Журнальный мир

* * *
В пальто обшарпанном, изранен и упрям,
Не ты ли рощу видывал нагую,
Что листьев ждёт, открытая ветрам,
А ночь ведёт, подобно входу в храм,
Хранящий нашу веру дорогую.

Не укротить стремление уздой –
И если век, что начат столь крылато,
Не упадёт падучею звездой,
Быть может, ты поднимешься когда-то
Над рощей мартовской, как месяц молодой.

* * *
Бессмертье тебе задолжав,
Увидев, как должное, горе,
Где век наш, и труден, и ржав,
Срывается, цепи поправ,
Чтоб выбрать прощение вскоре, –
Воспринял я дерева рост,
Неистово тянущий к небу
Земных воскрешение звёзд,
Не мыслящих дани Эребу.

Ах, сколько же прожито здесь
И сколько растрачено рано! –
И мы, погрустневшие днесь,
Ночами беседуем рьяно, –
И птицы слетаются к нам,
Как прежде слетались к Франциску, –
И всё, что причастно к словам,
Сбывается слишком уж близко.

Живи же – и в жизни своей
Гнездо немудрёное свей
И радость храни, недотрога, –
А дальше – судьба и дорога.

* * *
Где пора завершиться марту,
Не сумеют его спугнуть
Ни стремленье домов к штандарту,
Указавшему века суть,
Ни молодчики-огонёчки,
Подсобравшие в цепь такси, –
И такие пойдут денёчки,
Что, пожалуй, меня спроси.

Наблюдаю я вдоль бульвара,
Меж решёток, как пленный шах, –
Тяготенье людей к загару
Правит стрелками на часах –
И куда часовым почётным
Приструнить голубую прыть! –
Налетит голубком залётным
Повеление жить да жить.

Обожание провожаний!
Сам я вас узнаю на вес!
Что свершениям до желаний –
Богатейшее из чудес!
Небывалого рвенья нити!
Вы продлите не лишний путь –
Не робейте и лишь вздохните –
Отдохнёте когда-нибудь.

Еле вспомнишь тебя впервые –
И скажу я теплу: добро,
Где отжившие, пожилые,
Здесь, на площади, у метро,
Безнадёжны в толпе столичной,
Одиноки в тоске своей,
Так осознанно и привычно
Кормят женщины голубей.

А денёк за деньком, не маясь,
Вперемешку бегут гуськом –
И смущаешься ты, встречаясь,
И недавно с тобой знаком –
Но давно я предвидел это,
И прощаться совсем не жаль,
Если сбросишь во власти света
Позабывшую зимы шаль.

* * *
Всё что было почти родным
поимённо знавалось даже
сокрушаясь питьём хмельным
привело как велось к пропаже

всё что выпукло видит свет
расцветает откосом веским –
а радушного в мире нет
это ясно и занавескам

не играй ты со мной орда
набежавших в округу окон
если гордость моя тверда
и сопутствует ненароком

не шути ты со мной закат –
что покато и что воспето
если ближнему чёрт не брат
и осталось как детство лето?

не звени ты красой своей
колокольною и пасхальной!
лучше выйди да вести свей
вместе с выходкою похвальной

столь же грустно они молчат
сколь встревожит нас образ сельский –
а пока что волнует чад
переулочный чад апрельский.

Цветы для Надежды

Как фонарь затерялся в листве,
Стушевался пред полднем с дождями,
Обозначилось что-то в молве,
Что влачится без крыл с воробьями.

Как людьми ни измотана явь,
А явлений приглядывай глыбы –
И меня что ни скрой, что ни славь,
Всё смотрю на деревьев изгибы.

Как черёмухи новь не корит
Нерасцветшие купы сирени,
Их не кормят, пожалуй, на вид,
И слабеют у клена колени.

Колыхание гуще прядёт
Полушалок селеньям грядущим,
А покуда сюда не придёт,
Притворяйся хоть в ногу идущим.

Что ж за ищущим взглядом твоим
Не угнаться по случаю мая –
И маячит лишь то, что таим,
И тебя на ходу обнимаю?

