Журнальный мир

Вначале о том, при каких обстоятельствах почти сорок лет тому назад мне стало известно то, о чём хочу поведать. Тогда я как преподаватель-историк был привлечён к участию в «археографической комиссии» Ростовского университета. Выражаясь научно, предполагалась фиксация наиболее значимых для сохранения состояний исторической памяти, их систематизация в отчетности и последующая обработка в сочетании с изучением других источников.

Выезды осуществлялись летом 1981 и 1982 гг. Для исследования был избран Вёшенский район Ростовской области, места, описанные в произведениях М. А. Шолохова. Университетская группа фиксировала рассказы собеседников. Отчёты о результатах наблюдений передавались на хранение в Ростовский областной краеведческий музей. Словом, всё было достаточно серьёзно.

Ещё были живы свидетели исторических событий. Так, в Антиповском сельском совете указали на возможность побеседовать с участником Гражданской войны Самуилом Титовичем Дударевым (хутор Н. Ермаковский). При этом предупредили, что «он имеет контрреволюционное прошлое, был у белых».

Хутор сохранил традиционную для казачьих поселений расположенность строений и не имел чёткой планировки. Дома находились на некотором удалении друг от друга. Когда подъехали по указанному адресу, Самуил Титович, увидев нас в окно, вышел к калитке. Узнав, зачем мы пожаловали, пригласил пройти в дом. Беседа началась с просьбы рассказать об участии в Гражданской войне. Последовало и уточнение: «Где вы были в тот период?»

Самуил Титович заметно растерялся. Как выяснилось по ходу беседы, ему приходилось на данный вопрос неоднократно отвечать при допросах следователям после окончания Гражданской войны. Необходимость рассказать «о контрреволюционном прошлом» была огорчительна для Самуила Дударева. Посмотрев на нас, он с грустью пояснил: «Когда началась Гражданская война, мне было всего 16 лет, и я не знал, кто такие красные и белые!» Самуил Титович пояснил, как был вовлечён в противостояние.

По ходу рассказа удалось записать следующее: «На подступах к хутору шёл бой. Всю ночь слышна была стрельба. Ранним утром всё стихло. Раздался колокольный звон, и все жители были оповещены ходившими по дворам военными о необходимости собраться на площади у церкви». У донских казаков это место называется майданом. Далее Самуил Титович сообщил подробности: «Там подходившие на сход увидели две виселицы, на одной из которых были произведены казни». Хутор заняли белые, и он, впервые услышав это слово, оказался вместе с ними. Произошло это так: «Обратившийся с речью к собравшимся офицер отдал приказ всем казакам призывных возрастов уходить вместе с его отрядом».

Давалось и предупреждение, что «если кто-то не подчинится, то будет казнён, как и те сторонники Советской власти, которые пытались оказывать сопротивление». Выступавший напомнил также «о долге перед Родиной, настоятельной потребности в связи со складывающейся ситуацией защищать её от безбожников большевиков». Однако казаков призывных возрастов в хуторе не оказалось. Все были мобилизованы в армию «у кого подошли сроки службы ещё с началом Первой мировой войны». Призывы для восполнения потерь на фронтах производились неоднократно и впоследствии. Тогда присутствовавшие на сходе офицеры потребовали, чтобы «собирались все, кто достиг 16 и 17-летнего возраста».

Самуил Дударев подпадал под этот возраст. На сборы «дали совсем мало времени, пригрозив расправой тем, кто попытается уклониться». Проведение принудительных мобилизаций в белую армию в мемуарах отметил и С. М. Будённый По поступавшим ему сведениям в неё по станицам и хуторам набирали немало молодых казаков для пополнения конных подразделений Проводили их и через налаженную ускоренную военную подготовку на учебных пунктах. Однако решение «уходить в белую армию» принималось, по пояснению Самуила Титовича, не только из-за страха «понести суровое наказание».

Свою роль сыграла также и пропаганда «священной» обязанности каждого «спасать Россию!» Определяющим тем не менее, как удалось выяснить по ходу беседы, являлся всё же контакт поколений в казачьих семьях, в котором как раз и формировался патриотизм, настрой на необходимость выполнения воинского долга. Самуил Титович упомянул и о том, как после схода «прибежал домой, быстро собрался в дорогу, взял строевого коня, приготовленного отцом для его действительной службы, когда подойдут сроки, мать успела собрать узелок с сухарями, которые всегда держали в прозапас». На Гражданскую войну вместе с ним в белое движение попали и другие, не достигшие совершеннолетия, подростки. Никакой массовости не наблюдалось, по словам Самуила Титовича, «с хутора уходило всего несколько человек».

