Стихи
Стихи
Данная подборка публиковалась в № 4/2014 г., выпущенном к 45-летию журнала «Аврора».
© Наследники Г. А. Горышина.
Из сборника «Виденья»
* * *
Ивовый куст над ручьем
Прядает тихо листами,
Будто что шепчет устами
В мире, как время, ничьем.
Ивовый куст над ручьем
Пахнет увянувшим летом,
Осени ласковым светом…
Запах зазывен, как дым,
Сладостен, как откровенье;
Остановилось мгновенье…
Ивовый куст над ручьем
В мире, как время, ничьем.
* * *
Что такое борьба и доколе
Кулаками без проку сучить?
Лучше выйти в заречное поле
Орфографию трав изучить.
Надышаться летучим нектаром,
Прикоснуться стопами к росе…
Мы живем в этом мире недаром;
Слышишь звон колокольцев в овсе?
Слышишь постук прерывистый крови
На усопшем запястье руки?
Нам дозволено многое, кроме
Златворенья добру вопреки.
* * *
Погружаюсь в холодную воду.
Подступили по горло года.
Ни мосточка, ни камня, ни броду
Нет оттуда, а только туда.
Там не дует, не греет, не светит,
Темно-красные воды цветут…
Крикнешь: «Мама!» и мама ответит:
«Приходи, мой сыночек, я тут».
Из сборника «Возвращение снега»
А по ночам…
А по ночам, а по ночам
услышишь отзвуки начал.
К былому духом прикоснешься
и запредельно ужаснешься,
однако вздрогнешь и проснешься.
О как прекрасна повседневность,
когда часов изжитых бренность
преображается в глагол!
Как пес сторожкий, дремлет пол…
И колгота приготовленья
овсяной каши и блинов,
и забыванье гадких снов…
О как прекрасно умыванье
в со сна бормочущей реке,
слепня услада убиванья
на белой собственной руке!
И всадник скачет вдалеке —
Иван Николаевич Ягодкин удаляется на покос.
Письмо другу
Мой друг, тебе пишу издалека —
ты помнишь нами найденную местность?
Я сызнова сижу у камелька,
взирая на пригожую окрестность.
Уже порог подперли холода,
безросны по утрам некошеные травы,
чернеет в озере вода
и солнечны купавы.
Любезный друг, поверь, я жду,
вдруг с нами что-нибудь случится:
сколькоконечную звезду прибьют ко лбу —
пускай лучится?
А здесь у нас идет раздор
промежду осенью и летом:
листы дерев лепечут вздор,
и коршун кружится над лесом.
Руковожу в печи огнем,
и тот выходит из-под власти…
Бывает, думаю о Нем
и о себе порой, отчасти.
Мой друг, ты помнишь, мы с тобой
о чем-то громко говорили:
кто победит? идет ли бой?
кто жив? покойников зарыли?
У нас владеет Тишина
всевышним суверенитетом,
на всех, владычица, одна,
будь ты мурлом или эстетом.
А лучше, друг мой, приезжай:
у нас березы в позолоте,
и поспевает урожай
ленивой клюквой на болоте.
Затопим печь и посидим
над нерешением вопроса,
они иль мы их победим,
и станет нам смешно и просто.
Съедим сиротскую уху
из востроносых шустрых рыбок,
поговорим, как на духу,
во избежание ошибок,
о том, что есть и из чего
произошло прямостоянье…
Терпенье — только и всего!
Переживем — без покаянья.
* * *
Поднять лицо к мерцанью звезд.
Луны латунному свеченью,
сообразить, что се — мороз
натуру взял на попеченье.
Звенит озябшая трава,
Первично-бел крахмальный иней.
Моя седая голова
И Божий мир подлунно-синий.
Безгласны лесные края
Ночами мне снится отец,
покойники — это к морозу,
он был у меня молодец,
хотя и не читывал прозу,
слезу не ронял над стихом,
не ангел, не ухарь, не стоик;
в породу — как стал мужиком,
рубил на бору древостои.
Приспело, взошел в кабинет
и взял телефонную трубку…
Кого погонял, тех уж нет,
закончили леса порубку.
Родитель любил посидеть
в компании зычноголосой,
во здравие рюмку воздеть,
предать обсужденью вопросы.
Таким уродился и я,
отца унаследовал гены…
Безгласны лесные края.
Безмолвствуют аборигены.
Сижу на пне
Весенней клюквой надо дорожить:
она дает медведю шанс пожить.
Медведь усох в берлоге по зиме,
прибавит клюква — в теле и уме.
Оголодавший, черствый, как сухарь,
весенней клюквой кормится глухарь…
Сижу в болоте на трухлявом пне,
весенней клюквы хочется и мне.
На вечере памяти Есенина
Отплакалось, отхохоталось,
увяло, ушло, отцвело,
лишь только названье осталось,
где было когда-то село.
Но все не избыть опасений
в продрогшей от страха дали,
что вымолвит правду Есенин,
ослабив ухватку петли.
О, наши порывы благие!
О, неба безгласная твердь!
Как трепет свечи, литургия,
как птица небесная, — смерть.
* * *
Опал черемуховый цвет —
легла июньская пороша.
Уж сколько зим и сколько лет?
а в мире Божием все то же:
займется зеленью весна,
заполыхает красно лето —
и вновь восходит белизна
невнятной снежностью рассвета.