Путешествия в порталах времени

Путешествия в порталах времени

Об актере Олеге Ивановиче Дале

Хранить СЕБЯ! Это ГЛАВНОЕ.

Не приспособиться, не обезразличиться.

Обратиться внутрь — там моя сила.

Дело — моя крепость…

Из дневника артиста Олега Даля

 

«И думаешь — а не на кладбище ли живешь?»

 

Если спросить, кто из отечественных актеров мне больше всего по душе, не задумываясь, отвечу: Олег Иванович Даль. И не только потому, что он был выдающимся артистом и меня в юности кое-кто из друзей называл принцем Флоризелем, которого Даль эффектно сыграл в популярном телефильме «Приключения принца Флоризеля».

Дело в том, что Олег Иванович обладал прелестной страннинкой, которую сам очень ценил в людях. Какой-то трагически-гамлетовской чудаковатостью и непохожестью на других привлекают меня такие харизматичные актеры, как Олег Даль, Иннокентий Смоктуновский, Владислав Дворжецкий, Александр Кайдановский. Увидев их однажды, уже никогда не забудешь и не спутаешь с другими.

Наличие особого внутреннего мира у творческих людей подчеркивает их непохожесть на других. И меня не удивляет, что Анатолий Эфрос (у которого играл Даль) и Михаил Козаков (причислявший себя к друзьям актера) никак не могли его до конца понять. Для них он так и остался человеком-загадкой. А что уж говорить о тех, кто никогда не принимал и не понимал людей со странностями, или, как их еще называют, не от мира сего. Действительно, как слепому понять немого?

Начальники от искусства, чувствуя за версту инородность Даля, обозначили его «своеобразным» и попытались усомниться в его профессиональных качествах. Однажды ему заявили: «Кто вы такой? Вы думаете, что вы артист? Да вас знать никто не знает. Вот Крючков приезжает в другой город, так движение останавливается. А вы рвач. Вам только деньги нужны».

Как тут не вспомнить эмоционально высказанное пророчество великого актера: «Ну что ж, мразь чиновничья, поглядим, что останется от вас, а что от меня!»1

Действительно, если раньше Высоцкого, Даля и Тарковского травили и умаляли их роль в искусстве, то теперь, по прошествии времени, признали великими. И по мере того, как их значимость возрастает, появляются новые «коллеги-приятели», утверждающие, что всегда понимали и поддерживали этих людей.

Друзья Даля отмечали его особое (я бы сказал, патологическое) свободолюбие и интеллектуальность, а враги — замкнутость и манию величия. С родными и близкими он старался быть мягким и внимательным,2 с недоброжелателями был всегда черств и желчен. Несмотря на это, почти все, кто разбирался в искусстве (и друзья, и враги), сходились в одном: он был необыкновенно талантлив. На его репетиции приходили смотреть актеры других театров, и это говорит о многом.

Меня и Олега Даля связывают какие-то незримые нити. Мы с ним Близнецы по гороскопу, к тому же я родился летом 1959 года, а Даль в это же время окончил школу и поступил в Театральное училище при Государственном академическом Малом театре СССР. Когда я впервые увидел его на экране, сразу почувствовал: мой любимый актер. И хотя ничего о нем не знал, тем не менее воспринимал уже как близкого человека. Даль привлекал меня удивительной чистоплотностью в искусстве, ярко выраженной аристократичностью и интеллектуальностью. Он поменял несколько театров, потому что самостоятельно мыслил и боялся потерять свою индивидуальность. Даль упорно не хотел быть исполнителем чужой музыки. Старался оставаться таким, как есть, со всеми пристрастиями и комплексами. Особенно остро, почти болезненно реагировал на бесталанность и непрофессионализм многих коллег, чувствуя себя среди них чужим. Резко и беспощадно высказывался в их адрес, не заботясь о последствиях. Почти физически не переносил чиновников от искусства, с которыми часто сталкивался. Они же, пользуясь своим положением, унижали актера: запрещали снимать, готовые фильмы с его участием часто клали на полку, делали «невыездным» — в течение 10 лет ему не разрешали покидать пределы СССР.

