Журнальный мир

ЦВЕТНЫЕ ВОЛНЫ

ВДОХНОВЕНИЯ

Меняя живо формы знания,

Листая лучших дней мгновения,

Прихлынут к берегу сознания

Цветные волны вдохновения.

Осмыслишь отраженья радуги,

Секреты красного, зелёного,

Явленья живоносной радости

И духа, всюду растворённого.

Постигнешь синее, лиловое…

И, красками обуреваемый,

Вдруг превратится в нечто новое

Знакомый мир неузнаваемый…

* * *

Вот мир. Вот жизнь обычного созданья:

Ты вечно на пределе, на краю…

Волна блаженства и волна страданья
По очереди входят в жизнь твою.

Но в редкий миг (быть может, в кои веки)
Откатится шумящая волна –
И Божья мысль о грешном человеке
Вдруг станет ослепительно видна…

Она – светла. В ней нет ожесточенья…

Но тут же вновь сомкнутся над тобой
Волна блаженства и волна мученья –
И все заполнят новою борьбой.

ВЕЛОСИПЕД

Едва сойдет испарина снегов

с полей освобождающихся вешних

и пары предприимчивых скворцов

отыщут прошлогодний свой скворечник,

едва подсохнет на дорогах грунт

и расцветет проснувшийся вербовник,

едва река, смиряя гнев и грусть,

немного успокоится в верховьях, –

я покачу беспечно по долам,

привычно нажимая на педали,

навстречу средневолжским деревням,

в зовуше-расцветающие дали.

И этот путь до лета дотяну –

до зноя,

до прополки,

до покоса.

Увижу золотую желтизну,

покрывшую пшеничные колосья.

Увижу рыжий,

лисий отсвет ржи,

молочные початки кукурузы,

горох зеленый,

дыни близ межи

и толстые и крупные арбузы…

Но еще дальше повлечет меня

велосипед, мой странник неуемный.

И пожелтеет тихо конопля,

и перестанет быть она зеленой…

И там, где рожь волнами шла, слепя

своею нестерпимой, рыжей рябью,

раскинется холодная земля,

недаром называемая зябью.

И вот зазимок легкий и скупой

к зиме прижмется, проникая в почву.

Не ездить мне по тропочке сухой,

по глинке,

по землице,

по песочку.

Велосипед за печкой на стене

пускай висит со смазанною цепью,

пока не разнесется по весне

горячий пар над разморенной степью.

* * *

Я ехала в ночном купе одна.

Свою дорогу наизусть я знала.

И все равно сидела у окна

и взгляда от луны не отрывала.

Луна извечная – начищенный пятак –

катилась меж землей и небесами:

то застревала в вспаханных полях,

то плавно возносилась над лесами.

To, умудрившись строго замереть,

сквозь облачко светила, как сквозь ситец,

предоставляя мне смотреть, смотреть –

и око зреньем так и не насытить…

И чувства были свежести полны.

И в общем, много ль человеку надо?

Порой ему достаточно луны,

с которой он всю ночь не сводит взгляда.

* * *

В системе кризисных неравенств,
Несовместимых величин
Я Вам решительно не нравлюсь,

Не нравлюсь Вам не без причин.

Похожи встречи на подарки.

Но что претит Вам с давних пор? –
Быть может, скрытый дух бунтарки
Иль схимницы смиренный взор?

Летят кометы и болиды.

И ловят пепел их и пыль
Общественные пирамиды,

По грудь ушедшие в ковыль.

Все завтра зарастет бурьяном.

Но вам и мне еще дано
Духовное с материальным
Принять, как целое одно.

Утихнут наши несогласья.

И ровно зашумит в крови
Прилив неслыханного счастья,

Желанной, сбывшейся любви.

* * *

«Она опустилась пред ним

на колена, тут же на улице…»

Ф.М. Достоевский

Сколько скрытый огонь ни таи,

Он проявится сложно и нежно.

Я согласна на все выраженья любви,

Если это уже неизбежно.

Чуть охвачены жаром уста.

В сердце плещется светлое море.

Ах, какая стоит теплота
В золотистом сияющем взоре!

Путь к признанью расчищен уже,

Отступили ненужные тени.

И подсказка мелькает в душе:

«Опустись, опустись на колени…»

* * *

На победы твои, на блистание
то враждебно смотрю, то с мольбой…
Каждый раз для меня испытание
даже краткая встреча с тобой.

