Журнальный мир

ВСТРЕЧА

Шаг за шагом, продираясь сквозь заросли жгучей крапивы, дикой колючей малины, высоченного борщевика, проваливаясь по колено в мелкие ручейки, держу направление на поляну возле устья Тубы. И ругаю себя последними словами:

– Какого черта я попёрся сюда!

Уфф! Наконец выбираюсь на еле заметную тропку и иду уже более уверенно.

Легкий ветерок доносит чьи-то голоса.

Так! Неужели уже заняли «философское» – рыбное – место?

Точно. Уже сидят три знакомые персоны.

Рамиль Вахитович, его сосед Расуль и коренной житель деревни Витя Зверев.

– О чем шум и гам в столь заповедном месте?

– Урра! Прибыл наш спаситель!

– Александр, у тебе жидкость расщепляющая есть?

– Если есть, то половина нашего улова – твоя.

– Да, вот сразу слышен вопрос учителя. Учитель то ли биологии, то ли химии, а проще рыбного интеллекта, – отвечаю им.

– Александр не прикалывайся и душу на лицо не натягивай.

– В животе урчит, руки трясутся, ладно хоть ноги вынесли.

– Что случилось, приключилось Рамиль Вахитович?

– А вот решили мы с соседом со своим Расулем, – говорит Рамиль Вахитович, – по просьбе наших прокурорш – любимых жен…

– Эй, не обманывай, – это Расуль включился, – что там попросили! Выгнали! Давайте, мол, мотайте из дому и не мешайте нам – вчерашнего хватило.

– Расуль! Не перебивай, когда мудрые люди говорят!

– Ага, мудрые, как персидские ковры столетней ветхости!

– Ну ладно, ладно без обид.

– Вообще пришлось нам щелкнуть хрустящими костями и вперед.

– И пошли мы, два старых пня, по Тубе сверху вниз, хариусов подергать. Идем, и вчерашние посиделки вспоминаем, еле ноги перебираем.

– Ох, и хорошо посидели – попели, попили. Весело, короче говоря, так весело, что только к обеду проснулись – вот нас и выгнали поэтому.

– Вот так вот идём, посмеиваемся над собой, как вдруг в кустах, но другую сторону Тубы кто-то завошкался, захрюкал. Затрещал валежник, и нашему взору предстала буро-рыжая корма то ли медведя, то ли медведицы.

Расуль-абзый осипшим голосом шепчет: «Отступаем, только тихо, тихо…»

– И вот так вот пятясь задом, как раки, практически, не дыша, мы пропятились метров тридцать.

– Отошли, развернулись и как…..

– Ну, ты сам понимаешь как. Бежали так, что задние мысли обогнали передние, и волосы на моей голове, которых лет двадцать нет, неожиданно зашевелились.

– Аптраган совсем!

– Очухались мы только около студенческой стоянки по ту сторону Инзера, километров за пять от того места, где встретились с хозяином тайги. Как мы проскочили Инзер и не заметили его, один Аллах ведает, да ещё и удочки не потеряли. Отдышались, отсмеялись и пошли обратно. Хмель, понятно давно вылетел, но осталось такое чувство, что мы малость не дошли, вот бы нам ещё добавить – стресс снять. Кряхтим, идем, к разным шорохам прислушиваемся, треснет ветка, а душа куда-то вниз уходит, как у зайца.

– Ну да, испуганная ворона и куста боится, – хмыкнул я.

– Ладно, ладно – тебя бы на наше место.

– В общем, приползли мы к «философской» стоянке, а там Витюша Зверев сидит, рыбачит.

– Все бы хорошо, да только он пустой, мы имеем ввиду то, что нет у него влаги лечебной, оживительно-оздоровительной, стресс снимающей.

– Да, деды, после таких приключений моей армейской фляжки будет вам маловато, хоть и на старые дрожжи. Держите, потом вернете и помните, что много это не мало и может случиться, как у Челябинских Рыбалов.

– А что у них случилось? – В три голоса спросили рыбаки.

– Досконально не знаю, но известно, что рыбачили они, как вы, до позднего и ближе к ночи поймали русалку.

– Да ври!

– За что купил, за то и продал.

– И как?

– Что как?

– Ну, русалка как?

– Да никак! Наутро им было очень стыдно.

– Ха-ха-ха, охо-хо-хо.

– Ну, Саня, ну пересмешник, ну подкольщик.

БАЙКИ У КОСТРА

Вечерело. По одному, по двое собирались на поляне, возле трех черных от старости осокорей, рыбаки. Те, кто пришёл раньше уже занимались подготовкой поляны к возлиянию, поеданию и к задушевным разговорам. Подвешивали котелки с водой над костром, чистили картошку, чистили рыбу для ухи.

И вот все готово. Все расселись, разлеглись. У каждого тарелка с ухой и выбранным по вкусу кусочком рыбы.

– Итак! – Самоизбранный оратор, он же лидер по улову и по трепу, встал у костра. – У всех наложено, разлито?

И дружно:

– У всех!

Поднимем наши рюмочки за классную рыбалку, за славную компанию, за теплый разговор!

Ну, первая, пошла не морщась. Эх, ух, хо, хо, хо! Хорошо пошла чертовка белая.

И пища у рыбаков стала принимать розоватый оттенок, то ли под светом заходящего солнца, то ли под действием горячительной жидкости.

Стук ложек прерывался иногда возгласами:

– Ох, хороша!

– Нет, не просто хороша – чудесна!

– Какой аромат, какой навар! А воздух вокруг такой, ну чисто рай. И жены не мешают.

