Стихи
Стихи
КАК ЗДЕСЬ У НАС КРАСИВО
скажи, скажи, как здесь у нас красиво
роняет тень раскидистая слива
склонённая под тяжестью плодов
вокруг сирень, вовек неопалима
и золотится жёлтая малина
а дальше ожидает холодов
антоновка
а мальт уже всё сбросил
в его глазах стоит босая осень
и яблоки, упавшие с небес
ложатся красной скатертью под ноги
такому белобрючному тебе
мол, заходи, не стой на полдороге
ушёл в себя смородиновый куст
вьюнок обвил стареющее тело
я вырубить его сперва хотела
ну пусть в нирване он побудет, пусть
а под забором ландыши в тени
ни разу не давали цвет они
а только листья, листья, листья
и память, у которой шубка лисья
подсовывает эти миражи
уже давно – ни сливы, ни малины
ни бабушкиной спешки на поливы
а только шумный лифт на этажи
КАК ВОЗДУХ ЧИСТ
Как воздух чист, и пахнет снегом.
В тужурке выскочишь худой
развешивать бельё под небом,
насквозь проколотым звездой,
за резкость слов держаться крепко
во избежание тоски
и разноцветные прищепки
цеплять на платья и носки.
ЖУРАВЛИ
Полегла ботва и стала грустною,
из земли торчала веселей.
За дорогой – поле кукурузное,
а на нём – сто тысяч журавлей.
Не пора, не подняли волну ещё,
кто-то кружит, остальные тут.
Хочется спешить на зов волнующий,
хоть и понимаю – не зовут.
Вот тебе уже и солнце вызрело –
жаркое, что толстая жена.
Да не бойтесь вы меня, как выстрела,
я же красотой поражена!
Мирная селянка в огороде я,
утекла прорехою в плетне,
посмотреть на ваше благородие,
журавли, кричащие не мне.
МАМА ВЕЛИТ НАДЕВАТЬ ПОТЕПЛЕЕ ШАПКУ
Дёрнуться – больно,
придвинуться ближе – жарко,
вырваться – а, погуляешь да и придёшь.
Мама велит надевать потеплее шапку,
вечером – дождь.
Сыро на станции, лавки цветут лоскутно,
пахнет дымком и шпалами поперёк.
Кто-то приехал в наш городок к кому-то
пить кофеёк.
Сонно смотреть на мокрых ворон да куриц,
разнообразия не замечать в меню,
«Кэмел» курить, как ты безмятежно куришь
сто раз на дню.
Вот он идёт с обмотанным чемоданом,
и чемодан похрамывает слегка.
Да, мам, я в шапке, я просто гуляю, да, мам.
Ладно, пока.
Голуби, голуби, вежливый полицейский,
люди в жилетках оранжевых, поезда.
Дёрнуться, двинуться, спрыгнуть, сорваться с лески…
Как и куда?
ПИРОЖКИ
Осенью тянет садовым дымком.
«Может, всё бросим и к речке пешком?»
Дятел стучит по сухому
дереву,
впавшему в кому.
Щупает ветер насквозь на мосту.
Ты уезжаешь надолго, ту-ту.
Ты улетаешь куда-то:
местное время и дата.
Ты взбудоражен, красив и горяч,
ты обнимаешь: «Иди, не маячь.
Детка, ты что-то сказала?»
Белая зала вокзала.
Дзен мой разрушен и разворошён.
Я поправляю тебе капюшон,
слёзы размазав рукою.
В общем, пока, всё такое.
Не оглянувшись, шагаю, раз-два.
Стала дорожка заметной едва,
и не застёгнута кофта.
Вдруг, отмерев от вселенской тоски,
вижу в замёрзшей руке пирожки…
Как же ты без пирожков-то?
И ПОКА ВЕСНА
и пока весна оголтелая налегке
скачет, играет с гривой плакучей ивы
шмель гостит в черёмуховом цветке
со своими апокалипсисами да пошли вы
со своими армагеддонами – кыш, кыш, кыш
нафиг – с левиафанами, прочей чушью
испаряются капли дождика с тёплых крыш
к вечеру гуси переплывут речушку
сгиньте со своим кликушеством и нытьём
со своим ойумру, да уже умрите
тут весна, ива, шмель, черёмуха, мы вдвоём
и он говорит мне «милая» на иврите
ВЫЙТИ И УБЕЖАТЬ
Сыро и пасмурно. Почему так
хочется выйти и убежать!
Кормит хозяюшка жирных уток,
кур, не познавших ещё ножа.
Выглядишь модником даже в старом.
С сумкой заплечною, по росе
тихо уходишь в зарю со стадом
(нет пастуха, и дежурят все).
Тесен и душен уютный домик,
вот бы нестись за тобой туда,
где огибают горох и донник
мирно плетущиеся стада!
Дай только бестиям этим волю,
то-то! Но в воздухе свистнет кнут –
вжих! – и обходят коровы поле –
просо, пшеницу, ячмень и нут.
Где по гречихе и по люцерне
тёлки не топчутся и бычки,
ты на пригорке сидишь, наверно,
смотришь на речку из-под руки.
МУЖЧИНА В ШЛЯПЕ, ЖЕНЩИНА В ПЛАЩЕ
Мужчина в шляпе, женщина в плаще
идут под ручку по аллее парка,
и не волнует женщину вообще,
что он нелепый и худой, как палка.
Она в него в такого влюблена,
любви под майкой колет стекловата.
И наплевать мужчине, что она
давно немолода и странновата.
Идут – и остановятся на миг,
поцеловаться дерзко, как подростки.
И всё от взгляда долгого на них
подвержено глубокой разморозке.
Звучит их шизанутое «чмок-чмок»,
амур летит над ними босоного,
а я жую на лавочке хот-дог
и в чём-то им завидую немного.