Журнальный мир

СТАРОВЕРЫ

Иногда полезно перечитывать старые журналы. У меня в руках литературный и краеведческий журнал Томского регионального отделения Союза писателей России и Томского регионального отделения Союза российских писателей (уж простите, так витиевато он представлен) – «Начало века» №1 за 2007 год. Это, по-моему, был его первый выпуск.

В разделе «Образ жизни» опубликован «Островной летописец» с предисловием за подписью Людмилы Приль, старшего научного сотрудника областного краеведческого музея. Вот его первый абзац:

«Двадцать лет назад (1984 г.) на севере Томской области, в глухих болотистых местах на притоках р. Кеть были обнаружены заброшенные старообрядческие поселения, откуда в Томский областной краеведческий музей были привезены все предметы, сохранившиеся на небольших заимках (как говорили в Колпашевском районе – «поместьях»)». Далее: «Рукопись дневника представляет собой тетрадь из сшитых льняными нитками 36 листов бумаги фаб­ричного изготовления начала XX в.». И дальше идёт на двадцати неполных страницах журнала подробная расшифровка этого дневника, где описано, чем занимались жильцы в данный день, что заготавливали и в каком количестве. Иногда один день определял их дальнейшее существование.

Помню, что я его читал и перечитывал с удовольствием. Мне вспоминалось далёкое лето 1966 года, когда мы прошли походом по речке Ёлтырева.

Человеку свойственно чему-то учиться, что-то познавать новое. В Томском совете по туризму организовали курсы инструкторов и мы, человек сорок-пятьдесят, с увлечением занимались в течение трёх зимних месяцев. Сдали экзамены по теории, прошли зачётные маршруты по нехоженой тайге в начале марта с четырьмя ночёвками в лесу, с картой и компасом.

За лето нам нужно было разработать и пройти серьёзный маршрут 3-4 категории сложности. Всё зависело от степени риска и протяженности маршрута. Предложений было много: Алтай, Байкал… Страна огромная, но меня влекли места, где до и после войны работали мои родители. Названия сёл Ёлтырево, Ингузет, Сосновый Литаз, Наумовка врезались в мою память на всю жизнь. Я знал, что в конце сороковых годов там закончились лесозаготовки, и мне было интересно пройти по местам юности моих родителей. А самое главное – перейти из одного водораздела притока Кети в другой, через озеро Варгато, что расположено среди болот на севере Томской области и является большим, почти круглым (примерно 6 км в диаметре) чистейшим водоёмом.

Это было самым сложным, но и самым заманчивым, и меня поддержали двое мне очень знакомых ребят. Мы жили тогда в одном общежитии. Пригласили девушку, имеющую опыт хождения (по карте) в таёжных условиях, и особенно – желание. Это было тоже немаловажно. Все мы, ранее окончившие зимние курсы, были хорошо знакомы и заинтересованы в прохождении маршрута. Кстати, немногие из сорока человек, окончившие курсы, продолжили серьёзно заниматься туризмом.

Сборы были недолги, главным было в одно время взять отпуск. Летом уйти в отпуск всегда сложно. Но у нас всё получилось. Оборудовали четырёхместную палатку: вход в палатку и окно обшили марлевым материалом от комарья, приобрели штормовки из плотного материала, подобрали одежду, закупили продукты, в основном тушёнку, крупы, молоко (в то время появилось концент­рированное в банках) – оно нам очень пригодилось. Ну и как положено: котелок, чайник, соль, спички, запаслись мазью от комаров. Хочу добавить очень важное примечание: по настоянию Людмилы в аптеке купили пачку аскорбиновой кислоты и добавляли её в воду для питья. В жару с потом происходит обессоливание организма, что очень опасно в сложных походах. Заготовили много сухарей.

Оформили маршрут в «Томсктуристе», определили точки, откуда можно сообщить своё местоположение – и в путь.

С огромными рюкзаками сели на «Ракету», часов за семь «долетели» до города Колпашево, а следующим утром на местном «речном трамвае» – вверх по Кети часа за четыре добрались до устья реки Ёлтырева. Так же назывался и почти заброшенный посёлок. Нам предстояло подняться вверх вдоль реки километров на 40, потом пойти строго на восток к озеру Варгато (по местному – Большое озеро).