Жизнь людей, поцелованных Богом в темечко, наполнена символами и загадками. Вот и свободолюбивый Даль (уходивший из разных театров, громко хлопая дверью) свою последнюю роль сыграл все-таки в родной альма-матер — академическом Малом театре (очередная шутка Судьбы?), где всегда играли заслуженные актеры. Недаром об этом театре говорили: это русская Academie des Sciences! Коллегия бессмертных! У Олега Ивановича Даля не было никаких званий и привилегий, себя он с горькой усмешкой называл не народным, а инородным, но когда умер, его достойно похоронили, как актера весьма серьезного академического театра.

На сайте Малого театра о нем сказано: «Даль Олег Иванович (25.05.1941–03.03.1981), актер. Простота и естественность соединялись в образах Даля с импульсивным психологизмом, заразительной ироничностью. Создал новый современный художественный тип, воплощенный в произведениях остросоциального, камерно-психологического или фольклорно-синтетического характера».

Даль тоже выразил свое отношение к театру, записав в дневнике:

«Я в Малом. Вроде бы в нелюбимый дом вернулся.

Что значит в нелюбимый?

Вот стоит дом в лесу на берегу тихой речки, и родился я там, и вырос, и хорошие люди его населяют, а душе неуютно.

Брожения чувств нету.

Новых мыслей боятся, а люди хорошие, тихие. По вечерам чай пьют на веранде, на фортепьянах играют и поспать любят.

И мне хорошо и покойно. Но вот покой этот раздражать начинает.

И думаешь — а не на кладбище ли живешь?

Жизнь-то мимо мчится, и доносится далекий перестук колес, и хочется в тот поезд. Намотаешься и обратно тянет. За это и не люблю. Вязкое место».3

Видно, что к актерам Малого театра Даль относился вполне доброжелательно,4 и хотя назвал он театр нелюбимым, но все-таки домом, в который всегда возвращаются, когда больше некуда идти.

Его не устраивала система ценностей того времени, особенно губивший искусство соцреализм. В последние годы брежневского застоя разлагалась не только политическая и экономическая жизнь страны, но и культура.

Поэтому единственным утешением для измученной души Даля оставалась работа. Своим лозунгом он провозгласил: «Дело, дело и еще раз дело!» Все, что не касалось творчества, Олег Иванович считал суетой: всевозможные почести, взаимные восхваления, пробивание льгот. Даже для поклонников он старался оставаться незамеченным. Предчувствуя, что ему отведено мало времени, Олег Даль стремился творить — играть, писать, рисовать и… думать, несмотря на то, что ему в этом часто мешали.

 

Остался самим собой

 

Олег Даль считал себя абстрактным мечтателем.

«Таким родился, таким был всегда и, видимо, таким останусь, — писал он в своем дневнике. — Отсюда мой выбор занятий. Не конкретен вообще, но конкретен в частности».

Он жил в постоянной борьбе и противостоянии с самим собой и с окружающим миром. Будучи максималистом, не щадил коллег, но и к себе предъявлял весьма строгие требования. Однажды Даль написал: «Я себе противен до омерзения».

За полтора года до смерти Олег Даль снимался в телефильме «На стихи Пушкина». Находясь в Михайловском, в Доме-музее поэта, он, рассматривая дуэльные пистолеты, обронил: «В те времена я бы и до двадцати не дотянул… Пришлось бы через день драться…» В этих словах весь Даль, для которого честь — не только красивое слово, но и краеугольный камень его мировоззрения. Поэтому он искренне ненавидел подлецов и хамов, не жалел бездарностей. Несмотря на тяжелый характер, «закидоны» и странности, он был человеком чести, творцом голубых кровей, Дон Кихотом советского театра и кино.

