Стихотворения

Стихотворения

***

 

Из Москвы – в Мокропсы и Вшеноры,

на отмытый песками погост,

в год глухой двадцать пятый, в который

распрямлялась, как в гроб, в полный рост,

в эту даль, в эту боль – будто жало

или гвоздь, заржавевший в доске,

вынимала себя и рожала

в эту жизнь на чужом языке

и дома, и деревья, и сына,

и застывшие губы полей,

что тебе остаётся, Марина,

то и держит на каждой земле –

эта страсть, эта власть, это слово,

словно воды отходят, плывёт

всё неистовей за Крысоловом

прямо в музыку – в море твоё.

 

ВОДОПОЙНОЕ НЕБО

 

Мне декабрь – наказанье сущее,

снега нет и во сне в Неметчине.

Словно кони, в ночное пущены,

погружаются крыши в млечное,

в самолётных и звёздных оспинах,

в бубенцах беспризорных спутников,

водопойное небо. Господи,

в небе трассы как травы спутаны,

там ведро под телегой звякает,

чалый месяц стучит подковами,

и вину и надежду всякую

тянет волоком до Московии,

по налитым до края рытвинам

дождевыми метёт рогожами.

Там готов мне покров молитвенный,

на бесснежную ночь одолженный.

 

***

 

Если снег не приходит – приходят последние сроки.

Нет ни в чём белизны – не блестит на верёвке бельё,

полиняли берёзы, в них блёклые спорят сороки,

всё никак не поделят гнездо на «твоё» и «моё».

 

Что за свет непрямой, исподлобья, беспамятно-серый,

налегает всей силой на крыши, моргает совой,

застигает врасплох меж сомнением, страхом и верой,

окунает в бесснежье своё как в купель с головой,

 

отпускает листать придорожных кустарников святцы,

воробьиным пером наудачу лететь в темноте,

возноситься, и падать, и помнить, что нечем держаться,

разве воздухом строк и дыханием спящих детей.

 

***

 

А дальше ехать было некуда.

Из ниоткуда в никуда

созвездия бродили неводом

по дну зацветшего пруда,

под их прицелом уезжали мы,

тюрьму меняя на суму,

пражанами и парижанами

в окне раскачивали тьму.

Текли вокзалов стыки ржавые,

платформ окурки и лузга,

искрила, испуская ржание,

дороги вольтова дуга,

выкидывали рельсы лезвия,

валились под вагон огни,

а небо к северу прорезала

гусей вольфрамовая нить.

Но, глядя вдаль, едва ли знали мы,

что их закатное звено

бестрепетным холодным пламенем

в последний раз озарено.

 

***

 

Что за лестница крутая,

рябь страниц по всей судьбе,

переплётов ветхих стая,

лепет горних голубей?

Кто в ночи моей Иаков,

моему ковчегу Ной,

козье стадо в пёстрых знаках,

древних лоций перегной?

Кормщит правнук Ибрагимов,

декабрю крестовый брат,

через питерскую зиму

на халдейский зиккурат,

пролагает тяжкий волок

по январской целине,

по ступеням книжных полок,

дай-ка, просит, руку мне,

да поднимемся повыше

по строительным лесам,

может, там ещё подышим

сквозь воронку в небесах?

Здесь морочит нас морошка,

трудной смерти маета,

да серебряная ложка

у разорванного рта.