Всё мы учли, но не ожидали, что река вышла из берегов и затопила все окрестности. Время было – конец июня, а вода только-только пошла на убыль. Маршрут оказался под угрозой срыва. Мы побродили по заброшенному посёлку, пообщались со старожилами и они подсказали, что с верховья реки приехал человек на моторной лодке за продуктами, и если он не уехал, то, мол, поговорите с ним.

Мы его быстро разыскали – в селе ребятишки знают всех и всё. Представились. Изложили свой маршрут и своё желание попасть в верховье реки. Он подумал, «взвесил» нас на взгляд, потрогал на вес рюкзаки и сказал:

– С каждого по бутылке…

– Годится, только расчёт по месту прибытия.

На том и сошлись, познакомились поближе…

Лодка большая, со стационарным двигателем в шесть лошадиных сил. Загрузились. В лодке у Василия уже лежали два мешка сахара и один мешок муки, что у меня вызвало недоумение, мне казалось, надо было бы наоборот. Ну, там ещё хлеб, что-то лёгкое по мелочи и мы – с огромными рюкзаками. Лодка полная, как говорят, под завязку.

Отчалили…

Пересекли полноводную Кеть, заехали в устье реки Ёлтырева. Река изворотливая, кругом кусты, но глубоко, лодка не цепляет днищем. В лодке сухо – это хорошо. Сахар и мука лежат на сенной подстилке, в носовом отсеке.

Предыдущую ночь мы спали плохо. Вечером ловили рыбу на удочки. Потом сварили уху, посидели у костра, поговорили с местными охотниками. Им каждый новый человек в селе – интерес, а тут сразу четверо, с неизвестным замыслом. В конце концов мы «раскололись», один из них – Ганька Ильдетских – спросил:

– А вы что, без ружья?

– А оно нам зачем.

– Так здесь же медведи ходят…

– У нас есть ракетница.

– Нет, это не годится…

Он сходил, принес старенькую одностволку 16-го калибра и 12 патронов, из них 4 пулевых:

– На всякий случай. Обратно возвращаться будете, передайте кому-нибудь на пристани, мне принесут и вернут, не волнуйтесь.

Хоть это нам и лишняя нагрузка в пути, но мы согласились, а ружьё пригодилось. Мы ночами спали спокойно, и из него на болотных озёрах даже убили трёх уток и готовили «праздничную похлёбку» с крупой и сухарями. Впрок мы ничего не ловили и не убивали, – это закон тайги.

Итак, плывём, по очереди спим… Василий даёт мне возможность управлять лодкой, заменяя его. Я радуюсь случаю. Если б не Вася, мы бы не поднялись в верховье реки.

Разговорились…

Василий Типсин с супругой жили в единственном домике в верхнем течении реки. От них вверх по течению до намеченного исходного пункта километ­ров 15-20 по берегу реки. Этот путь для нас не представлял ничего сложного: там уже берега сухие.

Они жили не просто, как охотники или рыболовы. Это был метеорологический пункт – оборудованы места замера ветра, осадков, температуры воздуха, атмосферного давления, уровня и скорости воды в реке, и все эти сведения дважды в день передавались по рации в метеоцентр г. Колпашево. И так изо дня в день, круглый год. Работа не очень тяжёлая, условия жизни тяжелей, особенно в долгие зимние ночи. Поэтому все запасы производились летом, по большой воде. Благо есть государственная лодка, бензин дают, ружьё и патроны тоже. А Василий из потомственных охотников, это ему не в тягость, зимой можно промышлять зверька в округе, да и жена не была против. Она в основном передавала сведения по рации.

Река петляет, стали обозначаться берега. Сбавили обороты. Тальник и ивы склонились, будто пьют воду ветками. Рыба плещется, птички поют. Идиллия! Но нам уже хотелось на простор, в тайгу.

К вечеру часам к 6-7 мы добрались до Васиного жилища…

Жена встречает на берегу:

– Слышу по мотору, что ты загруженный идёшь… Пришла встречать, кого это ты везёшь!

Гости здесь дороже любого подарка, особенно незнакомые. Есть о чём поговорить.

Женщины нашли сразу общий язык, ужин, горячая уха, распечатанная бутылочка по такому случаю – хорошо начинается поход!

Мы с Василием вышли покурить. Неподалёку, на пригорке возле реки, горит костерок, вернее, дымокур, сидят люди:

– Вася, а кто это там?

– Не обращай внимания, это рабочие по «подсочке» древесины.

