Журнальный мир

* * *

Поклонился ветру стебель,

Наугад иду к заре…

Облака висят над степью,

Как рубахи косарей.

И за мною следом старым,

Где прохладой дышит лог,

Сиротливою отарой

Заклубилась пыль дорог.

Радугу

клинком казацким

Ветры выгнули слегка –

От Азова до Казанской,

А быть может, до Торжка!

ПЕТУХ

Третий год войны.

Снега

Вьюга закрутила…

На базаре петуха

Мать моя купила.

Объявила: «На завод

Можно и без валенок,

Но зато под Новый год –

Будет борщ наваристый!».

В нашей горнице давно

Голодно,

не топлено.

Восемь душ. Одно окно.

Одеяло тонкое.

Так и жили.

Белых мух

Он клевал и кашу…

Инкубаторный петух –

Член семейства нашего.

На крыльце

скрипели дни

В сапогах кирзовых…

Оставались мы одни

В комнате казённой.

Говорил ему слова,

Хвастался. Куда там!..

Мой петух,

как самовар,

На окне кудахтал.

У него был голос,

слух.

Перья ярко-красные…

Третий год войны.

Петух

Жил у нас до праздника.

Занавешивал наш дом

Сумрак,

словно шторы…

Он вставал.

Гремел ведром.

Пол царапал

шпорами!

И в голодной тишине

Он стучался в ставенки.

Пел петух

назло войне

На буфете стареньком.

У печи рыдала мать,

Двигала горшками.

Пел петух.

А старший брат

Нож вострил

о камень!..

* * *

Я никогда не забуду

Послевоенной поры…

Всё по утрам меня будит

Тенор электропилы.

Выйду на речку пораньше,

Где за скрипучим мостом,

Как на спине

школьный ранец,

Грузно

елозит

паром.

Как опустели деревья

Этой погожей весной!

Наша степная деревня

Вся обросла тишиной.

С плотником дедом Игнатом

Я говорю без конца,

Как бы поставить ограду

Мне на могилу отца.

Вечно он занят делами:

Гроб кому,

дом кому, и –

Спросит: «Куда подевались

Сельские соловьи?».

Словом его не обижу,

Вижу и впрямь у зарниц –

Небо становится ниже,

Если в нём нет певчих птиц!

Я никогда не забуду

Послевоенной поры…

Всё по утрам меня будит

Тенор электропилы!..

* * *

Листья. Звёзды. Причалы. Станции.

От жары – кипяток в бачке.

Как шары на демонстрации,

Спеют дыни на бахче.

Празднично. И сквозняковой ранью

Шевельнулись пчёлы в кельях сот…

Видимо, из полотна тумана

Август платья свадебные шьёт!

У лобастых пригорков, как стебель,

Я душой повернулся к заре…

Движутся по циферблату неба

Часовые стрелки журавлей.

Это месяц медовый… У окон –

Песни. Пляски. Цветы. Огни…

В свёрнутые листья, как в бинокли,

Смотрят крыши в ливневые дни…

* * *

Рейсовый автобус

За неделю

Столько километров

Намотал,

Что подумал я:

И в самом деле

Устают

И люди и металл!

В сумраке тревожно

Светят окна.

Мне опять сегодня

Не до сна,

Вижу:

Под открытым небом

Мокнет

У него железная спина!

И, конечно,

Не моя забота,

Но немного жаль тебя,

Старик.

Ты обут в резиновые боты,

В луже у обочины

Стоишь

Как хлыстом,

Стегает небо

Молния!

Я тебе ничем

Не помогу.

Мимо пронеслись

Машины модные,

Фарами

Обидно подмигнув.

И пропали…

Спал автобус мокрый.

А дорога

Вдаль текла, текла…

Было больно очень,

Что не мог я

Дать ему

Домашнего тепла…

ЦЕЛИНА

Треплет шапку ветрила грубый

И швыряет песок из мглы…

Я вбиваю железные трубы

В мёрзлый грунт казахстанской земли!

Ух! –

целует металл кувалда…

Я такую работу чту!

Ух! –

и мне с большака кивает

Головой полынок за версту!..

И впервые – так захотелось

Отдохнуть в тёплом доме чуток…

Бью наотмашь –

Всем юным телом,

Чтоб трубу превратить в цветок.

Степь поёт, словно домра бессонная

Будит эхом орлиный рассвет…

Под рубахой – звенит приглушённо

Горсть тяжёлых солёных монет…

Мне ещё далеко до пенсии –

Рукавицей стирая пот,

Я кричу бригадиру весело:

«Не геолог я – цветовод!».

Бродит ветер за дюнами волком…

Телогреечку сбросив с плеч,

Хорошо бы на жёлтом войлоке

Семиреченских трав прилечь!

Эти степи не знали плуга –

Табуны да верблюжьи горбы…

Бью!

Танцует земля упруго

И заходит в горло трубы!

Ветер злой выжимает слёзы

И швыряет песок из мглы…

А за мною железные розы

Среди первого снега цвели!..

ЗНОЙ

Стекало солнце

нам на робы,

В глазах весёлый день рябил…

Был зной такой высокой пробы –

Бери

чекань себе рубли!

А нам грузить зерно в машины –

Не пить у бочек свежий квас!..

Нам бригадир сказал: «Мужчины!

Покажем сельским людям класс!».

О, грозы лета, где гремите?

Куда ушли дождём скучать?

Соль – на спине. Огородите

Меня –

и будет Баскунчак!..

Был зной такой,

что травы немо

От жажды раскрывали рты!..

Казалось, он не только небо,

А землю всю озолотил.

Всю – от былинки до деревьев,

Всю – от крыльца и до реки,

Где по тропе глухой деревни

Шли золотые старики…

Ещё покуда не смеркалось,

И бронзовели горы дынь,

И роща вдалеке сверкала,

Как ювелирный магазин!

Ещё на тихие ромашки

Садился бабочкою

жар…

Как боцман в голубой тельняшке,

Закат у пристани лежал.

Но в молодом июльском звоне.

Где поднимался

терпкий пар.

Где был подстать червонным зёрнам

Донской

студенческий загар,

Хороших песен не хватало.

А в остальном –

кого ругать?..

Я, как подкошенный, устало

Валился

в пышные стога!

И видел в дальнем полусне,

Как вся земля дремала…

Река лежала на спине

И звездочка считала…

* * *

… Бредут сквозь лес берёзы летние.

Поляна манит,

как магнит!

И груди белые, как лебеди,

Забились

в реках

рук моих!..

И ласкою ещё не сытый,

Шепчу известные слова,

И скомкан выгоревший ситец,

И утрамбована трава.

Смуглеет лето у затона,

Стуча в причал волной утрат,

А на зелёном – золотое

Тревожно светит до утра…

Я вспоминаю город. Время. Имя.

И сто дорог скручу в узле.

И выступит суровый иней,

Как айсберг, в горизонте лет.

Я буду полночью расхаживать,

Мучительно слова искать.

Писать стихи.

Читать.

Рассказывать.

Выдумывать…

И выжидать.

И знать,

что, путаясь наклонно,

Свисает

под зелёный скрип

Гнездо,

как сумка почтальона,

Где спят впритирку

письма

крыл.

г. Москва