидно, так ему на руки выдана и не была. Осталась пылиться в архиве. Бежать пришлось на восток, но уже не в Гродно. Вряд ли там приняли бы беженцев по второму разу. Один раз их приютили, а они обманули и вернулись во владения Тевтонского ордена, поэтому доверять им литовцы теперь не могли. Бежать надо было туда, где Тевтонский орден не достанет, и начинать жизнь на новом месте, без надежды вернуться в Пруссию. Бежать надо было на Русь!

Можно было направиться в Псков, где правил князь Довмонт, женатый на Марии, дочери князя Дмитрия Александровича, внучке Александра Невского. Можно было направиться дальше, в сам Новгород, находящийся в 1283–1292 годах под контролем князя Дмитрия Александровича, сына легендарного победителя Тевтонского ордена на льду Чудского озера. Князь Дмитрий Александрович был тогда Великим князем Владимирским, а заодно и Новгородским. Лучше всего было поступить на службу к нему!

Увы, на Руси между князьями случались усобицы. Допустим, Гланда Камбила прибыл на Русь в 1290 году. Может быть, в начале 1291 года. Он поступил на службу к Великому князю Владимирскому Дмитрию Александровичу. Но в 1293 году ярлык на великое княжение получил в Орде младший брат Дмитрия, Андрей. Для подтверждения его прав на Русь двинулось ордынское войско во главе с братом хана Тохты Дюденем («Дюденева рать»). Князь Дмитрий бежал в Псков к своему зятю Довмонту. Андрей занял великокняжеский стол и сразу же был объявлен князем новгородским. Братьев кое-как примирили с помощью тверского князя Михаила Ярославича и тверского епископа, но во владении Дмитрия Александровича остался только город Переяславль Залесский. Оставшиеся верными ему бояре (в их числе – Гланда Камбила, ставший в православном крещении Иоанном) вместе с князем Дмитрием Александровичем направились в Переяславль. Но по пути туда князь Дмитрий в 1294 году умер. Ему наследовал сын Иван. Бояре, служившие раньше отцу, стали служить сыну. Князь Иван Дмитриевич умер бездетным в 1302 году. Он завещал город Переяславль московскому князю Даниилу, «его же любляше паче всех». Князю Даниилу Александровичу, самому младшему сыну Александра Невского, в своё время досталось в удел Московское княжество, малое и скудное по сравнению с другими вотчинами, где княжили его старшие братья – Дмитрий и Андрей. Вовлекаемый в княжеские междоусобицы, Даниил Александрович проявил себя миролюбцем. Он потихоньку обустраивал своё маленькое княжество. Присоединённый Переяславль был гораздо большим городом, чем Москва, но князь Даниил оставил свою столицу в Москве. Туда перебрались и бояре, ранее служившие Ивану Дмитриевичу. Таким образом, сын Гланды Камбилы Андрей Кобыла стал московским боярином.

Итак, утверждение «Бархатной книги» о выезде Андрея Кобылы «из Немец», из прусской земли оказывается более чем достоверным. В 1290 году «в Немцах», в прусской земле, действительно жил знатный прусс Гландус Кабилло. И ему грозила смертельная опасность, от которой лучше всего было укрыться на Руси, поступив на службу к сыну князя Александра Невского Дмитрию. Через четыреста лет после описываемых событий в семейном предании оказалось некоторое упрощение. Не вдаваясь в тонкости отношений и усобиц между сыновьями Александра Невского, ситуацию упростили до предела. В семейном предании, в родословцах не стали сложный путь Гланды Камбилы писать таким образом: «…в 1291 году выехал “из Немец”, из прусской земли, и поступил на службу к великому князю Владимирскому Дмитрию Александровичу, которого в 1293 году победил его брат Андрей Александрович. А в 1294 году Дмитрий Александрович умер. Стал служить его сыну Ивану Дмитриевичу. А тот в 1302 году умер. Стал служить брату Дмитрия Александровича Даниилу». Ожесточённую вражду между братьями, сыновьями великого Александра Невского, вообще лишний раз вспоминать не хотелось. Поэтому про них вообще ничего не говорили. В семейном предании стало проще: «…утомлённый в борьбе против Тевтонского ордена, выехал вместе со своим сыном и множеством подданных к великому князю Александру Ярославичу Невскому».

6. Местонахождение имения Гландуса Кабилло в Пруссии

Благодаря найденной Василием Арсеньевым ленной грамоте можно найти место, где было имение Гландуса Кабилло. Город Мельзак сохранился. После 1945 года им владеет Республика Польша. Поляки являются большими патриотами своей страны, поэтому дали городу новое название в честь польского журналиста и политического деятеля Северина Пененжного. С 1946 года город именуется Пененжно. Возвращать городу «историческое» название Мельзак поляки не собираются. Они чувствуют себя хозяевами своей страны, в том числе и тех земель, что после 1945 года отторгли от Германии. С помощью Советского Союза, конечно.

Ориентируясь на месторасположение города Мельзак на карте, мы можем найти церковный приход Петервальде. Это не трудно. На общедоступных германских довоенных картах мы можем видеть посёлок Петервальде, расположенный километрах в семи к северо-северо-западу от города Мельзак. Посёлок сохранился по сей день. Он тоже находится на территории Польши. Поляки переименовали посёлок на свой лад. Теперь он именуется Пётровец.