Я знал, что такое подсочка – на здоровом дереве сосне делается затёс в виде ёлочной лапки. Сосна начинает «плакать», и смола стекает вниз по зарубкам в специальный стаканчик. Таким способом собирают смолу для аптек и для изготовления канифоли.

– Хочешь посмотреть на них?

Я согласился. Трезвый Вася, я думаю, не решился бы, а здесь он расслабился.

Подходим к костру… Четыре человека сидят, не похожие на работников леса.

Одежда – не из спецовки, какие обычно выдавали в то время. Вместо палатки на четырёх палках висит старое байковое одеяло, и всё. А они ночевали и ждали Василия с грузом. Все они заросшие бородами, гораздо длиннее, чем у таёжников, и, как я заметил, с «проблемными зубами» – ни одного протеза, только дырки. Никакой радости от общения они не выразили. Увидев незнакомого человека, не шли на разговор даже с Василием, хотя Вася как переводчик пытался им рассказать про нас, про цель нашего появления здесь.

Самое странное то, что утром, когда я вышел, не было ни костра, ни навеса, ни людей, ни лодок. Кстати, у них были даже не обычные лодки, а обласки – самодельные долблёные лодки из цельного дерева – осины или талины. Я всё заметил ещё вчера, но не подал виду:

– Они «по заре» уехали, им далеко плыть, – сказал Василий, предвидя мой вопрос.

В его лодке было пусто: мешков с сахаром и мукой нет, зато рядом лежат три новеньких короба из бересты для сбора ягоды. Сейчас их никто не делает, да и в то время уже никто не делал. Так откуда они? О каких «рабочих» идет речь? Но расспрашивать не было времени.

Мы собрались, позавтракали, сфотографировались. Вася расчувствовался:

– Давайте, я вас доброшу до Наумовки. Это вверх по реке километров 10-15.

Мы, пока ехали, несколько раз цепляли за дно винтом. Наконец, сели капитально днищем на что-то. Мы с Пашей разулись, прыгнули в воду, а там затоп­ленный скользкий лес, вернее брёвна – неприятно, когда нет дна, а сплошное «лежбище мамонтов» из мертвого леса. Всё это продукт молевого сплава леса по рекам. Раскачали лодку, кое-как съехали. Добрались до намеченного места.

На прощание Василий сказал мне:

– Выше не вздумайте ходить, там живут староверы, могут и пальнуть.

– Я всё давно понял, нам туда и не надо, Вася, спасибо тебе за всё…

Нам от реки идти строго на восток. Мы определили по карте и компасу азимут с учётом магнитного склонения – он был определён в то время +3 градуса на север, взвалили рюкзаки и пошли пробиваться через молодой подлесок.

Двое суток я шёл озабоченный, не говоря ни слова друзьям. О полудиком проживании людей по реке Ёлтырево я знал по рассказам своих родителей, но это было как-то нереально, как в кино. А у меня перед глазами стояли их озабоченные лица. И я понял, что ради защиты «своей территории» они могут пойти на всё. А мы были явной угрозой на тот момент. Что такое для тайги четыре выстрела? И… следов не найдёшь…

Через два дня мы были вне зоны их доступности. Я успокоился и поделился с друзьями своими опасениями, и стало сразу легче…

Всё внимание на маршрут. В тайге поднялся «паут» – овод. Мошкара, которая залезала всюду под одежду и там кусала, и комары показались нам раем. Оводы покрывали сплошным ковром наши плечи, кусали руки, лицо… Они прокусывали штормовку вместе с двумя рубашками, что мы одевали. Приходилось горстями снимать их со своих плеч. Жара и пот усугубляли наши муки. Но вот однажды Паша Горбунов на очередном привале, обтерев лицо полотенцем, оставил его на голове:

– Ура-а! Я понял, чего они не терпят! Они (имеется в виду оводы) не садятся на белое!

Далее мы так и шли в белых чалмах из своих полотенец. Кстати сказать, северный овод, это совсем другое – огромный (в 2-3 см), жёлтого цвета, вёрткий летучий «паразит», который далеко чувствует горячий движущийся объект. Он «впивается», ещё не долетев до добычи, и, если ты его даже убьёшь или смахнёшь сразу, остаётся волдырь с пятикопеечную монету и держится на теле два-три дня, пока не рассосётся кровь. От волдырей спасает сибиряков только баня с хорошим веником. Но до бани нам было далеко, ох как далеко…

Идём строго по азимуту. Пошли сплошные болота. Мы сняли с себя сапоги, пошли в кедах по болотной воде, стало легче. Приходилось обходить озёра, на которых паслись утки, не обращая на нас внимания. Откуда им знать про нас? Мы сначала опасались – болото, трясина, засосёт сразу всех! Вырубили шесты (как в кино!), но после «добровольной попытки» утонуть, стоя и раскачиваясь в зыбкой моховой массе, мы побросали это орудие и шли спокойно, обсуждая, как операторам трудно снимать такие жуткие сцены в кино.

