Стихи

Стихи

ЗВЕЗДА

 

Глядящая с высот, с немыслимым наклоном

к поверхности земли, так чуждая земле,

холодная звезда взошла над нашим домом,

холодная звезда в холодном феврале.

И что нам до неё, средь прочих тел небесных,

но увидавши раз, мы глаз не оторвём:

ей снится наша жизнь, дохнувшая сквозь бездны,

достигшая её своим скупым теплом.

Здесь в скрепах ледяных, снегами запорошен,

ветрами просквожён, лежит земной простор,

а в том далеком сне отчётливей и строже

сплетается судеб загадочный узор.

Здесь речка подо льдом полна заноз железных,

ушла в свою печаль, не помнит ни о чём,

но тонкий свет звезды, легко презревший бездны,

пронзил во всю длину мерцающий объём.

На нас глядит звезда, нам укрупняя зренье;

куда нас повлечёт неведомым путём

холодный этот луч и света дуновенье?

В светящейся реке без берегов плывём,

на зыбкий этот луч, на этот свет тревожный,

жизнь бесконечна и — в одном мгновенье вся.

Куда глядит звезда? Куда спешит прохожий,

дыханья ломкий куст сквозь стужу пронося?

 

СВЕТ

Ире

 

Осенний день, но осень

сдает свои права.

Иней словно проседь,

ломкая трава.

И воздух словно взвешен,

и постепенно в нём

над полем опустевшим,

за глиняным бугром

нетронутые ветром,

из одного куска

все в переливах света

вспухают облака.

Неярок он и млечен

свет тот неземной,

словно мир подсвечен

грядущею зимой.

 

НОЧНАЯ ГРОЗА

 

С тоскою кочевья,

с натугой корчевья,

томясь электрической силой сухой,

касалась губами верхушек деревьев,

на крыши вставала босою стопой.

Куда-то всходила, держась за перила,

уступы и арки в себе громоздя,

изломанной молнией вдруг осветила

блестящие мышцы дождя.

 

***

 

Сутулый поплавок в воде увяз по плечи,

намечен чуть пейзаж откосов и лугов.

Какой-то ночедень — не утро и не вечер,

запаяна вода по кромке берегов.

Откосов и лугов, узлов и тайных петель

не отразит вода недвижимой реки.

Все снасти, все крючки, все невода, все сети,

насторожившись, ждут — все снасти, все крючки.

Всё сбудется, придёт, всё вновь на место встанет,

забудется, уйдёт и унесёт с собой,

останется, пройдёт… О, это трепетанье,

удилище творца согнувшее дугой.

 

***

 

Вдоль по обочине грязи брильянты,

мёрзлых полей домотканых холстина,

солнце сквозь облако, как у Рембрандта

крепкая пятка блудного сына.

Манят поля, эти пажити, просеки,

красный, немного всплакнувший суглинок,

венецианские синие проблески

с охрой голландской, фламандским кармином.

Было легко и с водою проточною,

с ветром от стужи сутулым и пьяным.

Время струилось часами песочными,

жизнь прошуршала по колбам стеклянным.

Всё позади — и вокзалы и палубы,

угли костров, и остывшие клятвы

на горизонте леса словно жалобы —

так же случайны и также невнятны.

В общем, ни прибыло жизни, ни убыло,

да и неважно, чуть больше, чуть меньше,

чтобы в хламиду отцовскую грубую

крепко уткнуться лицом помокревшим.