С помощью старой германской карты в окрестностях Петервальде мы можем найти поместье Налабен, находящееся в паре километров к востоку от Петервальде. По отношению к Мельзаку Налабен расположен в семи километрах к северу. Таким образом, до 1945 года это имение существовало. Оно сохранило своё название с 1290 года неизменённым. Поляки, естественно, переделали и его на свой лад. На современных польских картах на месте имения Налабен мы можем видеть надпись Nałaby (Налабы). Однако каких-либо строений на современной польской карте уже не обозначено. На спутниковых снимках их тоже не видно. Польская «Википедия» подтверждает, что в государственный реестр географических наименований включено наименование Налабы (Nałaby). Налабы числятся как kolonia, то есть удалённая часть какого-то поселения. Налабы находятся на территории гмины (волости) Лельково Бранёвского повята воеводства Вармия и Мазуры. Географические координаты посёлка: 54°17′57″N 20°08′12″E. Особо отмечено, что жилых и иных строений в Налабах нет. Фактически после 1945 года этот населённый пункт исчез с лица земли, осталось только название.

Больше повезло посёлкам Гланден и Гландау, наличие которых особо подчеркнул в своей статье Василий Арсеньев. На довоенных немецких картах посёлок Гланден показан в девяти километрах к востоку от города Мельзак (километрах в одиннадцати-двенадцати от Налабен). Посёлок Гландау находился в восемнадцати километрах к востоку от Мельзака. Оба селения сохранились по сей день, хотя численность населения заметно уступает довоенной. Поляки, естественно, переименовали оба посёлка на свой лад. При этом оба, и Гланден и Гландау, именуются теперь одинаково: Глонды (Glądy). То селение Глонды, что при немцах именовалось Гланден, находится на территории гмины Пененжно Бранёвского повята воеводства Вармия и Мазуры. Гмина Пененжно считается городской. Координаты селения: 54°14′19″N 20°16′19″E. Селение утратило самостоятельный статус и считается частью другого поселения, именуемого Ковале.

То село, что при немцах именовалось Гландау, находится на территории гмины Гурово-Илавецка Бартошицкого повята воеводства Вармия и Мазуры. Географические координаты села: 54°14′06″N 20°25′26″E. В 2008 году здесь проживало 270 человек. Отметим, что поместье Налабен (Налабы) и посёлки Гланден и Гландау находились сравнительно недалеко друг от друга. Это даёт основание с высокой степенью вероятности утверждать, что Гландус Кобилло, на имя которого выписана ленная грамота на имение Налабен, владел и посёлками Гланден и Гландау, получившими свои названия по имени владельца.

Гмина (волость) Лельково, на территории которой находятся Налабы, считается сельской. В 2004 году в ней жило 3 070 человек. Любопытно, что эта гмина сегодня находится на первом месте в Польше по доле украинского населения. Здесь в 2004 году проживало 607 украинцев (19,7 % всего населения). В Лельково действует приход украинской греко-католической церкви. В Пененжно, кстати, тоже действует украинский греко-католический приход. В гмине 35 населённых пунктов, в том числе и Налабы. Но, повторим, в Налабах сейчас никто не живёт, строений не сохранилось. На севере гмина граничит с Калининградской областью России. От Налабов до российской границы – километров пятнадцать по прямой.

Откуда в гмине Лельково оказалось так много украинцев? После 1945 года население этой местности полностью сменилось. Уцелевших немцев польские власти депортировали в Германию. На их место переехали поляки из Виленского края и из центральной Польши. А в 1947 году на территорию воеводства Вармия и Мазуры в ходе операции «Висла» насильственно переместили около 60 000 украинцев из юго-восточной Польши, из окрестностей Перемышля, Ярослава, Санока и Жешува. Таким кардинальным образом польские власти решили проблему партизан-бандеровцев, которые до того имели активную поддержку местного украинского населения. Не стало украинского населения – не стало и этой поддержки. Бандеровцы в течение кратчайшего времени были ликвидированы. Ну а выселенные украинцы так и остались жить на Мазурах. Первоначально польские власти запрещали им возвращаться, а через десяток лет они уже сами обжились на новом месте.

Население в Пененжно и окрестностях в достаточной степени воинственное. В 2015 году избранные демократическим путём власти города демонтировали памятник погибшему здесь советскому генералу Черняховскому, мотивируя это своим правом определять политику на своей территории. Сейчас трудно прогнозировать реакцию властей и местного населения на тот факт, что основатель дома Романовых в 1290 году переселился на Русь с той земли, на которой они живут с 1945 года. В истории наших стран и наших народов было много всего интересного, хорошего и не очень хорошего. Михаил Романов был избран на царство для восстановления России, разорённой польскими интервентами. А Иван Сусанин спас его от польских, а не каких-то иных сабель. Кстати, отца Михаила, митрополита Филарета (Романова), поляки держали в плену в замке Мариенбурга (ныне – Мальборк), первой столицы Тевтонского ордена всё в той же Пруссии. Зато с 1815 по 1917 год все российские императоры, начиная с Александра I и заканчивая Николаем II, были одновременно и польскими царями. Так что с домом Романовых Польша тоже связана теснейшим образом. Может быть, хотя бы стремление сделать свой повят (свою гмину) туристически привлекательной пересилит уже традиционную нелюбовь к России.

В завершение следует ещё раз отметить исключительную роль Василия Сергеевича Арсеньева в подтверждении факта происхождения дома Романовых из Прусской земли. Так сложилось, что нужный человек в нужное время оказался в нужном месте и сумел найти документ, свидетельствующий о том, что Гланда Камбила (Гландус Кабилло) реально существовал.