Рассказывая о службе у белых, он привёл такие примечательные подробности. Мобилизованные подвергались идеологическому воздействию, направленному на формирование представлений, что «у захвативших власть большевиков нет ничего святого, они предают Родину и разрушают Россию!» В разъяснительной работе следовали предостережения о том, что, если «кто-то попадёт в плен, комиссары устраивают пытки, применяя жестокие истязания, после которых остаются увечья». Затрагивался в пропаганде белых часто и вопрос о вере, которую отвергают красные и «намерены установить полный на неё запрет». Вожди же большевиков, Ленин и Троцкий, изображались как антихристы. Утверждалось, что они устанавливают в стране соответствующие порядки.

Расчёт делался судя по всему на то, что в среде российского казачества, формирование которого происходило в прошлом в ареалах конфликтных приграничий, всегда наблюдалась помогавшая в преодолении трудностей повышенная религиозность. Самуил Титович подтвердил, что вначале не подвергал сомнению справедливость «белого дела» и «честно воевал за восстановление порушенных революцией порядков, неделимую Россию и православную веру».

Но в его судьбе наступил неожиданный перелом. При одном из боевых столкновений с Красной армией, согласно воспоминаниям Самуила Титовича, «захромал конь», он «не мог его бросить и хотел дождаться окончания боя». Обстановка между тем резко изменилась, и местность заняли красные. Сказалась при принятии решения «переждать, чтобы не потерять коня», казачья психология, усвоенные традиции. Был у донских казаков обычай: когда происходили проводы на службу, то в последний момент строевого коня, купленного на собственные средства, призываемому выводил отец и из своих рук передавал уздечку, давая благословение и напутствуя на службу.

Зарабатывать же снаряжение приходилось нередко очень долго, но отсутствие такой возможности, как подтвердил и Самуил Титович, «для казаков было позором». Самуил Дударев считал, что, «если потеряет коня, отец, вернувшись с Первой мировой… с него спросит». Надеясь дождаться окончания боя, чтобы «примкнуть к своим», он «укрылся в лесочке». В таком же положении оказалось и «несколько однохуторян», призванных вместе с ним в Белую армию. Но обстановка «резко изменилась, местность заняли красные и Самуил вместе с другими укрывшимися попал в плен».

Не утаил при беседе Самуил Титович и то, что пришлось пережить в первые мгновения: «Охранять были приставлены молодые лишь чуть постарше по возрасту красноармейцы. Однохуторяне старались держаться друг друга, все приготовились к пыткам, об ужасах которых им твердила белая пропаганда». Ожидали, что «комиссары отдадут приказ и начнутся истязания».

Расхождения с тем, что сообщалось в разъяснениях по поводу происходившего белыми офицерами, Самуил Дударев и его сослуживцы стали замечать сразу же, как только попали в плен к красным. Он «видел вокруг дисциплинированных бойцов, подчинявшихся приказам, которые ничем не отличались от тех, кто служил в Белой армии».

Вспоминая о плене, он привёл такой весьма показательный случай: «Продолжался бой. Производились перемещения красноармейцев». Подразделения выдвигались на те направления, где еще продолжалось сражение. Один из охранявших вдруг крикнул «какому-то командиру», скакавшему мимо: «Товарищ комиссар, в плен мальчишки попали!». Всадник, к которому следовало обращение, «развернул коня, подъехав на небольшое расстояние, спешился» и, подойдя поближе, по-отечески обратился: «Здорово, сынки!» Самуил Титович особо выделил сказанное – «такое приветствие моментально у всех выбило слёзы». Он уточнил, что «с началом Первой мировой войны они несколько лет не видели своих отцов, давно не получали от них даже весточки и вдруг услышали такие слова…»

Самуил Титович рассказал что «белые офицеры от простых бойцов держались обособленно, нередко показывая своё превосходство». Комиссар же таким поведением демонстрировал свою принадлежность к «простому народу» и соответствующим образом держался даже с пленными. Комиссар спросил: «За что вы воюете?» Так и не дождавшись ответа, дал совершенно неожиданный для попавших в плен совет: «Вы еще дети, война это не ваше дело, возвращайтесь домой». Заметив же замешательство, предложил: «Если вы боитесь мести белых, оставайтесь в Красной армии, но мы вас до исполнения совершеннолетия использовать в боевых операциях не будем».

