Стихи
Стихи
ЗНАК
Не надо ни вопросов, ни ответов –
ты всё поймёшь, когда увидишь знак.
Как выдумка детей, проходит лето,
а мы с тобой не встретимся никак.
А если вдруг такое приключится,
и дождь пойдёт, я не раскрою зонт –
в твои глаза с оттенками горчицы
перемещусь я, как за горизонт.
За горизонтом можно на рассвете
на жизнь свою с изнанки посмотреть.
Мы наблюдаем, как взрослеют дети,
но сами не торопимся взрослеть.
И в нас живёт застенчивый подросток…
Настанет день когда-нибудь, как все
переходя по «зебре» перекрёсток,
мы встретимся… на белой полосе!
ПАМЯТЬ
Начинаю с трудом вспоминать
и не помню, как это зовётся,
когда падают листья опять
на траву и на воду в колодце.
И приходит к колодцу она,
по траве, как по детству, ступает,
и ведро опускает до дна,
и обратно его поднимает.
И с ведром возвращается в дом,
что-то шепчет, иль попросту бредит,
через белую марлю потом
воду медленно-медленно цедит.
Уменьшается струйка воды,
и на марле, как знак, остаётся
красно-жёлтый листочек беды
из большого сырого колодца.
Я не знаю, как это назвать –
я не помню, как это зовётся.
ТЕЛЕГРАФ
Ты учебник меняешь украдкой,
чтобы справиться лучше с тоской,
и сидишь не над школьной тетрадкой,
а за шахматной старой доской.
Ты учился не шатко, не валко,
ты учился неплохо порой,
но теперь тебе больно и жалко,
то что всё это было игрой.
И спустя десять лет ты припомнишь,
как однажды почти что зимой
на турнир ты приехал в Воронеж
и звонил с телеграфа домой.
– Мам, привет. «Как сыграл?» – Проиграл я.
«Брось ты шахматы эти, сынок!»
– Понимаешь, зевнул я фигуру
и спастись без фигуры не смог.
– Мам, привет! «Как дела?» – Представляешь,
должен выполнить третий разряд!..
Иногда ведь и ты побеждаешь,
хоть и пешки не ходят назад.
…И спустя десять лет ты увидишь
телеграф – он как будто другой;
может быть, даже трубку ты снимешь,
чтобы номер набрать дорогой.
Женский голос услышишь ты снова,
зашевелится что-то в душе,
только сказано важное слово,
и турнир завершился уже.
ПАУТИНА
Поэт плетёт стихотворенье,
но ты, подруга, не в долгу.
Глаза, как в блоковском виденье,
цветут на дальнем берегу.
Ты от воды идёшь к дороге,
и птичка песенку поёт;
но что останется в итоге,
когда любовь, как дождь, пройдёт?
Он налетит на сад за домом,
уронит яблоки в траву;
начнутся, как во сне бредовом,
его метанья наяву.
Я крикну имя в дебри сада,
рукой закроюсь от дождя,
но вдруг пойму, что мне не надо
ни этих яблок, ни тебя…
…Слегка взволнованна стихами
ты их читаешь до конца,
но паутину рвёшь руками
и убираешь от лица.
МОМЕНТЫ
В сером воздухе лень и сонливость.
Из окна этот вид мне уныл.
Ты когда-то ко мне торопилась,
только имя твоё я забыл.
Ты звалась добродушною феей,
что не выдаст под маской лица.
Словно запах восточных кофеен,
я не помню тебя до конца.
Что я помню? Ночное дыханье.
На загривке живую ладонь.
Как твоё в темноте очертанье
восходило на белый огонь.
Что я знаю? Что ты одинока
в лабиринте навязчивых снов.
Что тебя истязает жестоко
непонятная песня без слов.
Что же в ней за посланье сокрыто?
Обещание? Отповедь? Бред?
Может, это лишь скрежет гранита…
Нет ответа. И выхода нет.
Я с балкона смотрю в серый воздух,
из молекул пытаюсь изъять
те моменты, которым не поздно
в моей жизни явиться опять.
***
Ты не здесь и не со мною,
но во сне и наяву
называть тебя женою
сладко сердцу моему.
Трудно так и так чудесно
представлять навеки нас,
словно в синий свод небесный
я смотрю в последний раз.
Что же там, за этим небом?
Темнота, скопленье душ?
Может, очередь за хлебом,
где стоят – жена и муж?