Трудно сладить с любовью безмерною,
быть спокойной в движеньях, в речах…

Стать бы песней без слов эфемерною –
и растаять в небесных лучах…

Надо ж было так сильно пораниться,
с болью свыкнуться так глубоко…

Стать бы вечною бедною странницей –
И уйти далеко-далеко…

Но привязанность давняя пламенно
управляет моею судьбой –
и готовлюсь опять, как к экзамену,
к новой встрече короткой с тобой.

* * *

Кто-то о ком-то задумался вечером,

Кто-то, не сжегший мосты…

Это не ты ли, любовь моя вечная?

Как бы хотелось, чтоб ты!..

Плавно сгущаются сумерки синие.

Сквозь светотень узнаю

Знаки твои золотые и символы,

Чувствую близость твою.

Ради тебя всё бы в мире оставила.

Всё бы в тебе обрела.

Что мне чужие запреты и правила,

Скудного века дела?

Я твоего бы сокрытого, личного

Нежно коснулась огня…

Что же ты шепчешь из сумерек сбивчиво –

Так далеко от меня?

* * *

Пульс все нормальней. Жизнь ровней.
Любовь – закрытая структура.

И напряженье высших дней
Спадает, как температура.

Мир ярких радуг, пышных гроз,

Растений сладостно-медовых

Оставил в сердце запах роз

и скрылся в сумерках лиловых. .

Но стоит только намекнуть

Душе про эти отраженья –

И путь любви, закрытый путь

В ней обретает продолженье.

* * *

Я хожу по осколкам и камешкам
слишком острой и трудной любви.

А душа, будто облако, краешком
задевает владенья твои.

To прольется дождинками мелкими,
то закатной полоской блеснет,
то, как книга с чужими пометками,
чью-то мысль до тебя донесет.

Не о прошлом рассказ, не о канувшем…
Просто сердцё рождается вновь –
босиком пробегает по камешкам,
не боится пораниться в кровь…

* * *

Тепло. Ты, видимо, на даче,

А может быть, уже и дома…

В моём прозрачном полуплаче

Таится странная истома:

Я чувствую, как время тает,

Как от меня к тебе по кругу

Любовь единая летает

И нам велит идти друг к другу.

«Зачем? – шепчу в ответ невнятно.

Не мучь меня, не провоцируй.

Твоя мне сущность не понятна –

Мне проще жить в союзе с лирой.

Так не прельщай воображенье

Своей непостижимой целью…

Твоих блаженств изнеможенье

Перенести я не сумею…»

Но свет её струится нежно –

Всё лучезарней, всё синее…

Я подчинюсь ей неизбежно.

А ты?

Я знаю: ты сильнее…

* * *

Смотри на жизнь теплей и проще

И с удивлением цени

Географические рощи,

Астрономические дни.

Мелькнёт огонь в земных узорах

И отразится в тот же миг

В геометрических просторах

И на страницах умных книг.

И свыше

Нас заставит плакать

В момент святого торжества

Сквозь генетическую память

Идущий образ Божества.

И двинется, слагаясь в строки,

На свет немеркнущий спеша,

В биохимическом потоке

Незамутненная душа.

ЛАМПА НАКАЛИВАНИЯ

Накалилась лампа ночная,

Наши мысли во мраке читая.

Эта лампа активного смысла

Освещала и буквы, и числа.

Выявляла она мечтанья

Вечно мыслящего созданья.

А создание грустно молчало,

Головой чуть заметно качало,

Любовалось в сиянии чистом

Этой лампой, наполненной смыслом…

* * *

Когда человек поразмыслит немного,

своя ему смутной предстанет дорога.

Чужая дорога, конечно, верней.

Но только идти невозможно по ней.

И снова ты в собственный путь выступаешь.

Свою над собой демонстрируешь власть.

И стелешь соломку, как будто бы знаешь,

что именно здесь и придется упасть…

* * *

…Как нести этот крест, это бремя?

Сколько сильных, неробких сломилось…

Но в такое-то трудное время

и свершается Божия милость.

Беззаконье сполна наплывает…

Тем верней в метафизике битвы –

лишь на Бога душа уповает,

горячее возносит молитвы.

И выходит она на просторы,

где бояться и плакать не надо,

где все ближе сияют соборы

золотого Небесного Града.

* * *

Смертно тело. А душа поёт!

А душа поет бесперерывно.

Неужели так и не поймёт?..