Для ночлега приходилось долго определять клочок сухого места. Зато с водой никаких проблем – утопил кружку в мох, и через край наполнилось полкружки воды! Сначала фильтровали воду через марлю, а потом решили что это всё зря – вода сама фильтруется через мох. Кстати, ни одной пылинки нет. Не даром говорят, что болота – это «лёгкие нашей планеты».

С трудом находили сухое место, ставили палатку, в неё запускали Сашу Саликова с фонариком, он там долго гонял и уничтожал всех попавших туда комаров. Через полог поочерёдно, осторожно забирались в палатку, ещё раз добивали вновь залетевших комаров и уж потом раздевались до плавок, наслаждались покоем, приоткрыв окно, занавешенное сеткой, и закрыв пологом вход. Люда Худякова предпочитала спать в спальнике, мол, привыкла я к нему. Эти минуты перед сном казались нам раем… Сухо, тепло и без гнуса… Так мы провели три ночёвки в болотах. Опасались одного, что топкие непроходимые болота заставят нас изменить маршрут. Оказалось, что все они проходимы, несмотря на множество «водяных блюдец», в которых мы купались. Вода в них тёплая только вверху, а ниже – холодная неприятная тина…

По времени мы находились в районе озера, но его нет. Болото кончилось, идём по нетронутой тайге. Вдруг в тайге показался просвет. Вышли на озеро, но не то… На карте южнее Варгато обозначены три небольших озера. Какое из них? Каждое примерно в двух-трёх километрах. Решили утром обследовать местность.

У озера я потрошил утку и бросил её внутренности в воду… Всплеск огромной рыбы меня чуть не оглушил. Значит, есть рыба в озёрах! Порыбачим…

Как в тайге определить, что в километре от тебя? Паша предложил залезть на дерево, что он тут же и сделал… Ура, на севере от нас огромный простор. И точно, даже чувствуется влажный ветер оттуда, и через полчаса… мы вышли на озеро!

Нет, ребята, это не озеро, это море! На горизонте едва заметная дымка противоположного берега. Это там виднеется лес высотой 30-40 метров. А вокруг – вода! Чистейшая волна хлестала в берега, омывая и так чистый песок, шлифуя мелкие упавшие с деревьев ветки и сучки до того причудливой формы, что даже наши глаза находили в них, будто вырезанные из кости, фигурки людей и животных. Не отсюда ли пошло искусство резьбы по дереву и кости у северных народов – ведь всему толчок даёт природа со своими проделками.

Мы сбросили рюкзаки, разделись и прыгнули в воду… Дно ровное, как лужайка с молодой травкой, усталые ноги пьют эту чистейшую влагу, насыщенную кислородом. Озеро, по всей видимости, неглубокое, лет через пятьсот возможно затянется мхом, как соседние бывшие водоёмы. Заходим по грудь, выше – смотрим на ноги, они в отражающих волнах играют бликами на чистом белом песке. Непередаваемые ощущения… Особенно после укусов и пота, для тела нет ничего приятнее свежей воды…

Был я на Чёрном море, Азовском, на озёрах Алтая, но такой чистой, прозрачной воды не встречал. Главное и очень существенное, что не было комаров и оводов – ветер, разогнавшийся на просторе, сгонял их в тайгу, в болото. Насладившись вдоволь купанием, видом этого сибирского чуда, мы стали искать место для длительной стоянки.

Нет места! Вдоль озера виднелась звериная тропа. Следы лося и медведя просматривались чётко, попадались сухие места, но везде сплошь бегали, суетясь в своих заботах, муравьи. Пришлось поставить палатку с ожиданием ночных гостей, ещё нами не изученных. Ан нет – после заката солнца, они, как по команде, ушли в свои огромные жилища-муравейники.