К сожалению, Олег Иванович многое воспринимал слишком остро и пессимистично. Собственные роли, которые казались ему слабыми и неудачными, с издевкой рецензировал, хотя некоторые из них были весьма благодушно приняты зрителями. Такой жесткий подход к собственному творчеству позволял продвигаться вперед, но забирал много сил — моральных и физических. Его ранний уход из жизни был предопределен. И дело здесь не только в пьянстве — тяжелая болезнь была лишь следствием серьезной причины. Даль задыхался в удушливой атмосфере, которая сложилась в те годы в театральной и кинематографической среде. К тому времени Олег Иванович окончательно перестал доверять театральным авторитетам.5 Ему не хватало чистых творческих взаимоотношений. Он не мог примириться с тем, что между людьми искусства процветало угодничество, о таланте судили по званиям и должностям. Получение интересных ролей зависело от близости и преданности главному режиссеру, смелые новаторские идеи, если они не были согласованы с партийными чиновниками и вышестоящими организациями, не одобрялись и пресекались. Да и коллеги по цеху частенько беззастенчиво отталкивали других, чтобы самим оказаться на виду.

Наученный горьким опытом, Даль замыкался и «щетинился как еж». Поэтому и переходил из театра в театр, надеясь найти свою «синюю птицу», и, как сказал Михаил Козаков, «…в этом поиске проходила вся его прекрасная и нескладная жизнь».

И ломать меня ломали, и терзать меня терзали,

Гнули, гнули до земли, а я выпрямился…

Я не клялся, не божился, я легко на свете жил.

Хоть в четыре стенки бился, волком на луну не выл…

Можно плюнуть с горки в реку,

Поднатужиться, напрячься и подпрыгнуть на вершок,

Можно душу человеку измолоть на порошок…

Ах, ломать меня ломать…

Ах, терзать меня терзать!.. 6

Известный театральный режиссер Иосиф Райхельгауз, у которого когда-то играл Даль, откровенно заметил: «Это сегодня я понимаю, что артистов такого масштаба, артистов такого класса нужно терпеть, а тогда, естественно, мне казалось, что вот я сейчас, наконец, наведу порядок в русском театре и заодно поставлю на место Даля. К сожалению большому, мои старшие товарищи, боюсь, думали так же».

Получается, одни завидовали Далю, другие были обижены тем, что он не признавал их «заслуг», а кому-то просто не хватило времени, чтобы понять: большое видится на расстоянии. Вокруг Даля образовался вакуум, распространился слух, что с ним вообще невозможно работать. Олег Иванович находился на грани физического и морального истощения, чувствовал безысходность и скорую кончину.

Помоги и спаси,

О Господи.

Сбереги и укрой,

О Господи.

Мягким снегом меня занеси, Господи.

И глаза свои не закрой, Господи.

Погляди на меня,

О Господи.

Вот я весь перед тобой,

О Господи.

Я живу не клянясь,

О Господи.

Подари мне покой,

О Господи…7

Однажды на вечере в Тарханах, заметив, что Даль находится в мрачном состоянии, одна женщина произнесла: «Берегите себя, Олег Иванович. Мы все вас очень любим. Вы нам очень нужны».

Я часто мечтал: создать бы машину времени и встретиться с Далем. Неоднократно представлял наши беседы, зная, что расскажу ему и чем поддержу. Обязательно повторил бы эти слова: «Берегите себя. Вы нам нужны». Наверное, подобные мысли посещали и других поклонников Олега Ивановича. Открыв как-то страницу Даля на сайте Кино-Театр.ru, я обнаружил более двух с половиной тысяч сообщений о своем любимом актере! Посетители сайта в течение нескольких лет делятся своими мнениями о Дале. Оказывается, для многих он — самый любимый актер и мужчина, великолепный, легендарный, незабываемый! Самый уникальный театральный Артист, блистательный Гений, лучший в мире актер всех времен и народов! Навсегда волшебный.

Удивительно, что люди так тепло вспоминают человека, которого нет с нами уже более тридцати лет. Вот вам и мания величия, которую приписывала Далю режиссер «Современника» Галина Волчек. Да, величие, но высказанное актеру не его коллегами и режиссерами, а зрителями. С ними солидарен и Эдвард Радзинский, который в свое время тоже «пострадал» от Даля.8 «Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней — манией совершенства», — сказал об актере известный писатель, драматург и сценарист.

А вот еще несколько зрительских откровений о личности Даля и его творчестве.

Даль — это зияющая и незаживающая рана нашего искусства. Была в нем всегда какая-то надломленность, предчувствие раннего ухода. Таких актеров всегда не хватает. Они действительно приходят на краткий миг, освещают жизнь вокруг себя яркой вспышкой и сгорают. И такое впечатление после этого, как будто ты ослеп. Полная тьма.