– Между первой второй десять ложечек с ухой и кусочком рыбы.

Разлили, подняли и за нас родимых, дорогих, неповторимых самых.

– Вздрогнули!

Одобрительный гул рыбаков встречал произнесенный тост.

– Эх-ма, пошла, пошла, и все на пользу, не во вред.

Прошло какое-то время, и потекли разговоры. Как обычно началось с того, что кто чего поймал, как поймал и что было в прошлый раз.

– Ну, Холерий Мундирыч показывай, чего поймал, чего упустил, какие хвосты повезешь на показ свои критиканкам.

– Да какой показ, так мелочишка одна – басовито гудел Мундирыч. – Вот только лишь один головань стоит всех – таскал, таскал, что я аж взмок весь, пока его вытащил.

– Ну-ка, ну-ка! Ооо, да в нем весу три кило будет точно!

– Халерино Мундирчу зачет.

Не обижался Халерий Мундирыч на свое прозвище.

Во-первых, звали его Валера, и был он, во-вторых, военным медиком.

А критиканками он называл своих трех дочерей на выданье. Ругали они отца, не щадили за его увлечение рыбалкой, а для него рыбалка была той отдушиной, которая спасала от всех жизненных стрессов.

– Кто следующий на очереди?

– Олег ибн Геннадьевич как у тебя? Кошель не оборвался?

– Не-е, кошель-то целый, да вот крючков штук пять потерял на зацепах, а может, какие-то балытины сорвали, но это даже не обидно из-за того удовольствия, какое доставили мне окуни. Понимаешь, такие наглые, жадные и голодные. Вот идёт, идёт поплавок ни намека на поклеву, и – раз! – нет поплавка, только успевай потаскивать! Вот смотрите, какие красавцы! Засолю, закопчу, закуска будет высший класс, – и Олег показал с десяток шикарных окуней граммов по триста каждый.

– Твоя очередь хвастаться, Риф Федорович, своими достижениями.

– Да, какие достижения! Ноги болят, поклевки, нет, водка кончилась.

– Про поклевку и водку понятно, а про ноги, что-то не совсем.

– Да в прошлый раз жена догнала и на рыбалку не пустила.

– Сурово наказала тебя твоя прокурорша, но сегодня оторвался.

– Оторвался-то, оторвался, да все равно одно расстройство – мелочь и мелочь – ерши сопливые да сорошка, только к пиву их готовить.

– Ну а что у нашего великого химика-отравителя Рината Хасаныча?

Химиком-отравителем его прозвали из-за одного случая происшедшего в бане. Сидят мужики в парилке, наслаждаются жаром и приятным запахом хвои, ведут свои разговоры, как вдруг с возгласом: «А вот и я!» – влетает Хасаныч, держа в руках небольшую пластиковую бутылку из-под минералки с какой-то жидкостью внутри.

«Хасаныч, ты что удумал?»

«Хватит дышать хвоей, будем дышать хлебным запахом моего производства», – и гордо начинает поливать жидкостью раскаленные камни.

Кто-нибудь из вас видел, как вылетают солдаты из палатки окуривания на учениях, если противогазы хреновые? Так вот, мужики вылетали из парилки похлеще первогодок. А какой стоял мат! Как только стены бани выдержали, и уши у всех не свернулись.

«Гад, паразит!»

«Ты что сделал, какую отраву плеснул. Всю баню испортил!»

Под угрозой быть отхлестанным ручками веников признался Хасаныч, что в старый квас он кинул засохший хлеб и поставил в теплое место в надежде, что получится хлебный аромат, а получился хлор пикрин.

Так вот с тех пор его прозвали химиком-душителем-практиком и в парилку пускали без всего – без веника и даже без рукавиц.

– Да я что, я ничего, – сказал он, – но если рассуждать с точки зрения мировой философии, мой улов является самым большим из всех ваших уловов, и я как кандидат технических наук могу это доказать.

– Не, не, не! Знаем мы твои доказательства. Поймал штук пять баклешек, и это самый большой твой улов за всю практическую рыбалку.

– Нет, ну так не интересно! И слова не дали сказать, как всю мою теорию уже доказали в одном предложении. Скучно с вами.

И снова слово взял оратор:

– Мужички-рыбачки, как-то сухо стало в горле, и стакан стоит, грустит. Наливаем понемногу и за следующий экстрим.

Оп! Ну как святой теплыми валенками мягко, мягко по душе прошёл.

Немного помолчали, пока жидкость ещё раз обдала теплом внутри, и снова потекли разговоры.

– А сам-то Александр поймал или как в прошлый раз?

– А что было в прошлый раз? – Вопрошающие глаза рыбаков посмотрели на оратора.

– Что было, что было!.. Поехали мы с Петровичем как бы на рыбалку, а сами налево и два дня зависали у подруг. Обратно возвращаться, а где рыбу взять? Заехали в соседнюю деревню и купили у местных рыбаков свежего улова. Приехали домой, у меня все нормально, а у Петровича среди подлещиков и окуней вдруг оказался свежий минтай. Жена Петровича оказалась сведуща в рыбе, ну и представляете, какой там был скандал, и сколько посуды было побито. Ну, мне досталось только по телефону, а вот Петрович недели две ходил с синяком под глазом и на рыбу смотреть не мог.

Дружеский хохот накрыл поляну.

– Вот что значит быть невнимательным, неаккуратным.

– Это точно.

И текли, текли разговоры допоздна, прерываясь иногда дружеским смехом.

Хорошо.