Стихи

Стихи

* * *

 

Кто там плачет и кто там хохочет,

Кто там просто ушел в облака?

То ли кречет кричит, то ли кочет…

То ли пропасть вдали, то ль река…

И гадаю я, тяжко гадаю,

Не поможет здесь даже Господь, —

Где прошли мои предки по краю,

Чем томили суровую плоть?

Зажимаю в ладонях монетку

И бросаю в бездонье пруда —

Робкий знак позабытому предку,

Чтобы молвил — откуда?.. Куда?..

И вибрирует гул непонятный

Под ладонью, прижатой к земле,

И какие-то сизые пятна

Растворяются в сумрачной мгле.

И вдруг чувствую, дрожью объятый,

Посреди перекрестья дорог,

Как ордою идут азиаты

На восток… На восток… На восток…

Но не зрится в прозрениях редких,

Что похожи на детский наив, —

То ль с ордою идут мои предки,

То ль с дружиной, орды супротив?

И пока в непроявленной дали

Растворяются тени теней,

Чую — токи идти перестали,

А вокруг все — мрачней и темней.

И шатаюсь я вдоль раздорожий,

Там, где чавкает сохлая гать,

И все Бога пытаю: «Я — божий?..»

А Господь отвечает: «Как знать…»

 

 

* * *

 

По хлипкой тропинке брести осторожно…

Былое размылось… Выдумывать — лень…

Неправда, что на сердце так же тревожно,

А правда лишь то, что зачахла сирень.

 

Неправда все эти слова о разлуке,

О вечной судьбе, что одна на двоих.

Неправда, что помнят озябшие руки

Тревожащий трепет ладоней твоих…

 

Есть Черная речка, Нева и Непрядва…

И дождь, что за шиворот нехотя льет.

Есть Слово… И все остальное — неправда,

А правда, что птицам сегодня в отлет.

 

Неправда, что ждать остается немного —

Закрутит, сломает, ударит под дых…

А правда лишь то, что раскисла дорога

Да ветер свистит в колокольнях пустых.

 

 

* * *

 

Средь стольких ближних — близких не видать,

Средь пишущих так мало написавших…

И — высшим благом — божья благодать,

Не дав упасть, мешает встать упавшим.

 

Как это все в метаниях мирских

Становится напрасным и надмирным,

Когда есть ночь с купелью на двоих

И тишина с дыханием эфирным.

 

Как это все становится тщетой,

Снежинкою в косом метанье света,

Когда ты здесь с единственною — той,

Чья чистота к прозрачности воздета.

 

Греховен ты… И в помыслах не свят.

Есть женщина, и с ней — светлее дали.

Об остальном пусть птицы голосят

На рубеже бесчестья и печали.

 

 

* * *

 

Все кружит октябрьская медь…

Старый дом отправили на слом…

Можно к электричке не успеть,

Но успеть подумать о былом.

 

Это там, в серебряном дыму,

На ветру полощется белье.

Поднял тост, к несчастью своему,

Наш сосед во здравие свое.

 

Поднял тост… Культяпкой поскорей

Подхватил заляпанный стакан.

И вспорхнул за стаей голубей,

Тете Нюше крикнув, что не пьян…

 

Это там трудяга-патефон

Шепелявит грустно: «Бэ-са-мэээ…»

А я только счету обучен:

«Трижды шесть… И два еще в уме…»

 

Это во дворе визжит пила —

Ставят голубятни… Сразу две.

Это в небе птицам нет числа —

Турманы кружатся в синеве.

 

Ну да ладно… Спилены стволы,

Огоньки над станцией дрожат…

Электричка выскочит из мглы

И умчит куда-то наугад.

 

 

* * *

 

Вьюги поздним набегом

Города замели…

Я шептался со снегом

Посредине земли.

 

В суете паровозной,

У хромого моста,

Стылой ночью беззвездной,

Что без звезд — неспроста…

 

Я со снегом шептался,

Мне казалось, что он

Только в мире остался —

Ни людей, ни времен.

 

Хлопья рот забивали

И горчили слегка.

Комья белой печали

Все сжимала рука.

 

Я шептался со снегом,

Я доверил ему,

Что спасаюсь побегом

В эту белую тьму.

 

Так мне видится зорче,

Если вьюга и мгла —

Обхожусь, будто зодчий,

Без прямого угла.

 

А потом — перебегом —

По дороге ночной…

Я шептался со снегом,

Он шептался со мной.

 

Снег пришел осторожно

И уйдет невзначай,

Как попутчик дорожный,

Что кивнул — и прощай…

 

 

* * *

 

Морозец серебрит твое дыханье,

Похожее на ветра колыханье,

Похожее на перышко лебедки,

Летящее в озерную лазурь…

И ничего не знаю я, о Боже,

Что было б так на истину похоже,

Как это серебристое дыханье,

Что защитит от мрака и от бурь.

 

Все размывает время-невидимка,

А ты все смотришь, смотришь с фотоснимка,

И веет пятипалою сиренью

От старой фотографии резной,

Где ты одна — заря и непогода,

Где ты одна — и утро, и свобода,

Где жажда серебристого дыханья

Вовек не станет жаждою иной…

 

Есть острый взгляд… Но есть еще прозренье,

Когда столетьем чудится мгновенье,

Когда поймешь в счастливую минуту,

Что до сих пор не понял ничего,

Что все ушло — обиды, люди, лица…

Пусть только этот выдох серебрится,

Пускай парит над узкою тропою

Пока еще тропу не замело…