Пообещал предоставить возможность служить «в обозах», ухаживать за лошадьми. Самуил «с радостью воспринял и предоставленную возможность, наряду с другими обязанностями, ухаживать и за своим конем». Он подтвердил, что действительно больше не участвовал в военных действиях. Случай «проявить себя» предоставился ему уже на завершающем этапе Гражданской войны после достижения совершеннолетия. В боевых действиях Самуил Дударев совместно с другими донскими казаками воевал в составе Первой Конной армии С. М. Будённого.

Подразделение, как помечено в моих записях беседы, «несло большие потери». Самуил Титович рассказал и о том, что по ходу сражений осенью 1920 г., в которых он принимал участие уже как красноармеец, «кавалеристы снова и снова разворачивались для возобновления атак, наносили удары чаще всего по флангам». С. М. Будённый всегда наблюдал за ходом боя. Впоследствии он приписывал себе охват «противника» с флангов и нанесение по ним ударов с заходом в тыл. В мемуарах С. М. Будённый представил даже их как свой «излюбленный манёвр». Вместе с тем, анализируя сражения Гражданской войны, он отмечал использование таких же подходов и противостоявшей Красной армии стороной.

После окончания одного из ожесточённых столкновений командиры построили бойцов, и С. М. Будённый вместе со словами благодарности сказал: «Красная армия не располагает возможностями, мне нечем наградить тех, кто проявил особое мужество. Отличившимся в бою я могу пожать лишь руку». Он прошёл, поделился запомнившимся эпизодом Самуил Титович, вдоль строя, внимательно посмотрев на каждого бойца. Руку С. М. Будённый пожал и ему. Когда Самуил Титович вспоминал об этом, его глаза светились счастьем, гордостью за то, что смог удостоиться такой благодарности.

Но после Гражданской войны его привлекли к ответственности «за участие в контрреволюции». Самуила Дударев свободы лишили именно за предшествующее нахождение в Белой армии. Изначально заметно было, что рассказ казака правдив, и я проникся к Самуилу Титовичу глубочайшим уважением. В конце я у него уточнил, кем он себя осознает по национальной принадлежности? Вопрос был задан в связи с пробудившимся в тот период интересом к изучению казачества, его участия в революционных событиях и Гражданской войне. Тогда же возникли споры о его происхождении и идентичности. Самуил Титович без каких-либо колебаний особо подчеркнул: «Да русские мы, казаки!» О наметившихся дискуссиях он, безусловно, ничего не знал. Последовавший ответ я зафиксировал дословно.

Послужившим, как установлено специалистами, прообразом главного героя в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон» Х. В. Ермаковым при заполнении после ареста анкеты для следствия в 1923 г. в графе о «национальной принадлежности» также сделана запись «русский». Дополнение «донской казак» сделано лишь через запятую. Спустя четыре года, под влиянием происходивших в стране перемен, Х. В. Ермаков при заполнении такого же документа после возбуждения против него очередного уголовного дела за участие в одном из мятежей в годы Гражданской войны определил себя уже только как «русского».

В этом также проявился в среде казачества психологический надлом, как и в судьбе составителя записи, указывающий на возникшую в тот период угрозу исчезновения целой субэтнической группы в составе русского народа, имевшей сложную из-за особенностей формирования идентичность. Критерию же справедливости это, безусловно, не соответствовало. При формировании российского казачества совмещались различные восточнославянские составляющие. Включались в него и «инородные» элементы. Именно поэтому все казачьи сообщества в зависимости от ситуаций противопоставляли себя как «другая Русь». В их среде находились также представители, которые исповедовали буддизм и мусульманство. Однако в казачестве установилось преобладание православных русских славян. Подтверждается это и приведенными примерами.

В период «полевых сезонов» приходилось встречаться и с другими ветеранами Гражданской войны, вынужденно принимавшими участие в составе различных противоборствующих сил. Последовательность на юге из-за ареала первоначального формирования «контрреволюции» сводилась к переходам от белых к красным. И всякий раз, как в случае с Самуилом Титовичем Дударевым, происходили они случайно под давлением складывавшихся обстоятельств.

Ветераны Гражданской войны, которых оставалось в Вёшенском районе немного, делились оставшимися на всю жизнь стенаниями, что по ходу сражений приходилось «убивать таких же русских». Из-за этого по ночам плохо спят и не в состоянии забыть свои жертвы. Гражданская война являлась социально-психологической драмой народа. Объективное отношение должно распространяться на всех её участников, по какую бы сторону они не находились в период трагических событий.

