Журнальный мир

***

Дышим воздухом сплошь загазованным

и не лезем в карман за словцом,

и живём, как Пьеро, с нарисованным,

вызывающим жалость, лицом.

Уроженцы страны невезения,

расстояний, державных побед,

где застыл колеса обозрения

ископаемый жуткий скелет.

Виноград, узловатый и жилистый,

весь облеплен с утра мошкарой

и деревья вдоль речки извилистой

рассчитались на первый-второй.

Мы ж любовными тешимся ссорами,

наживая рубец за рубцом.

И колючка торчит над заборами,

притворяясь терновым венцом.

***

Вынесли крышку, припёрли к стене,

молча курили под липой.

Лёгкая смерть, без мучений, во сне.

Ну и на этом спасибо.

Всё, что хотел, но боялся сказать,

рот зажимая ладонью.

Бедный отец и несчастная мать.

К ним и тебя подхоронят.

Там, где у времени вечный тупик

и земляная воронка,

женщина держит охапку гвоздик,

словно грудного ребёнка.

Длинные речи и в голосе дрожь,

где у конца есть начало.

А закопали, и начался дождь —

может быть, просто, совпало.

***

Вот фотография — ребята,

по восемнадцать шумных лет.

У них не оказалось блата.

Повестка из военкомата,

военный новенький билет.

В стране без права перемотки

в зелёной выцветшей пилотке

почти при батюшке-царе

я словно муха в янтаре:

найди меня на этой фотке.

Салага с талией осиной.

В казарме холод. Дедовщина.

Из дома писем долго нет.

Ещё игрушечный мужчина,

я в настоящее одет.

И песня главная о старом,

как смерть дыхнула перегаром.

И ты сползаешь вниз по стенке,

и пишешь маме на коленке:

«Люблю. Целую. Не скучай».

И краснодарский куришь чай.

Отбой. Дежурный свет луны.

Но в армии не снятся сны.

А где-то дембельская осень.

Всё по накатанной пойдёт:

заматереешь через год,

умрёт отец, девчонка бросит.

Да что ты знаешь о судьбе?

Сидишь играешь на губе,

что время до смерти залечит,

что через десять лет с предплечья

сведёшь наколку ДМБ.

Не замирает больше дух.

И гармониста лишь по пьянке

в пивной попросишь — сделай, друг,

для нас «Прощание славянки».

***

Вот представитель поколенья,

он каждый день выходит в чат.

И дух болящ и песнопенья

в его наушниках звучат.

Он что-то пишет, с кем-то спорит,

он сам себе наметил цель.

Герой, практически Печорин,

его последняя модель.

Ему бы всё на свете бросить

да и сорваться бы туда,

где осень — это просто осень,

и всюду затхлая вода.

Где за Машук луна садится

и солнце медленно встаёт.

И так поют чудесно птицы,

хотя совсем не знают нот.