Слово о друге

Слово о друге

Впервые я услышал о Викторе Чугунове, да и не один я, на Кемеровском семинаре молодых прозаиков и поэтов весной, если не ошибаюсь, 1966 года. Он при­ехал в Кемерово по собственной инициативе. Пристроился к группе, руководимой известным в стране мастером короткого жанра Сергеем Антоновым, и вызвался уже «под зана­вес» прочитать свой рассказ «Локомобиль».

Читал он сбивчиво, косноязыко – волновался. Тогда, чтобы спасти положение, рукопись взял кто-то из «семинаристов» и начал с начала – «с выражением», как нас учили в школе. Рассказ был выслушан при полном и абсолютном мол­чании.

Да где же вы раньше-то были? – с недоумением и некоторой досадой осведомился Антонов.

Здесь, – ответил Чугунов.

«Локомобиль» всем понравился, а руководитель семинара, скупой на похвалы, заявил, не сомневаясь, что встретил писателя.

Скажу по собственному опыту, что «маститые» в своих оценках весьма и весьма осторожны. У литератора тоже есть, если можно так выразиться, свои кулисы, куда заглядывают немногие. И уж совсем мало кто представ­ляет себе, что похвал нам раздаётся гораздо меньше, чем тумаков. Но то – к слову.

 

После семинара мы подружились. Дружба наша, ненавязчивая, мужская, крепла с каждым годом. Дружба, не омрачённая мелочами и зряшной суетой.

Виктор Чугунов, особенно в первых своих вещах, старался показать, насколько мы ещё несовершенны ду­ховно… но, с другой-то стороны, мы, хоть и медленно, но продвига­емся к идеалу, созданному нами. В мире есть зло, но есть и добро, есть стяжательство, но есть и бескорыстие, есть тьма, но есть и свет. Поэтому, наверно, не стоит слишком сердить­ся на нашу природу и не стоит унывать: мы ведь опти­мисты и живём в стране, где торжествует оптимизм…

Не так давно довелось мне присутствовать на пред­ставительном форуме писателей Сибири и Урала в Сверд­ловске. Среди делового разговора драматург Геннадий Бокарев несколько озадачил присутствующих вопросом: «Может ли подлец написать хорошую книгу?»…

Мы все стали дружно думать: может или не может? Лично я склонен полагать, что не может, хотя в общем-то…

Спор у нас получился мальчишеский, несолид­ный, может статься, однако – нужный. Каждый наверняка мысленно перебирал тогда своих знакомых – искал конкретного подкрепления своим доводам. Я по­чему-то сразу вспомнил покойного Виктора Чугунова.

 

Вспомнил и такой эпизод.

Пришла ко мне соседка. Ей было за шестьдесят, мо­ей соседке, работала она дворником и то за трояк, то за пятерку убирала и белила квартиры. У неё два взрослых сына, внуки, как полагается, но отдыхать ей некогда – так уж всё сложилось неладно. Старушка пришла в воск­ресенье, застала нас за столом, извинилась и слёзно по­просила сочинить ей заявление в суд. Виктор Чугунов был у меня в гостях и взялся переложить жалобы двор­ничихи на бумагу.

Стали они сочинять заявление. И не сочинили… На середине монотонного бабкиного рассказа Виктор вдруг заплакал, не стесняясь, и, мах­нувши рукой, убежал на кухню,

Я не удивился. Я привык к тому, что он чересчур близко к сердцу принимает людские горечи. Он был очень добрым. И не слабым при том.

 

Больше любил петь и смеяться, тонко вос­принимал юмор. Когда мы встречались в Междуреченске, он брал в руки гармошку и, широко, белозубо улыбаясь, пел песни, слова и музыку для которых сочинял сам. Среди ве­селья и шуток любил спрашивать о самом неожиданном.

Спрашивал, например:

Сколько трав знаешь в тайге?

Трудно сказать… Мало.

О! Я тоже мало. Но теперь завёл специальную книжечку и заношу в неё всё про травы. Где от стариков услышу, где вычитаю… Показать книжечку?

Показывай…

 

Работал он много, с азартом.

В тот день, когда его хоронили, на столе в комнате, выходящей окнами на ти­хий двор, стояла пишущая машинка; в ней остался лист с несколькими, последними уже, строчками. То были путевые заметки – о красоте нашей Сибири.

Погиб Виктор в автомобильной катастрофе. Ушёл от нас молодым, сильным и весёлым.

 

По специальности он был горным инженером. Кроме того, закончил заочно Литературный институт име­ни Горького. И по сути своей, прежде всего, он был ху­дожником, поэтом, через сердце которого пролегла тре­щина мира.

Рос Виктор в трудные послевоенные годы на Алтае, хватил лиха, поэтому была в нём прочность и не­броская вера в безусловное торжество наших идеалов. Мы, его друзья и товарищи, благодарны издателям, не за­бывшим, что на кузбасской земле жил и работал писатель – неповторимый, глубокий и благородный. Слово его не умирает, оно по-прежнему будит мысли о сущем.

Геннадий Емельянов.

(Новокузнецк. 1977 г.)