Кто же ропщет, как чернь, на мосту,
Привирая о рынке и роще?
Сантименты уже на посту
И слова мои проще и проще.

И милейшую выучку дней,
Ту, что попусту зришь ты и ешь ты,
Понимая, что ночи полней,
Приношу как цветы для надежды.

С холма

Был полдень как в день зимы
а полночь была как летом –
но разве ли в этом мы
и разве ли дело в этом?

наветы где спит краса
отъемлем ли мы у мая
изменничьи очеса
заведомо поднимая?

ах помню я – не робей –
покуда с холма сбегаю
приподнятость тех бровей –
для схожести проморгаю

с жемчужиною во рту
как древний дракон в пучине
мы дремлем сквозь маету
покуда не опочинем

но тут уж и вся любовь
с незнаемою заминкой –
а вечер просвечен вновь
нефритовою пластинкой

ужель посередь зыбей
и нас напоит согласьем
земля четырёх морей
с отъявленным косоглазьем?

и что там за связь вчерась
пошаливая немножко
зелёным листом взялась
и жёлтым зажглось окошко

и выпукло на посту
устроилось в изголовье
меж птиц и дерев в цвету
фарсийское пустословье

и нужно ли почивать
над нежностью белопенной
чтоб сумерки врачевать
проснувшимся Авиценной?

без тела немыслим хрящ
что в целом не обесценен –
и дождь пропитавший плащ
был плачущ и откровенен.

* * *
Мы влагу ли пьём обречённую
Иль негу клянём обихода? –
Колечко твоё золочёное
Упало в холодную воду.

Погода ли хочет студёная
Корить меня там, где запомнил
Ресницы твои подведённые,
Как знак проведённого полдня.

Как символ, зрачок не восполнится –
И там, где чаи мы гоняли,
Карающим чем-то наполнятся
Бесчинство и чуткость в финале.

Ютятся по стенам ли трещины,
Ворчит ли в углах паутина –
Кому-то ведь что-то обещано,
И веянье необратимо.

Как будто весна ненаглядная
Ещё нам милее и краше –
И даже движенье превратное
Не трогает рвение наше.

Стволами растущими выстоять,
С листвою в ладах многозначной, –
И где она, горькая исповедь
Шумихи несметной и злачной?

И где оно, жгущее окнами
Тягучие свечи зачатья,
Даруемым счастием соткано,
Лучину зажжёт, вероятье?

И где оно, таинство майское,
Скитания, сети, потери? –
Весомая мания райская,
Крылатые тени мистерий.

Романс

Там где открылся двор
и приумножил дождь
что же увидел взор?
то к чему сам придёшь

всё что в душе моей
так хорошо цвело!
без городских огней
было бы тяжело

вечного не беру –
ближнее из дерев
вышло бы ввечеру
с музыкой нараспев

лишнего в мире нет
выбрал я лишь одно –
и погасил я свет
и растворил окно

выскажи правоту
не предавай весны
вишня моя в цвету
у городской стены.

* * *
Цветами росными с раскрытыми устами
В тумане утреннем ты убрана, река, –
И тени вырастают над мостами –
В них чувства нет, а горечь велика.

Медлительно потери осознанье –
Она, как облако, закутала до пят, –
И, еле воскрешая осязанье,
Спешим дотронуться: ужели улетят?

О тени милые! – зачем же вас сложили
На грозный жертвенник? – и с дымом без огня
Исчезнете вы в небе – не в могиле,
А всё ж в груди теснитесь у меня.

Цветами росными усыпаны ступени –
И осень поздняя настанет, может быть,
Но вас не будет в ней, отверженные тени, –
Так нужно и непросто вас забыть.

Скажи: названий нет мостам сожжённым –
Но там, где слёз почти не различить,
Река приманивала телом протяжённым,
Ундины влюбчивей, – чтоб душу получить.

* * *
Наверное, беден язык
Меж лилий, и роз, и гвоздик, –
Доколе смущению длиться?
Они не умеют сердиться.