Выбор вызывался, как подтверждалось в том числе полученными сведениями, нередко случайными обстоятельствами и классовой предопределенности отнюдь не имел. Произошедший в «февральские дни» 1917 г. переворот и последовавший за ним революционный кризис в России постепенно обрели признаки системного противостояния с наличием фронтов. Ситуация усугубилась вмешательством зарубежных государств. Вследствие этого Гражданская война в России оказалась затяжной и сопровождалась многочисленными жертвами. Исторический опыт того периода воплощал сочетание тенденций прогресса и регресса, связанные же с ним перемены нельзя идеализировать. Революционные методы являлись экстремальным способом разрешения существовавших противоречий, но отнюдь не оптимальным.

Ответственность за произошедшее в равной степени несут все принимавшие участие в гражданской войне политические и вооружённые группировки. Необходимые же стране преобразования проектировались не только захватившими государственную власть представителями большевистского режима, но и теми, кто возглавлял «белое» движение. Они не имели сложившейся единой идеологической платформы и вырабатывали её уже по ходу противостояния. Программные установки РКП(б) между тем обладали в тех условиях свойствами революционной новизны, нигде не апробированной, но привлекательной из-за дававшихся обещаний утверждения «светлого будущего» для простого народа. А от его позиции как раз и зависел исход Гражданской войны в России.

Помнившие её участницы событий, которых в Вёшенском районе также оставалось не так много, в свою очередь вспоминали, что «жестокости творили» все противоборствующие стороны. По оставшимся у них о Гражданской войне впечатлениям «красные были не лучше». Переданное в мемуарах С. М. Будённого воспроизведение реалий Гражданской войны, как было установлено при проведении археографических экспедиций, имело отличие от того, что сохранялось в исторической памяти. По его отображению, расстрелы пленных применялись только в «начальный её период». Соотносимо оно, видимо, с какими-то подразделениями, так как, по другим свидетельствам, проводившийся террор имел обоюдный характер, и ни одна из сторон не имела достаточных возможностей предотвратить его проявления. Подтверждалось это и опросами очевидцев.

По утверждению же С. М. Будённого, со стороны «красных» массовые расстрелы практиковались только «в некоторых партизанских отрядах» как ответная мера. В его передаче «у белогвардейцев» они «были введены в систему». Тем самым, по укоренившемуся в среде «красных» представлению, производилось «запугивание» народа, принуждение его «под страхом» поддерживать «белое» движение. В подтверждение С. М. Будённый в воспоминаниях воспроизвел такой рассказ беженцев из его родной станицы Платовской. По их свидетельству, там происходила «кровавая расправа белогвардейцев со сторонниками Советов». В ходе же её, как сообщили беженцы, «одни крестьяне уже расстреляны, другие ждут расстрела, станичное правление забито арестованными». По стилю же изложения заметно использование С. М. Будённым классового критерия в оценке передаваемых в мемуарах событий.

Упомянуты в них и расправы «с непокорным населением», при которых последователи «белого движения» не щадили якобы «ни стариков, ни женщин, ни детей». Но подразделения Красной армии в ряде случаев делали то же самое, полагая в соответствии с производившейся идеологической обработкой, что уничтожают «врагов народа». Перед подразделениями Красной армии также ставились задачи «истребить белогвардейцев с наименьшими потерями». Во время сражений, по воспроизведению С. М. Будённого, в разном сочетании повторялись такие драматические сценарии с весьма печальными для обеих сторон последствиями: «Всё перемешалось, началась отчаянная рубка… Звон клинков, топот, храп и ржание лошадей, злая брань, стоны и крики раненых».

Поделился Семён Михайлович без какого-либо сожаления и такими запомнившимися впечатлениями о происходивших столкновениях: «бой с первых же минут принял характер ожесточённой сабельной рубки». Как и другим участникам Гражданской войны в России, С. М. Будённому приходилось видеть ужасающие последствия боевых столкновений: «На поле сражения противник оставил больше полутора тысяч убитых».

Идеал социальной справедливости вследствие применения заимствованных из марксистской теории классовых абстракций и установившегося преобладающего восприятия исторического процесса вне преломления к судьбам конкретных людей так и не был в полной мере реализован на практике, что явилось одним из противоречий советской эпохи. Недопустимо вместе с тем отрицание и её достижений.

г. Ростов-на-Дону