Стихи
Стихи
Замечательного русского поэта
Льва Васильевича Смирнова
поздравляем с 90-летием!
ДОРОГА НА ХЕРСОНЕС
Помнишь, под белой звездою
каменной этой земли
Мы, молодые, с тобою
В Древнюю Грецию шли.
Где-то трещали цикады,
Смутно, как будто сквозь сон,
Про позабытые клады
Косноязычных времён.
В хитрой житейской науке
Ты ещё не преуспел.
Ты ещё юные руки
К солнцу протягивать смел.
Ты ещё первые шрамы
Не называвшие судьбой,
Видел античные храмы
В каменной глыбе любой.
Горек был, горше полыни
Искус, спирающий грудь,
В грозный обломок богини,
В душу её заглянуть.
Древние травы, как трубы,
Пели в полях сентября.
О, как давно эти губы
Не целовали тебя.
Скифом печальным и мудрым
Между немых черепков
Ты задержался тем утром
В мире на тридцать веков.
Всё было, как при Перикле,
Кроме промчавшейся вдаль
Девушки на мотоцикле,
Смутной, как наша печаль.
ЧТЕНИЕ ТАЦИТА
Я Тацита читал в грозу
В какой-то захолустной чайной.
Что может быть необычайней,
Чем чтенье Тацита в грозу
В какой-то допотопной чайной?
Передо мною древний текст
Особым смыслом наполнялся,
Когда вокруг народ смеялся,
Когда сосед ругал бифштекс, —
Меж тем Тиберий к власти рвался.
Механик хмуро ел салат,
А кто-то с миною хмельною
Лез в дверь, напуганный грозою,
И, как Калигула в сенат,
Тянул кобылу за собою.
Буфетчик говорил: — Мирон! —
И добавлял интимно-хрипло:
— Ещё желаешь ли… от гриппа? —
А уху слышалось: Нерон!
А уху чудилось: Агриппа!
Метались тени облаков,
На лики древние похожи,
И холодок бежал по коже
От пролетающих веков
И от словечек крепких тоже.
Сосед мой, с блюдом дорогим
Расправившись, преображался,
Весёлым смехом разражался,
Тост предлагал… А Древний Рим
Всё глубже в кризис погружался.
Входили мирно шофера,
Коллег с зарплатой поздравляли
И вовсе не подозревали,
Какая близилась пора,
Какие битвы назревали.
Ах, Тацит! Он неповторим!
А чайная — такое место,
Где чтенье книжек неуместно…
Но гвалт… но дождь… но Древний Рим…
Всё совпадало так чудесно!
28 июля 1972
ЧТЕНИЕ ЭПИТАФИЙ
Моя мама любила ходить на погост
И брала меня в детстве с собою нередко.
В полный рост перед нами вставали кресты,
И соседка с увядшим венком проходила.
Как ни странно, но был мне погост букварём,
По которому я терпеливо учился,
И где было темно, там светил фонарём
То ли сторож хмельной, то ли ангел из гипса.
Необычен учения был матерьял
(Он бы вызвал, пожалуй, сейчас возраженье):
На фамилиях чьих-то чужих шлифовал
Я фонетику, дикцию, произношенье.
Голод был на земле… Горькой пыли клубок
Пролетал по полям, о беде причитая,
И как мог я голодные дни коротал,
Эпитафии вместо романов читая.
Жизнь на радость была, очевидно, скупа,
Ни картинок, ни книг не дарила она мне…
Лишь густая трава, да лесная тропа,
Да чужая могила, да надпись на камне.
Вспоминать о минувшем не очень люблю,
Но всегда в моей памяти, нищи и голы,
Эти «плачу», «вздыхаю», «надеюсь», «скорблю» —
Первой грамоты, первых прозрений глаголы.
1977
ИЗБЕГАЙТЕ ДАНАЙЦЕВ
Избегайте данайцев, курляндцев, голштинцев,
Киммерийцев, туранцев, хазарцев, ордынцев,
Никогда не видавших коней кабардинцев,
Проклинающих нас, москалей, украинцев,
Русопятов, спесивцев, подельцев, злочинцев,
Иностранцев, мелькающих возле эсминцев,
Безрассудных израильцев и палестинцев,
Упрекающих нас за измену кубинцев,
В поездах и трамваях забытых гостинцев,
Недозрелых премьеров, румяных от блицев,
Избирателей, верящих лишь в проходимцев,
Олигархов, лоббистов, «народных любимцев»,
Указующих пальцев, бесценных мизинцев,
Гуманистов из моргов, витий из зверинцев…
Обожайте, любите лишь маленьких принцев!