Два последующих дня мы беззаботно предавались отдыху и рыбалке. На оводов ловили окуней, нам этого показалось мало, наживляли их на жерлицы (большие крючки) и ловили щук. Наутро от недоеденной рыбы оставался холодец, что тебе заливное в ресторане! Рыбы было неимоверное количество.

От озера не хотелось уходить, но надо было идти дальше. Необходимо дать о себе знать в ТомскТурист, а нам ещё нужно выйти на речку Кузурова, это и есть второй водораздел, а потом добраться до посёлка, где есть телеграф. Долго мы шли по старым вырубам – зрелище страшное, как после бомбёжки. От жары вся трава пожухла, ни зверя, ни птицы. Когда природа залечит раны, оставленные человеком?..

К полудню мы, к своей радости, вышли к пойме реки. Река мелководная, почти ручей. Пошли вдоль реки вниз, вышли на небольшой луг, где двое мужчин убирали сено в копны. Они указали, где дорога, она и вывела нас в деревню. Это было Куролино, откуда мы сообщили: «ТомскТурист Крюковой вышли в Куролино живы здоровы». Число, месяц, подпись. По пути купили три литра молока у старушки и тут же выпили «всю кринку». Какое оно было вкусное!

Зашли в контору лесопункта:

– Вы откуда пришли, ребята?

– С озера Варгато.

– А кто вас туда забросил?

– Никто, пришли сами с речки Ёлтырева.

Нам, конечно, никто не поверил. Посёлок находился в тупике – всего лишь одна дорога с «миром», пришлось достать карту и подробно показать весь маршрут. На следующий день нас подвезли на грузовой машине вместе с поч­той до селения Кузурово, где жили в то время мои родители. Мы бы прошли и сами эти 42 километра, но начальник лесозаготовительного участка не позволил, он был рад помочь нам хоть в этом.

Никто не мог предвидеть, что мы появимся из Куролино. Отец, как обычно, вышел встречать автомашину. Он не ожидал увидеть меня, тем более с попутчиками. Вся связь с внешним миром была по реке.

Сколько было разговоров, расспросов, рассказов о тех местах, где мы прошли, а они прожили там молодые годы. Мама была без ума от счастья, угощала меня и друзей всем, чем можно. У нас было всё – и молоко, и яйца, и особенно котлеты из щуки, которые она превосходно умела приготовить. Сидели долго за столом, наслаждаясь уютом. Здесь ни комаров, ни оводов не было…

Мы разбили палатку на лужайке в ограде и пробыли ещё три дня. Оказывается, летом, даже дома, лучше спится в обустроенной палатке.

Сходили на покосные угодья, покосили отцу сена, что было кое-кому из моих попутчиков в новинку, и очень интересно, короче, отдохнули.

Обратно теплоходом – до Колпашево. На пристани Ёлтырево, откуда мы начинали свой поход, передали ребятам, кто постарше, ружьё Ганьке Ильдетскому…

В голове прокрутился весь маршрут. Не покидала мысль о неожиданной встрече со староверами. Они ведь были из другого мира, другого времени, другого мировоззрения. Они, возможно, и хотели бы войти в наше общество, но – зачем? Чтобы погрязнуть в бесконечном пьянстве и в этих дешёвых заработках?

Тогда зачем им два мешка сахара? Возможно, ставить брагу или вино. А как живут их дети? Какое они получат лечение, образование? Человек не огорожен от болезней и от общества. Недаром все эти скиты пустеют…

Может, в них просто вымирают жители…

ОТЕЦ СЕРАФИМ

Во все времена у нас сажали картошку кто на огороде, а кто жил в городе – на колхозном поле. И вот мы где-то в 80-е годы едем на заводских автобусах окучивать свою картошку. Ехать далеко, за село Ярское, где наше поле, оно уже граничит с полями Кемеровской области. Проезжаем Басандайку, Коларово. Там стоит церковь на высоком месте в центре села перед поймой реки Томь. Кстати, церковь сейчас отремонтирована и выглядит подобающе, а в то время – просто красивое церковное здание неопределённого назначения.

Погода стоит прекрасная. Всё внимание направлено на церковь, и мне вспомнилось:

Отец Серафим, отец Серафим… Спишь ли ты?.. Это было в 1966 году, в годы нашей безмятежной юности. Я с друзьями пошёл в свой первый настоящий туристический поход. Это был общегородской слёт туристов на Первое Мая в районе реки Тугояковка.