В пустоте и в свете звёздном
продвигаясь по чуть-чуть,
им, пожалуй, слишком поздно
изменить хоть что-нибудь…
Ты не здесь. Ты не со мною.
Вот, наверно, потому
называть тебя женою
горько сердцу моему.
КОННЫЙ ЛУЖОК
Не льётся дождь, а лишь
накрапывает скромно.
Намок речной камыш
и пышной ивы крона.
В реке смешной малёк
с теченьем бьётся, юркий.
Ты под дождём намок
в осенней тонкой куртке.
И ты идёшь домой,
как будто бы впервые
увидев шар земной
и травы полевые.
Зачем заметил ты
цветок в бесхозном поле? –
неяркие цветы
тревожат сердце боле.
И юркие мальки,
и меловые горы,
деревья у реки,
овраги и просторы.
***
На горизонте серый дождь,
теряет цвет пейзаж осенний.
Уходишь ты. Ты не придёшь.
Ты не придёшь до воскресенья.
Шесть дней – заботы и дела,
шесть дней другого нет спасенья.
Любовь была и не была –
она ушла до воскресенья.
Я помню – дождик моросил
и начинал с деревьев капать.
Тебя я плакать не просил…
А разве ты умеешь плакать?
***
Бабье лето – спасенье
от тоски и невзгод,
только в лужах осенних
паутинкою лёд.
Городские качели,
даже если умру,
заскрипят, как скрипели,
на холодном ветру.
Осыпаются листья,
обрывается жизнь.
Вслед за беличьей кистью
на холсте появись
в романтичном пейзаже,
где полно синевы,
красной курткою – скажем –
среди жёлтой листвы.
***
Мечтать и смотреть интересно,
как редкий январский снежок
летит на любимую местность
с названием «конный лужок».
Хребта мелового громада,
речушка под этим хребтом –
и большего просто не надо,
чтоб не говорить о другом.
По этой грунтовой дороге,
вдоль этих больших тополей
гулял я охотно и много –
всё в памяти детской моей.
Снежок на ладони искриться,
а в сердце и радость, и пыл.
Я с женщиной здесь проходил,
которая всё ещё снится.
КАРТИННОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ ЧУВСТВЕННОЙ ЖИЗНИ АТОМА
Украшение Вселенной –
ожерелье чёрных дыр,
словно символ жизни тленной,
поглощает внешний мир,
поглощает наши мысли
(вместе с ними нас самих) –
в чёрном космосе повисли
буквы, собранные в стих.
И затягивает строчку,
как за грань добра и зла,
за невидимую точку,
где твоя любовь прошла,
отмелькала вся – в картинках –
и слилась в один поток:
в свет, проявленный на снимках,
в суть, дающую росток.
Но куда б поток не лился,
нам его не ведом путь,
значит, ты напрасно злился
и пытался всё вернуть.
Не беда, что дождь молотит
и несносен этот мир –
и любовь, и боль поглотит
ожерелье чёрных дыр.
ВЕСНА
Весной в сени деревьев
ни тягот, ни забот;
наполнен птичьим пеньем
листвы зелёный свод,
свет пятнами ложится –
по контуру листа.
Тебе и не приснится
такая красота!
И в этом дивном храме
любуюсь всем подряд:
вот свечи на каштане
огнём весны горят,
и кисточкой сирени,
её в избытке тут,
рисует ветер тени,
как школьница этюд;
вот рыжий кот гулящий,
он тоже очень рад
почувствовать пьянящий
сирени аромат,
откликнуться не смеет
на детское «кис-кис»,
себя на солнце греет,
сидит прищурившись.
Нехитрую молитву
я слышу в пенье птиц.
Весеннюю палитру
ловлю из-под ресниц.
ПУТЕШЕСТВИЕ
Они поднимались всё выше и выше,
туда, где наш мир им не виден, не слышен.
Всё с большим трудом им давались движенья
в борьбе с бессердечным земным притяженьем.
И в душах усталых – из трудных мгновений
выращивал холод кристаллы сомнений,
пронизывал ветром одежду и кожу
и каждому вторил: ты больше не можешь,
ты больше не хочешь, не веришь, не ждёшь –
зачем ты к вершине идёшь и идёшь?
Но надо сквозь боль, и усталость, и страх
свершить, задыхаясь, последний свой шаг,
чтоб в точке разрыва, сквозь тучи с водой
душа устремилась падучей звездой
всё дальше и дальше, к началу пути,
где заново надо вставать и идти.