Зачем же тогда до поры
Цветут золотые шары
И шороху слухов неясных
Луна в забытье неподвластна?

И в зеркале круглом звезда
Уже разрешит иногда
Шуметь воробьям по застрехам
И выситься грецким орехам,

И горлицам смолкнуть, чтоб утром опять
Набухшему горлу на солнце играть, –
И сердцу, простор обретая,
Доверится песня простая.

О чём же ты думал, по скверам бредя,
Неделями света не взвидев,
Наветами снега и эхом дождя
Заветное время обидев?

О чём же ты ведал под ветром седым,
Живущий во имя Всевышнего,
Лишь в памяти грешной глядясь молодым,
С ухватками третьего лишнего?

Прости меня, сад, где душа отдохнёт, –
Минувшее ждёт за оградой –
И что мне мечтанье, коль слово зовёт
Родной надышаться отрадой!

А ветру, как отроку, снова легко,
Зелёные очи подъемля,
Глядеть высоко и лететь далеко,
Моря постигая и земли.

Элегия

Неясен облик твой – и дымчата печаль
В начале выбора – как ветер выбирает
Лишь те из крон, которые не жаль
Развеять по лесу, – а прочие сгорают –
Не чаяли остаться на корню,
Стволами сдержаны, – и вот оно, горенье, –
И грустного обряда не виню –
Звучит и в нём своё благодаренье.

Орлом, подстреленным под тёмною звездой,
Слетает вечер – нет, он упадает! –
И поле, смутною темнея бороздой,
Смущенье пустоши так ясно понимает,
И птицы-странницы в заоблачье кричат,
Для сердца столько знача,
Где край покинутый как будто бы объят
Прохладой осеняющего плача.

Где сельский колокол, молчун и говорун,
И встрепенётся, и забьётся –
И звёзд видение, сошедшее со струн,
По мановенью Ангела зажжётся,
Ты жив, так пристально внимая на земле
И стону зелени, и рощице безлистой,
И дому этому, забытому во мгле,
Во глуби памяти пречистой.

Не ведаю – фонарь ли веки жжёт –
Дожди гуртами по миру кочуют,
Моря гремят, и ласточки врачуют
Последний журавлиный перелёт, –
А осень издавна в смятении теней
Играет судьбами, как листьями шальными,
Покуда всё же спрашивают имя,
Сдружившееся, кажется, и с ней.

* * *
Ужасы прежних бездомиц исчезли –
Всё же держись –
Вызволи мысли, запутаны если,
С песней сдружись.

Все это – жизнь, – и не нам её прятать,
Втайне хранить, –
Некому видеть и некому плакать
И обвинить.

Вынесен заревом, льнёт к изголовью
Осени свет –
Это ли мы называем любовью
В области бед?

Перечень бурь мы едва перечислим –
Поручней нет,
Чтобы к богам подниматься со смыслом
Прожитых лет,

Где, что ни шаг, что ни шум, что ни шалость,
Скушен, смешон,
Выручишь нежность и вызовешь жалость,
Грезишь сквозь сон.

Мне ль не успеть и напев не почуять?
Высветлен весь –
То-то она вызревала, кочуя,
Истина днесь!

* * *
В отражённых толпясь лучах,
Начинает листва кружиться –
И огонь разожгли в печах,
И с печалью никак не сжиться.

Ну а после – тоска заест,
Одолеет хандра глухая,
Коль не видишь садов окрест,
Что шумят, ввечеру стихая.

Если выйдешь во двор пустой,
Постоишь, отходя невольно
От всего, в чём силён настой
Дней – таких, что и вспомнить больно,

То поймёшь, почему ты здесь
Оказался – и в чём защита,
Чтобы ты встрепенулся весь,
Точно всё пред тобой открыто, –

И услышишь сквозь гул впотьмах,
Сквозь туман, заходящий с моря,
Некий голос – и свет в домах
Загорится, напеву вторя,

И звучанье сплошное, в рост
На руинах былого лета
Поднимаясь, дойдёт до звёзд –
И вдали отзовётся где-то.