В те годы отвертеться от демонстрации ещё можно было под таким предлогом, и мы автобусом ехали до села Вершинино, а там по карте и компасу по тропам через поля долго искали место сбора, но не успели засветло, и на опушке леса пришлось разбить лагерь.

Палатки с собой, котелки с собой, еда с собой. Сварили кашу с тушёнкой, заварили чай, поужинали. Переночевали, греясь поочерёдно у костра, поскольку в палатках было холодновато. В нашей группе было человек пятнадцать. Все молодые, нам не спалось… Рано утром услыхали через мегафон, что нас ищут – мы одни не добрались до лагеря сбора. Послали гонца, что у нас всё в порядке: собираем палатки и двигаемся, чтобы успеть к десяти часам, как «на Красной площади», на общее построение. Как прошёл слёт, об этом надо говорить отдельно. Было построение и торжественная часть с оттенком юмора, с подобающим в стиле КВН юношеским сарказмом. Тогда это всё только зарождалось.

Были и поздравления, и наказания в виде «калошевания»: лупили калошей, примерно 47 размера, с огромной деревянной ручкой. Не больно, но чувствительно, поэтому всем было смешно.

А вечером – огромный костёр, песни, стихи, анекдоты и, вообще, кто «во что горазд». Там я услыхал первые песни Владимира Высоцкого, их пели, даже не зная, чьи они. Песни «разлетались» тогда по блокнотам, а реже – по магнитофонным плёнкам.

Два дня пролетели. Играли в футбол, волейбол, соревновались по ориентированию, переправлялись через речку на верёвках, разводили костёр, кипятили литр воды в котелке на время и т.д. Пришло время собираться домой… Это самый грустный момент: собирали и укладывали палатки, спальники, сжигали мусор на костре и тушили угли.

Идём обратно через Вершинино на Коларово. Видим вдалеке церковь… Но вся пойма реки перекрыта водой, она хлынула мимо реки, так бывает во время половодья… Река весной часто меняет русло. До Коларово примерно полтора - два километра, там ждут нас автобусы, а переправы нет и не будет. А завтра всем нужно на работу…

Кто пойдёт первым?

Я вызвался сразу, потому что это всё мне знакомо с детства. Меня поддержали человек пять. Мы вырубили себе шесты метра по два и двинулись. Дорога определялась примерным равным расположением от кустов. Темнело, надо было спешить… На ощупь начали движение. Девчонки – ни в какую не хотели идти. Страх холодил сильнее ледяной воды, хотя все не новички в туризме. Нужен был какой-то толчок. За нами подходили другие группы, и надо было принимать решение… В жизни в экстремальных случаях должен быть лидер, организатор. Им стал до этого вроде неприметный наш руководитель похода Борис Гусев:

– Мы должны преодолеть это препятствие! Надо идти как в бой, как в атаку. Предлагаю всем включиться в «туристскую молитву». Запоминайте слова:

– Отец Серафим, отец Серафим,

Спишь ли ты? Спишь ли ты?

Слышишь звон на башне, слышишь звон на башне:

Дон-дили- дон, дон-дили- дон.

Сначала стесняясь, робко, вразнобой повторили.

– А теперь разбейтесь примерно на четыре группы. Разделились? Усложняем задачу! Первая группа начинает петь и, только когда кончается первая строка и начинается вторая, включается вторая группа, но поёт то же, с первой строки, т.е. «Отец Серафим». После этого, также с первой строки, включаются третья группа и потом уже – четвёртая. Все стараются не сбиться. Поют, так сказать, свою партию… Начали, и пошли вперёд!

Мы посмотрели на далекую церковь и ринулись в холодную водную стихию, как говорят, «без страха и упрёка». Воды оказалось по пояс, а кому-то и по эти (…), как выразился старшина в кинофильме «А зори здесь тихие…». Слабых и робких девушек подстраховывали, держа за руки. Течение было как у горных рек, но песня всем придавала силу и уверенность, гремела какофонией над рекой, и через полчаса мы были у церкви и продолжали повторять незамысловатую «молитву».

Жители почти всей деревни сбежалась посмотреть на это зрелище. Представляю, как это выглядело и слышалось со стороны… Группы людей с полсотни человек, с огромными рюкзаками, да ещё с палками, «из вод выходят ясных» и орут что-то непонятное, похожее на колокольный перезвон.

Немного отряхнувшись и отжавшись, мы, ещё возбуждённые своим настоящим подвигом, сидели в автобусе и пели до самого города наши минорные туристические песни…