Я вырос на таких актерах, как Олег Иванович Даль. Без них себя самого не вижу.

Советское киноискусство совершило страшный и непростительный грех перед этим Актером! Дело в том, что Даль обладал редким даром трагика, причем умел сыграть трагедию без слов, одними глазами. Назовите мне, кто у нас в этом ряду? Пожалуй, только Борисов, Ступка и, как ни странно, Евгений Леонов. Все!

Мысленно прошлась по кинематографу и театральным актерам — никого не вижу похожего.

Без него НИКАК! Он живой и он же память многих тысяч людей, наша радость и наша боль. С годами любовь к нему не проходит, не остывает — мы его ждем, встречи, его слова.

Невероятной глубины и поразительной высоты его талант.

Нынешнее поколение актеров, к моему глубочайшему сожалению, не соответствует уровню этого мастера даже на один процент. Увы…

Подобно М.Ю. Лермонтову Даль был одинок. Он был не то чтобы лучше всех, он был просто ДРУГОЙ, как он сам о себе сказал: «ИНОРОДНЫЙ».

Да, для многих коллег по творческому цеху, к сожалению, он был другим — непонятным. Например, за насмешку над классической поэзией он мог расстаться с товарищем. В свое время Олег Даль с удовольствием общался с Юрием Богатыревым, они вместе снимались в картине «Отпуск в сентябре». Однажды по телевидению Даль увидел Богатырева в какой-то юмористической программе. Тот читал Пушкина «Я вас любил» и рыдал. Оказалось, что Богатырев резал лук и поэтому плакал. Даль был сильно возмущен, и их отношения после этого заметно охладились. Ведь к поэзии Пушкина у Олега Ивановича отношения было святое. Подобное уважение испытывал и к поэзии Лермонтова. Михаила Юрьевича очень любил и Николай Бурляев, сыгравший с Далем и Богатыревым в фильме «Отпуск в сентябре». Мне было интересно узнать, как он относится к Далю, и при случае я его об этом спросил.

Замечательная личность, трепетный человек, — с чувством начал вспоминать Николай Петрович. — Почему-то всегда при мне робел и как-то притихал, хотя был постарше. Олегу я даже немного подражал интонациями. Что-то у нас было общее в голосе. И когда он узнал, что я окончил во ВГИКе режиссерский, то позвонил и спросил: «А не мог бы ты мне помочь туда попасть, я тоже хочу на режиссерский». Я поговорил с Львом Кулиджановым и рассказал ему, что Олег Даль хочет идти учиться, но почему-то там дело не заладилось.

Вообще Олег удивительный, трепетный, нежный, глубокий человек, но, конечно, водка, она — бич жуткий. Кстати, я считаю, что «Утиная охота», где мы с ним играли, — это и у меня худшая роль, и у него не лучшая. Если бы он тогда не пил!

Я вам открою: именно в те годы я бросил это дело, полностью отрезал, потому что мы уже дошли до того, что в паузах шли с Олегом к бару, брали коньячку и потом в кадр — играем. Дело было в кафе, и там был бар. Потом я увидел, что это мешало и Олегу, хотя он играл алкоголика, и мне быть более тонкими, глубокими в реакциях, в игре.

Я с большим уважением отношусь к Николаю Петровичу Бурляеву, он самобытный актер, интересный человек, однако в его рассказе, на мой взгляд, все-таки свозит определенный субъективизм. Трудно представить, по какой такой причине Олег Даль вдруг начинал перед Бурляевым робеть, и робел ли он в то время вообще перед кем-либо? Да и во ВГИКе Олег Иванович был два раза (на режиссерских курсах в мастерской Л. Хейфеца в 1975 году и в мастерской А. Алова и В. Наумова, которые пригласили его туда сами в 1980 году). Очень сомнительно, чтобы Даль просил кого-либо составить ему протекцию, тем более на кинематографическом поприще! А что касается его роли в фильме «Отпуск в сентябре» то, по мнению многих, это одна из лучших ролей Даля, потому что он там играл не столько своего персонажа, сколько самого себя — уставшего от жизни человека. Недаром Олег Иванович говорил: «Зилова может сыграть только один актер — Олег Даль».