Глупая, зачем ты так наивна?

Видишь, усачи-бородачи

собрались на форум многодневный,

чтоб твои обследовать лучи,

разгадать твой странный дар напевный.

А тебе все это нипочём!

Ты щебечешь трепетно, касатка.

Ты поёшь самозабвенно-сладко

прямо под дамокловым мечом!

СОСНОВЫЙ БОР

Сосновый бор шумел сегодня ночью…

В нём пели скрипки,

и, лишившись сна,

с какой-то тайной обращались срочно

к сосне сосна,

к сосне сосна.

И в этих звуках чувствовалась осень,

будила непонятную тоску,

казалось мне, что здесь, меж этих сосен,

тихонько ты ступаешь по песку.

Но никого.

Лишь свет свой худосочный,

слепой, сквозной, с ветвей лила луна.

Скрипели в пустоте сентябрьской ночи

к сосне сосна,

к сосне сосна.

Я слушала, не радуясь ночлегу,

и нестерпимо было слышать мне,

как человек взывает к человеку.

Сосна к сосне,

сосна к сосне.

В СОГЛАСИИ С ПРИРОДОЙ

В согласье с обаяньем непогоды

Забыть. Предать забвенью это «ретро»

И объяснить причудами природы

Всё, что писалось под диктовку ветра.

И пусть растает в будущей лазури

Всё, что возникнет под диктовку бури!

* * *

Мне говорят, что это верный признак…

Что некие плоды опять созрели:

в Санкт-Петербурге объявился призрак

Акакия Башмачкина в шинели.

Он, говорят, не робкого десятка –

вот удивления достойная загадка:

тот, кого звали канцелярской молью,

кто жался с краю со своею болью,

вдруг вымахнул из мысленной могилы

с сознаньем правоты своей и силы –

и показал особое величье

в ином, метафизическом, обличье.

Какие времена – такие слухи.

Одни – в фаворе.

Прочие – не в духе.

С другими нечто третье происходит.

Неудивительно, что где-то «призрак бродит».

* * *

Народ безмолвствует…

А. П у ш к и н

Народ завыл…

А. П у ш к и н

Между «безмолвствовать» и «выть»

как жить, родимые, как быть?

«Котенок плачет». «Месяц светит».

Бог шельму метит и не метит.

В лохмотьях, бурых, словно йод,

бредет по площади юрод —

и от того, что знать дано,

в глазах всевидящих темно.

Между «безмолвствовать» и «выть»

как жить, родимые, как быть?

Щепоть землицы разоренной,

к небытию приговоренной,

легко ли на груди носить?

Кого винить? С кого сирость?

И узнавать на гребне бедствий

стыда не ведающих бестий,

что топят в лаве речевой

звон колокольный вечевой…

Между «безмолвствовать» и «выть»

как жить, родимые, как быть?

Дешевою давиться жвачкой,

мириться с лучевой болячкой,

не зная даже, болен чем?

А может, и не жить совсем?

Иль так: убогим претворясь,

скрывать все время с Духом связь,

замкнувшись, стойко от интриг

спасать духовный свой родник?

Иль среди леса, среди гор

искать сокрытый там собор,

хранящий в заповедных дебрях

обличия аскетов древних, –

но обнаружить котлован

со множеством крестов нательных,

с костями русских христиан

и их младенчиков недельных…

Ты на кого оставил нас,

Небесный Царь, Пресветлый Спас?

Взывая к высшей правоте,

сто лет мы плачем в темноте.

Чтоб Твой увидеть Светлый Лик,

из сотни лет дается миг.

Миг меж «безмолвствовать» и «выть» –

на то, чтоб жить,

на то, чтоб быть…

(1989 –1996)

* * *

Смолчать – нельзя,

Скандалить – стыдно.

А третий вариант – каков?

Душа, душа, тебя не видно

В тумане смутных облаков.

Очнись, болезная, и выйди

Из этой социальной мглы.

И осознай, в каком ты виде,

Как напряглись твои узлы.

Ты вся - вместилище ошибок,

Болячек, горечи, страстей.

Где детский свет твоих улыбок

И «тайна верности твоей»?

Тобой закон любви нарушен.

Сравни, восстав из суеты,

Как Бог к тебе великодушен –

И как неблагодарна ты.

А сердце странно замирает,

Когда, по милости Творца,

Лучистый ангел убирает

Слезинки с твоего лица…