Стихи

Стихи

СИРИЙСКИЙ ПЕЙЗАЖ

 

Сирийская земля накренена.

По склону, что едва ли не отвесный,

вцепившись в плуг над дышащею бездной,

идёт феллах. Темна его спина.

 

Идёт феллах. И пашет свой бугор

тугой земли, для злака непригодной.

Так на иной равнине плодородной

её вспахать не могут до сих пор.

 

А там, на склоне, вымахал сосняк,

но как-то по-особому — не к небу,

а вертикально заданному крену,

где, как гимнаст, работает бедняк.

 

Как будто тянет сосны что-то вбок,

как будто есть другие небосводы,

иначе бы из хаоса природы

феллах создать гармонии не смог.

 

И стоит нам ступить хотя бы раз

с горизонтальной плоскости на эту,

как станет склон равниною для нас,

а склоном — то, чего ровнее нету.

 

ПАЛЬМИРА

 

Брожу средь развалин Пальмиры.

Стоят оголённо колонны.

Да это же осень — помилуй! —

что кровли стряхнула, как кроны.

Да это же вечная осень!

Довольно уже камнепада.

А впрочем, да здравствует просинь!

И кровли нам больше не надо.

Пусть всё здесь пребудет, как в роще

опавшей — в тщете и уроне:

багрец черепковый и росчерк —

нелепый — на белой колонне.

Сей град во сирийской пустыне

затем оказался в обломках,

чтоб царственным прахом поныне

будить поклоненье потомков.

И то, что от мира осталось,

являет величие мира

сильнее, чем, если бы сталось,

избегшая гибель Пальмира.

 

НЕВОД АЛЕКСАНДРИИ

 

Медленно тянут невод

жители Александрии…

Невод уходит в море, море уходит в небо,

а за чертою неба земли сквозят иные. 

 

Солнце уже на закате.

Что там? Макрели? Или

так рыбаки босые в стойком своём захвате

материки друг к другу вдруг притянуть

решили?

 

И далеко в Европе —

в доме, что сын покинул,

матерь его безмолвно тех рыбаков торопит

и ощущает вскоре: «Ближе я стала сыну!»

 

СТАМБУЛЬСКИЕ КОШКИ

 

Стамбул начинается с кошек. Шагни

на берег — повсюду они.

Как будто бы каждый, кто с трапа шагнул,

по кошке привёз в Стамбул.

Колонией чьих-то надежд мировых

сидят — не отгонишь их.

И смотрят, и смотрят на все суда,

какие идут сюда.

Чего же трёшься, кошак-лешак,

о русской земли башмак?

А ты, полосатая, плачешь так,

узрев полосатый флаг?

И этот — на кнопки горящих глаз —

пришпиленный мир ночной

сирен посильней наполняет враз

истошный кошачий вой!

Стоит на коленях-материках

Стамбул в этот миг, страшон,

и мост над Босфором в своих руках,

как чётки, сжимает он.