Через десять лет после ухода Олега Даля распался Советский Союз, а вместе с ним исчез и соцреализм — идеологическое направление официального искусства. Кардинально изменилось отношение к театру и кино со стороны государства. Если раньше для советских руководителей основным мерилом таланта актеров и режиссеров являлось их отношение к власти, то теперь основной критерий — коммерческий успех. В советский период даже посредственности, которые активно восхваляли и поддерживали курс партии и правительства средствами искусства (кинематографа, театра, литературы, живописи), могли получить официальное признание, звания, приличные условия работы, доброжелательную критику и т.д.

Как ни парадоксально, но и в наше время происходит нечто подобное. Идеологический пресс ловко заменили финансовым. Правила в искусстве теперь устанавливает не партия-правительство, а шоу-бизнес. Хотя что бы ни говорили, и нынешняя российская коммерция все-таки невозможна без лояльности к власти. Индустрия развлечений приносит хорошую материальную выгоду и отвлекает население от насущных проблем. Выгодно и безопасно — как сейчас говорят, два в одном.

Кинопродюсеры используют любые ухищрения, чтобы получить прибыль. И не важно, что сюжет очередного произведения высосан из пальца, что подобного в реальной жизни не бывает, что одни и те же актеры пользуются привычными клише. Даже если зрители через месяц забудут «шедевр», он все равно принесет деньги.

Как относился к соцреализму Олег Даль, хорошо известно. Трудно представить его и в современных бесконечных телевизионных сериалах, художественный уровень которых сопоставим с откровенно слабыми заказными пропагандистскими фильмами прошлого. Невозможно представить, чтобы нынешняя кинематографическая ярмарка пошлости и безвкусицы вскружила голову Далю, Высоцкому, Тарковскому и тем особо совестливым творческим личностям, кто занят поиском истины.

К сожалению, уже нет в живых верной спутницы Олега Ивановича — супруги Елизаветы Даль, да и многих друзей и коллег, с которыми работал актер. Хорошо, что они успели оставить свои воспоминания об одиноком страдальце — «усталом мудром мальчике с добрыми глазами», который, несмотря на официальное непризнание, навсегда остался в истории отечественного кино и театра, а также в сердцах многочисленных поклонников. Я, например, дважды общался с Олегом Далем. И хотя эти встречи случились во сне, они, тем не менее, оставили у меня глубокий эмоциональный след в душе. Это было год назад. Олег Иванович находился там, где сейчас пребывает: в мире, куда вход живым не разрешен, разве только во сне. Беседовали мы в какой-то небольшой комнатушке, типа студенческого общежития, куда время от времени кто-то заглядывал и заходил. В принципе он был доволен, потому что очутился в каком-то театре. Я его спрашиваю: «Олег, что вы делаете в этой труппе?» Он отвечает: «Там есть и неплохие актеры. Театр — это все-таки дом». Второй раз видел его совсем недавно. Сидели за столиком, беседовали. Даль спросил: «За кого меня у вас почитают?» Я ответил: «За великого актера». Почувствовав его недоверие, воскликнул: «Это правда!» И чуть не плача добавил: «Лично для меня вы — самый гениальный!»

 


1 Олег Даль. Дневники. Письма. Воспоминания. М., Центрполиграф, 1999. С. 444.

2 Хотя из-за сложного характера и чрезмерного употребления алкоголя это ему не всегда удавалось.

3 Олег Даль. Дневники. Письма. Воспоминания. М., Центрполиграф. 1999. С. 445.

4 Ко многим коллегам из других театров, с которыми Даль работал, он относился гораздо жестче, но особая неприязнь у него была к театру «Современник».

5 Об этом он записал в своем дневнике: «Кроме того, я уже потерял к тому времени всякую веру в авторитеты вроде Ефремова и иже с ними, понял, что, кроме корысти, они ничего не ищут в искусстве, и прекратил с ними отношения».

6 Олег Даль. Зима. Монино. 1981.

7 Олег Даль. Зима. Монино. 1981.

8 Взявшись играть в одной из пьес Радзинского, Даль оставил роль перед генеральной репетицией.