Стихи

Стихи

ГРОМА́ ОБИД

 

Версификаторы читали,

Что вынесли на Божий Свет.

Молчал, задумавшись в печали,

Единственный средь них поэт!

 

Растратив арсенал патронов,

Запас зарядов холостых,

Они уплыли на картонных,

Раскрашенных плотах своих!

 

Ни в море и ни в океане –

Сапог бумажных не омыв,

Они в засушенном тумане

Ушли в сухой презерватив,

 

Где морщ Времён, – над всем набрякнув, –

Рулоном жёлтым пролегла,

Как тень от мумии Геракла

Иль тень от чучела орла!

 

О чём он необъятно думал,

Насупившись, как Кудеяр?

Плыла в нём Лермонтова Дума

И Дума дрёмная бояр,

 

Сидящих на высоком месте.

Он с ними царственно молчал…

Дремал Царь-колокол с ним вместе,

Реактор атомный зевал!

 

Поэт –

Не на своём был месте,

Тая́ в груди грома́ обид.

Они заговорят все вместе,

Когда – он сам заговорит!

 

И, из-за пазухи булыжник

Доставши, – как метеорит –

Огнём небесным, – а не книжным, –

Картонные мосты спалит!

 

 

РУКАВА РАЗЛУКИ

 

Когда глаза твои сияли,

Как синий пламень гулевой,

Мы – опрокидывая дали,

Шли по прямой и по кривой!

 

Что сделать мне, скажи на милость,

И взор в минувшее простри,

Чтобы они опять светились,

И ты светилась изнутри?!

 

Мы не дошли с тобой до цели

В какой-то день, в какой-то час…

Твои глаза перегорели,

И всё перегорело в нас!

 

И – словно в безысходной муке,

Жизнь съёжилась в сырой золе…

Круги расходятся разлуки –

И – по воде, и по – земле!

 

Как будто кто-то бросил камень

В немые воды тишины…

Как гребни белые, над нами

Прошли, шатаясь, две волны!

 

Качая Бездну рукавами,

Дошли до Матери-Земли,

Кружа разлучными кругами,

Нас, колыхая, развели!

 

И нет уже былой отваги,

Прошла меж нас разрыв-трава…

И – как поверженные стяги,

На землю пали рукава!

 

 

БЕГСТВО

 

В просторах Родины укрыться,

Сбежав от Родины в пустырь,

Дав тягу от неё, – зарыться,

Куда? Да разве что в Сибирь!

 

Пути-дороги разметались

В ночи́, как бабы! Что возьмешь,

Когда она, пройдя в печали,

Лохмотья сердца бросит в дрожь?!

 

Достанет даже за границей

Её тяжёлая тоска,

В тиски груди всадив сторицей –

Ржавь гулевую тесака!

 

Мои подмётки износились,

Скажи, куда ещё бежать,

Как вьюн, – в Россию, из России –

Виясь в излучине ножа?!

 

Не удалось мне быть с ней вместе,

Не удалось нам быть поврозь,

Пути скрестились, словно крести,

Всадив в отрепья сердца – гвоздь!

 

И гвозди ржавые, как пули,

В меня вошли со всех сторон,

И я застыл, как в карауле,

К родным просторам пригвождён!

 

 

МОИ ЧАСЫ

 

Часы, вы тоже злая мина,
Что приближает смерть мою,
Когда рванёте – всё едино,
Ведь каждый день я на краю!

 

Внутри меня – букет болезней,
Цветут их яды в глубине,
Они пылают Красной Пресней
И камни Пресни все во мне!

 

У смерти временно в отказе,
Её блокаду я прорвал.
Как сухопутный камикадзе,
Себя я к жизни приковал!

 

Я окружён, как баррикада.
Все ядовитые цветы
Цветут во мне червям в усладу –
С червями я давно на ты!

 

У смерти будучи в отказе,
Я к ней приду, когда велит…

Но – как воздушный камикадзе,
Мой дух над нею воспарит!

 

 

БЕЗДОМНЫЕ

 

Из числа многих в своём роде сметливых
предположений было наконец одно – странно даже
сказать: что ни есть ли Чичиков переодетый Наполеон.

Николай Гоголь

 

 

То ль Чичиков сбегает в птице-тройке,
То ль из Москвы бежит Наполеон?
И только грай несъеденных ворон,
Не умолкая, им летит вдогонку!

 

Один с собой уносит души мёртвых,
Другой Пожар оставил за собой.
И оба на рога несутся к чёрту
И до черты последней – гробовой!

 

Они друг с другом необычно схожи,
Как Добчинский и Бобчинский в былом,
Летят в снегах, погоню чуя кожей, –

Афера сорвалась, как с крючка сом!

 

И за собою все мосты сжигая,
Летят они сквозь вьюги русской свист,
И не поймёт никак душа простая:
Где гений здесь, где просто аферист?

 

Им лишь бы поскорей домой убраться
И не попасть в позорящий полон,
И в темноте уже не разобраться –
Кто Чичиков, а кто Наполеон?

 

Я вижу: оба, спешившись, бредут,
Увязли кони в русском бездорожье,
И кажется мне несколько минут,
Что тот и этот – впрямь – одно и тоже!

 

Им лучше поскорей домой добраться
И ощутить тепло одежд сухих…
Но главная беда обоих, братцы,
Что дома никакого нет у них!